Клеймёный

Он ответил:

– Не тяжело.

С тех пор прошло много лет, а он помнил каждое слово Ильича, его усталый, грустный и проницательный взгляд, разговор о том, что революцию мало совершить, ее надо защищать. И это значительно труднее…

Юному Семену вырисовывалось светлое будущее. Славное и большое. Как и многие другие, он был полон решимости строить новую жизнь. Но иллюзии продолжались недолго. Следом за громкими речами последовали тяжелые будни. Уже в декабре 1917 года был установлен режим «военного коммунизма» с его всеобщим огосударствлением экономики, трудовой повинностью и продразвёрсткой. Власть начали открыто обвинять в возврате к рабовладельческим методам.

Вместо мира надолго затянулась братоубийственная Гражданская война. Страну захлёстывают массовые восстания. Производство упало в несколько раз, резко ухудшились бытовые условия.

К этому надо добавить, что молодое государство очутилось в международной изоляции. Все державы Антанты, а затем и нейтральные государства, отказались признавать законность новой власти и разорвали с ней дипломатические отношения.

Но все тяготы жизни молодым Рудневым воспринимались с воодушевлением. Он в составе 1-го маршевого эшелона Красной гвардии Выборгского района уезжает на Южный фронт. Смутные сомнения, что он борется с войсками Центральной рады, которая хочет, чтобы Украина была самостоятельным государством, побеждает в нем всеобщий энтузиазм. Мы разделаемся с буржуазными «самостийныками», заставим их служить социалистической революции.

Красноармейцы освобождают Полтаву, Гребенку, Бахмач, спешат на помощь киевским рабочим…

К концу 1918 года в Киеве установилась Советская власть. Подразделения красноармейцев возвращаются в Петроград.

После разгрома врагов Руднева направили бойцом 4-го Петроградского продотряда. Обстановка в Пензенской губернии, куда прибыли петроградцы, была тяжелой. Борьба в нищей голодающей стране была тяжелая. Много пришлось потрудиться Семену, который был уполномоченным по хлебозаготовкам в Чембарском уезде.

Юноша предпочитал опираться не на силу оружия, когда встречался с разоренными крестьянами, а на разъяснительную работу с ними.

Поздней осенью, выполнив свое задание, Петроградский продотряд выехал на Южный фронт, влился в 42-ю стрелковую дивизию, которая формировалась в Донбассе. В ее составе юноша прошел славный боевой путь. Расстаться с ним его заставило тяжелое ранение.

После выздоровления Семен окончил курсы при политическом управлении Юго-западного фронта, в начале 1920 года работал инструктором политотдела Донецкой трудовой армии, восстанавливал разрушенный войной Донбасс. С Донбасса Руднев поехал на Румынский фронт. Там заболел тифом и попал в госпиталь. После выздоровления служил помощником комиссара 45-го полка прославленной 15-й Сивашской дивизии. После непродолжительных курсов его направили комиссаром дивизионной школы младшего командного состава.

Семен понимал, что судьба его сложилась так, что свою жизнь он посвятил армии. Ему нельзя отставать от других. Пока молодой, надо учиться. Попросил командировать его на учебу. Молодого способного комиссара направили в Ленинградскую военно-политическую академию имени Толмачева…

На новом месте не спалось. Он тихонько встал, накинул на плечи шинель, по скрипучим половицам вышел на улицу. Сел на ступеньки дома.

Небо очистилось от туч. Сияли звезды. Он узнал Большую Медведицу, так же тянулся Млечный путь. Почти рядом темнел лес. Перед ним стоял легкий туман. Холод приводил в чувство.

Перед глазами пролетела его недолгая, но богатая на события жизнь. Смерть Владимира Ильича, переход от новой экономической политики к форсированной индустриализации и коллективизации. Он и его сверстники поддерживали и индустриализацию, и коллективизацию. Лично ему хотелось видеть еще лапотную страну технически развитой, индустриальной. Но здравый смысл подсказывал другое: страна должна развиваться не за счет обнищания народа, его варварской эксплуатации, обещаний, которые могут исполниться через столетие. Жизнь дается один раз. И ее надо прожить, как следует, уже сейчас.

Он никак не мог увязать текущие события с высокими идеалами революции, с речами, которые произносили Троцкий, Ленин, другие ораторы.

Он пытался успокоить Нему, когда она говорила, что их пригнали сюда по этапу. Но товарные вагоны, которых становилось все больше, чем дальше они двигались по транссибирской магистрали, внушали тревогу.

«Откуда берется столько преступников?! – думал Семен Васильевич. – После Октябрьской революции и Гражданской войны прошло достаточно времени, чтобы с ними разобраться. А товарные вагоны с решетками продолжают во множестве мчаться по транссибирской магистрали».

Все эти факты изначально давили на сознание и сердце. Нет, в этой стране делается что-то не так.

Семен Васильевич почувствовал легкий озноб. Он кутался в шинель. Но тело все равно доставал холод. Влажный остывший воздух накатывался волнами с моря, пронизывал его множеством игл. Руднев поднялся. Тихонько возвратился в теплый дом.

2

Новое двухэтажное здание штаба выделялось среди почерневших от времени одноэтажных домиков. Добротно сложенный из ошкуренных бревен сруб поражал своею новизной, тягучим запахом свежеспиленной хвои.

Семен Васильевич шел, поскрипывая до блеска начищенными сапогами. В его походке улавливался годами отработанный строевой шаг. Его гимнастерка с кубиками на вороте, была строго стянута широким ремнем. Форма военного подчеркивала крепко сложенную, стройную мужскую фигуру.

Начинающее полнеть лицо, внимательные и добрые карие глаза, широкие губы, кажется, расплывшиеся в улыбке, темные русые волосы, зачесанные назад. Так выглядел прибывший по назначению новый комиссар укрепрайона.

Над поселком стоял густой туман. Он окутывал деревья и темные домики. Бухта и море находились вдалеке. Но комиссар чувствовал море. Несмотря на туман, там, где оно находилось, горизонт открывался сплошным бело-синим маревом. Казалось, что ему нет конца и края.

В свое время он угадывал Черное море за десятки километров. В воздухе пахло рапой. Небо становилось голубым и высоким. Семен Васильевич вспомнил море у Севастополя, где он служил после окончания политической академии. Ласковое, теплое. Они с Немой и Радиком подолгу не выходили из воды. Сын, несмотря на возраст, быстро научился плавать.

В Крыму они жили в домике для командного состава высоко над морем. К нему вела деревянная лестница с перилами. Они спускались к морю по скрипучей лестнице. Долго смотрели на голубую водную гладь. Следили, как ее стремительно разрезает сторожевой катер вдалеке.

В свободные минуты они всей семьей бродили по берегу. И в шторм, и в штиль. Последний особенно любили. Тогда купались долго. Заплывали за волнорез – бетонные глыбы, которые ровной дорожкой возвышались над гладью воды. Ее постоянно меняющееся зеркало тянулась от волнореза в бесконечную даль. Этой дали нет конца и края.

Здесь все не так. И море не то. Холодное, постоянно волнующееся. Лесенок тоже не увидишь. Над бухтой нависли дикие скалы. Строители делают ее планировку, укладывают бетон. Базу для военных кораблей.

Семен Васильевич представился по уставу комдиву, коменданту укрепрайона Петру Григорьевичу Барановскому, выложил на стол личные документы. Пожилой уставший мужчина с жиденькой бородкой сказал слабым голосом:

– Садись!

Достал из пепельницы, полностью забитой окурками, слабо дымящуюся папиросу. Сделал несколько глубоких затяжек. Взял со стола паспорт Руднева. Внимательно его просмотрел. Потом раскрыл диплом. И хотя там все было написано, переспросил:

– С высшим военным образованием?

– Так точно!

– Поди ж ты! Молодец! У нас преобладают практики. Вроде меня. За плечами два класса церковно-приходской школы. А целую крепость на шею повесили!

Комдив продолжал изучать диплом. Не удержался от эмоций:

– Ленинградскую, военно-политическую академию? Поди ж ты!

– Сами видите! – улыбнулся Руднев широкими губами.

– У нас много ленинградцев.

– Очень приятно.

– Думаю, ты с ними найдешь общий язык.

– Буду стараться.

Возвратил документы Семену Васильевичу.

– Должон тебе сказать: обстановка у нас напряженная. Чуть проштрафился, – органы наркомата внутренних дел к стенке прижимают. Поди ж ты, докажи им, что не виноват. И военные и гражданские пашут целыми сутками. Настроение у людей неважное. С ними надо усилить политическую работу. Больше объяснять, что к чему. Что япошки в любой момент могут в бухте объявиться.

– Вижу: обстановка напряженная.

– Крепость сложная. Сооружения для стрелкового оружия, пушек, дальнебойных орудий. Бухту обустраиваем. Создаем базу для сторожевых кораблей, канонерских лодок, минных заградителей, торпедных катеров, подводных лодок, вспомогательных судов…

– Работы непочатый край, – заметил Руднев.

Петр Григорьевич встал из-за стола. Он не стеснялся своего невысокого роста. Что форма на нем висела, сапоги были большими, не по размеру.