Эльфийская стража

– Достаточно, – вороживший вместе с Гриней эльф тронул мальчишку за плечо. – Достаточно, остановись, ты отдаёшь слишком много!..

Гриня не отвечал. Глаза парня закрылись, руки всё двигались и двигались над запрокинутым лицом эльфийки, обрамлённым дивными волосами.

– Irro! – воскликнул стрелок и уже без всяких церемоний схватил Гриню, как следует встряхивая.

– Не так это надо делать, – проворчал Лемех, шагнув вперёд и как следует огрев Гриню по затылку.

– Батяня, за что?.. – тотчас же проскулил юнец.

– Вот видите, гости дорогие, – развёл руками Лемех.

Потирая затылок, Гриня отошёл в сторонку.

– Это для твоего же блага, юноша, – дружелюбно сказал стрелок. – Ты неопытен, ты не умеешь управлять своей силой… ты мог бы погибнуть, спасая её, – кивок в сторону неподвижно лежавшей эльфийки.

«С каких это пор Перворождённого стали заботить человеческие жизни?» – чуть было не сорвалось у Лемеха с языка. «И что это он про силу у Грини болтал? Он даже мухи заговорить никогда не мог, чтобы не жужжала, не говоря уж о том, чтобы боль зубную снять!»

Ариша одним прыжком оказался возле младшего брата, сгреб в охапку и, прошипев: «Домой, живо!», поволок Гриню, точно куль с мукой.

Эльфы проводили братьев вежливыми улыбками.

– Хорошие у тебя сыновья, Лемех, – заметил предводитель. – Гриня в особенности.

– Про какую такую силу вы тут толковали? – проворчал Лемех. – Только голову парню забиваете.

– Не забиваем, – возразил стрелок. – Сила у него и впрямь есть, только использовать он её совершенно не умеет. Что и неудивительно.

Лемех промолчал. Не хватало ещё этих гостей незваных в его домашние дела впутывать! Нет уж, пока ещё он в своём доме хозяин и сам решать будет – кому и что делать, каким ремеслом заниматься. Ариша дом унаследует, а Гриня в мастеровые пойдёт, всякие поделки у него неплохо получались…

Четверо воинов тем временем поставили парящий котёл в головах раненой. Густой коричневатый пар стлался по земле, словно настоящий туман – не выходя, однако, за пределы навеса.

– Мы задержимся ненадолго, Лемех, – сказал предводитель, оправляя плащ. – Ни еды, ни постелей нам не нужно. Завтра мы отправимся дальше – спасибо твоему младшему сыну, если б не он, мы застряли бы здесь на несколько седьмиц.

Звучало это словно «Ты можешь идти!». Лемех, впрочем, предпочёл не обижаться.

– Все равно, гости дорогие, так дела не делают, – решительно сказал он. – Вы меня и моих по именам знаете, а сами даже и не назвались. Нехорошо как-то. Чай, в честный дом зашли, не в ушкуйничий притон.

– Гм… да зачем тебе наши имена, Лемех? – сказал стрелок, не поворачивая головы, – он стоял на коленях, склонившись над раненой. – Что они тебе скажут?

– Неважно, – насупился Лемех. – А всё-таки звать-величать мне как-то вас надо.

– Ну, хорошо, – вздохнул предводитель. – Меня можешь звать Полночью.

– Полночью? – поразился Лемех.

– Полночью. А что тут такого? Твое имя ведь тоже не просто набор звуков. А вот он, – Полночь кивнул в сторону стрелка, – на твоём языке будет зваться Месяцем.

Месяц-лучник коротко поклонился.

– А она? – спросил Лемех, указывая на раненую эльфийку.

– Она? О, её имя как раз тебе под стать, – усмехнулся Полночь. – Она – Борозда.

– Лемех… и Борозда. – Месяц поднялся с колен. – Она моя невеста, Лемех. Запомни это.

Лемех зло сощурился. Эх, не будь он один, да ещё и без оружия, поучил бы тогда этого Перворождённого нахала вежеству!

– Оставь, Месяц, – поморщился Полночь. – Лемеха не знаешь, что ли?

– Знаю, – вздохнул Месяц. – Прости, Лемех. Сорвалось…

– Ну и ладно, – проворчал Лемех. – Раз ничего от меня больше не надо, пойду я. Дел невпроворот. Найда!

«Хозяин! Хозяин! Беда! Беда! Горе!»

Найда вихрем влетела в так и оставшиеся незакрытыми ворота. Шерсть на загривке встала дыбом, зубы оскалены. Она не знала, как называются те, кого она, движимая своим звериным чутьём, выследила-таки на самых подступах к заимке Лемеха, но и того, что увидел Лемех её глазами, вполне хватило.

Гончие Крови во всей своей несказанной красе.

– Гончие! – рявкнул Лемех прямо в ухо оторопевшему Полуночи. – Добрались-таки, выследили, так вас, следопытов хреновых, перетак и разтак!.. Ариша! Арбалеты!

Никто из домашних Лемеха отродясь не видывал таких бестий. Это вам не могучие, злые, но – обычные хищники окраин Зачарованного Леса, те, что навеки так и остались между эльфами и людьми. С этими никто из Лемеховых бы не сплоховал, но Гончие…

Лемех не знал, кому служили эти твари, – ни одна из попадавшихся ему книг об этом впрямую не говорила, а где уж простому наёмнику вплотную заниматься библиографическими изысканиями! Никогда ещё Гончие не появлялись так близко от границ Зачарованного Леса, страшные байки бродячих сказителей долгое время так и оставались байками, какими пугали детей зимними вечерами, когда всё-таки выпадал снег.

– Гончие? – запоздало удивился Полночь. – Откуда? Я их совершенно не…

…Шестеро тварей, взявшись невесть откуда, вынырнули возле самых ворот заимки. Вынырнули словно и впрямь из-под воды. Только что никого тут не было, лишь утоптанная земля с торчащим кое-где подорожником, а теперь тут застыли создания, каких не увидишь и в страшном сне, потому что сны мы создаём себе сами, как учил Лемеха один учёный монах – перед тем, как помер от голода во время осады Литонского монастыря в Кинте Дальнем…

Эльфы, как стояли кружком вокруг раненой, так бы и остались – но только теперь уже лежать, разорванные не то чтобы даже в клочья, а много меньше – если б не стрелы Лемеха и сыновей. Арбалеты ударили дружно и метко, Лемех не зря тратил княжьи гривны, покупая самые лучшие оголовки, подолгу вывешивая и балансируя болты. Морду самой смелой из Гончих почти что разорвало в клочья – стрелы проходили навылет, оголовки проворачивались в ране, дробя кости и кромсая плоть; громадные зелёные буркалы выбило, голый череп с редкими бурыми волосами, невесть как на нём державшимися, лопнул, словно взорвавшись изнутри; тварь припала на передние лапы, судорожно скребя землю громадными когтистыми лапами, но пятеро остальных в тот же миг рванулись вперёд. Молча, беззвучно, стремительно – они видели врага, и остановить их не могла даже смерть.

Выстрелить успел только Месяц, схватиться за меч – только Полночь. Четверо простых воинов, не столь умелых или же не столь удачливых – они оказались ближе к воротам, чем их предводители, – схватились с Гончими врукопашную. Шестая, безголовая тварь, мотая торчащим из разорванной шеи позвонком, словно чудовищным стеблем, тоже метнулась вперёд – болты ударили ей в бок, опрокинули наземь; Лемех, Ариша и Гриня стреляли, не тратя время на перезарядку оружия – это дело женщин. И как стреляли – ухитряясь попасть в волчком крутящихся Гончих, не задев при этом лесных воинов.

Страшный лук Месяца прогудел похоронным звоном, тяжёлая стрела пробила грудь зверя навылет, однако лишь слегка задержала его прыжок. Правда, эльфу и этого мига хватило, чтобы откинуться назад, выставив перед собой длинный и тонкий кинжал, невесть как возникший в левой руке лесного воина. Серебристая сталь пропорола грудь бестии, но та лишь зарычала, опрокинув Месяца наземь, – эльф едва успел увернуться от длинных, блеснувших зелёным ядом когтей.

А стрелы всё летели, они не могли убить зачарованных тварей, но всё-таки не давали им рвать свою добычу совсем уж без помех – сбившая одного из воинов Гончая сама опрокинулась, пробитая сразу тремя стрелами; окровавленный воин вскочил, с размаху воткнул в дернувшегося зверя клинок – и отскочил, собой закрывая раненую эльфийку, потому что шестая Гончая, получившая больше всех в самом начале схватки, благоразумно избегала нападать на вооруженного и сопротивляющегося врага; непонятно было, как обезглавленная тварь ухитряется видеть, но раздумывать на эти темы никто, понятно, не мог.

Полночь ловко отмахивался серебристым клинком – клочья плоти так и летели, однако Гончая словно и не чувствовала боли и не думала отступать. Месяц выдернул кинжал, вонзил снова – ничего. Казалось, Гончих можно убить, только изрубив на куски; арбалетные стрелы отбрасывали их, опрокидывали – но упрямые бестии вставали снова и снова.

Покрытые кровью эльфы всё-таки сумели сомкнуть круг вокруг раскинутого тента, защищая свою раненую.

Лемех в очередной раз вскинул поданный женой арбалет. Ясно дело, что дело дрянь, как говаривал ротный Арпаго, когда их отряд в очередной раз попадал в засаду, – стрелами Гончих не остановить, здесь нужно чародейство; эх, эх, сейчас бы того мага, что ходил как-то с их Ротой, по каким-то своим делам в Кинте Дальнем оказавшись!

Там, на дворе, Полночь что-то яростно закричал на своём языке, вроде как призывая своих идти в атаку, размахнулся клинком, снеся полбока бросившейся на него Гончей, – и сам тотчас упал, потому что безголовая бестия бросилась на него сзади; Ариша послал меткую стрелу, болт пробил твари шею, но не остановил.

Лемех в свою очередь взял прицел – и невольно замешкался, увидел, как на носилках шевельнулись окровавленные тряпки. Упала, растеклась по земле волна золотых волос, поднялась тонкая рука – жест, наверное, должен был казаться властным, но вышел просто жалким, – однако в следующий миг даже не способного и нечувствительного к магии Лемеха окатило такой волной Силы, что он едва удержался на ногах. Тряпьё упало, эльфийка выпрямилась – казалось, даже не пошевелившись; рука по-прежнему поднята над головой, и теперь этот жест не казался уже ни смешным, ни жалким. Опаляющая Сила текла с поднятой руки, такая, что даже Гончие Крови остановились и попятились, впервые нарушив молчание и принявшись глухо завывать, словно от страха. Серебристо-изумрудным светом заискрились, зажглись клинки эльфов, стрела Лемеха пронеслась, оставляя за собой чёрно-алый след, попала в грудь отпрянувшей Гончей – и тварь нежданно завыла в агонии, валясь на бок и судорожно дёргая когтистыми лапами. Сверкнул меч Полночи, разорвав шею ещё одной твари – однако, как ни странно, Гончая лишь дёрнулась, зубы клацнули рядом с лицом эльфа – его оружие не обрело той же силы, что и простые стрелы Лемеха с сыновьями. Шесть арбалетных болтов – и шесть Гончих легли бездыханными, хотя едва ли эти порождения чёрной магии обладали способностью дышать.

Бой закончился.