Алиедора

– Где? Чего? Ничего не вижу, простите милостиво. – Дигвилу потребовалось всё его хладнокровие.

– Ничего, маменька, батюшка, я ему покажу. Чай, – по лицу Алиедоры расплывалась какая-то изуверская ухмылка, – он мне не чужой.

«…Да, братец, – отрешённо подумал Дигвил, глядя на исполосованную кровавыми рубцами белокожую спину. – Учинил ты. Тебе мало было свежего молодого тела? Непременно надо было исхлестать? Иначе ты не можешь? Тьфу, пропасть, не будь ты моим братом…»

– Муж может учить жену свою, – услыхал Дигвил свой собственный, показавшийся донельзя противным голос. – То записано во всех книгах, и таков обряд. Донья же Алиедора Деррано мужниной воле не подчинилась, чем привела его в законное…

– Молчать! – взревел сенор Венти, и Дигвил даже с каким-то облегчением услыхал шелест обнажаемой стали. – Молчать, ублюдок и брат ублюдка! Да как посмел ты явиться на мой порог?! Вы опозорили отца своего, досточтимого сенора Деррано!

– Позорит честное имя сенора кое-кто другой, обзывая гостя поносными словами и грозя оружием, – процедил сквозь зубы Дигвил. Ему оставалось только одно – затеять ссору и прицепиться к словам разъярённого, словно дикий вепрь, хозяина замка Венти. – Позорит честное имя тот, кто, не вникнув и не выслушав, готов…

Но тут на него молчаливой фурией надвинулась сама донья Венти, и в глазах её читалась такая ярость, что Дигвил вновь попятился, мигом позабыв о наполовину обнажён– ном мече.

– Вон отсюда, щенок, – тихо процедила донья сквозь зубы. – Вон, покуда муж мой не велел затравить тебя нашею сворой. А отцу своему передай – у него дрянь, а не сыновья. Позор на его седины, что не сумел объяснить, что такое хорошо и что такое плохо. Убирайся!

– Никто не может безнаказанно поносить наследника рода Деррано! – Кровь бросилась Дигвилу в голову. – Ответишь за эти слова, женщина!

– Вот-вот. Род Деррано, похоже, умеет требовать ответы только с безоружных женщин. – Сенор Венти вдруг оказался рядом, и достойная горного великана лапища впилась Дигвилу в плечо. – Моя жена уже сказала тебе – вон отсюда. Хочешь, чтобы я вышвырнул тебя в грязь перед всею дворней?!

– Мой отец этого не простит! – в отчаянии взвыл Дигвил.

– Твой отец… ха! В первую очередь мы не простим, мы, род Венти!

Дигвила потащили к двери – силища у отца Алиедоры оказалась поистине великанская.

– Пшёл вон!

Кое-как одёрнув перекрученный, сбитый на сторону камзол, Дигвил выбрался во двор, ни на кого не глядя, бросился к стойлам.

– Эй, ты! – рявкнул он на подвернувшегося конюха. – Моих людей сюда, живо!

…Когда они втроём выезжали из ворот замка Венти, вслед Дигвилу кто-то метко швырнул комок грязи, угодив между лопаток. Наследник рода Деррано выругался, посулившись спалить это проклятое гнездо дотла, перевешав при этом на башнях всех его обитателей.

Вышколенные ловчие не задали молодому господину ни одного вопроса.

* * *

…Алиедора проснулась – в своей старой постели, под знакомым до мельчайших деталей балдахином. Маменька тут так ничего и не поменяла, словно ожидая все эти годы, что дочь вернётся.

Всё прошло, как тому и следовало. Ни маменька, ни батюшка не выдали, не отдали её этому проклятому Деррано – на муки и погибель, трагически подумала она. Защипало глаза, себя стало очень жалко. Вчера всю спину беглянки до позднего вечера умащивали всевозможными снадобьями, натирали мазями и накладывали смоченные отварами повязки. Суетилась старая нянюшка, охали и ахали сестрички, братья же скрежетали зубами и состязались в изобретении новых и новых способов дать Байгли почувствовать, что это значит – гнев оскорблённого рода Венти. Отец послал к вассалам, домашний секретарь мастер Лейвен изложил цветистым слогом жалобу досточтимого сенора его величеству королю Меодора, его величеству королю Долье, его высокопреосвященству кардиналу Уштильскому, в чьей власти было свершить обряд расторжения постылого брака; а также и родственнику сенора, его досточтимости бра-дону Фрамаццо, генеральному стряпчему его величества Семмера, владыки Долье.

Но все эти подробности Алиедору занимали мало. Она вернулась домой, а остальное уже не имело значения.

О Гнили, «Побитой собаке» и «Недорезанном поро-сёнке» она и думать забыла – молодая память милосердна.

Глава 3

Это было замечательное лето. Алиедора наслаждалась каждым днём, каждым мигом; каждым домашним обедом, каждой тарелкой с испечёнными няней её любимыми пирожками. Прослышав о случившемся, срочно приехали замужние сёстры Келеайна и Андреа, привезли детишек, и Алиедора училась быть «тётушкой». Она и думать забыла про род Деррано – папа выгнал этого противного Дигвила со двора, теперь уж больше не сунутся. А потом его преосвященство, конечно же, освободит её от данного слова, а там… Сердце сладко заходилось.

Прошло четыре седмицы чистого незамутнённого счастья, пока у ворот замка Венти не затрубили рога.

Вместе с остальными домашними похолодевшая Алиедора смотрела, как во двор въезжает внушительная процессия – почти пять десятков вооружённых людей в цветах и под стягом рода Берлеа.

Вся семья, а также фра Шломини, мэтр Диджорно, мастер Лейвен собрались в большой зале. Несмотря на летний день, жарко пылал камин, у дверей застыли парные караулы лучших мечников замка Венти; и ещё внушительный отряд ожидал поблизости.

Прибывшие из Берлекоора выстроились в ряд, вскинув каждый правую руку в торжественном салюте. Мимо них в сопровождении мальчика-пажа прошествовал молодой рыцарь с гербом на груди: синяя змея высунула голову из вод огненной реки.

Род Берлеа тоже прислал старшего сына, но уже куда более официально.

– Достопочтенный и многодостойный сенор! – Посланник слегка поклонился, как старшему годами, но не положением. – Наш род, род Берлеа, облечён доверием рода Деррано, со владениями каковых граничат наши земли, выступить посредниками и миротворцами в нелепом раздоре меж благородными семействами.

Высокорожденный сенор Деррано готов забыть нане– сённую его старшему сыну и наследнику титула обиду, если высокорожденный сенор Венти не станет чинить препятствий к осуществлению благородным доном Байгли Деррано своих прав мужа в отношении жены его, доньи Алиедоры Деррано, и немедля отпустит с подателем сего послания вышеречённую донью Алиедору для препровождения к законному супругу…

Алиедора едва усидела и едва подавила яростный выкрик, когда наследник Берлеа гордо выпрямился, окинув семью и домашних Венти высокомерным взглядом.

– Благодарю род Берлеа за взятый на себя труд, – мрачно проговорил отец доньяты. – Однако ж должен сказать, что никто и словом не упоминает о тех побоях, что претерпела моя дочь, едва отойдя от алтаря. Никто не говорит об оскорблении, нанесённом моему роду!

Рыцарь изящно поклонился.

– Кто рассудит, что случилось в спальне меж супругами, когда за ними закрылась дверь? Один лишь Ом Прокреатор. Не стоит в это вмешиваться. Так считает род Деррано, так считает мой благородный отец. Тем более что рубцы, если они и имели место, уже сошли. А оставленный законной женою законный муж – никуда не денется.

У Алиедоры всё сжалось внутри. Да, рубцов уже почти не видно. Скоро совсем исчезнут. И что тогда?

– Мне достаточно того, что видел я, – резко бросил отец. – Что видел его преподобие фра Шломини. Что видел многоучёный мэтр Диджорно. Что видела моя благородная супруга. А видел я следы беспощадных побоев. Я своих нерадивых серфов так не наказываю!

– Если наказание было столь жестоким, как же благородная донья Деррано смогла добраться до замка Венти? Ей следовало бы лежать без сил после такой порки! – возразил посланец.

– Когда тебя так бьют, бывает, что и не знаешь, откуда силы берутся! – парировал отец. – Моя дочь останется здесь. Я уже обратился к его высокопреосвященству с просьбой разрешить доньяту Алиедору от всех данных ею клятв.

– Благородный сенор Деррано, предвидя это, также обратился к его высокопреосвященству. А также прибег к суду его величества короля Семмера, владыки Долье.

– Королевский суд Долье не может судить мою дочь!

– Благородный сенор Деррано, предвидя и это, просил передать, что, пока брак не расторгнут особой энцикликой его высокопреосвященства, донья Алиедора Деррано остаётся подданной его величества короля Долье со всеми вытекающими последствиями, в том числе – подсудностью его слову.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – сенор Венти грозно поднялся, – что его величество Семмер самолично явится сюда устанавливать свою волю? Здесь земли иного королевства!

– Сие мне ведомо, – поклонился посланец. – И сенор Деррано уполномочил меня обратиться также к его величеству Хабсбраду Меодорскому с мольбой о споспешествовании правосудию.

– Достаточно, – потемнел лицом сенор Венти. – Ты говорил довольно, дон Берлеа. Ныне же прошу тебя покинуть мой замок.

– Не премину исполнить волю хозяина, – поклонился рыцарь. – Но сперва хотелось бы всё же узнать ответ благородного сенора.

– Мой ответ: нет, нет и ещё раз нет! – зарычал отец Алиедоры, вскакивая. – Мы были добрыми соседями с родом Берлеа и твоим благородным родителем, Астимусом. Но принятая родом Берлеа сторона не оставляет мне иного выбора, как указать тебе на дверь, дон.

– На всё воля хозяина дома сего, – с показным смирением поклонился рыцарь и двинулся к двери.

– Алиедора! – гаркнул отец, едва за посланником закрылись створки. – Мы едем. Немедля. В Меодор, к королю…