Червь

Червь
Ник Трейси

В старом доме по ночам происходит нечто жуткое. У жильцов есть только одно правило: не выходить в коридор с трех до четырех ночи. Новому постояльцу, сценаристу Баринову, нужно продержаться до утра, его жизнь на волоске, а рассудок на грани распада. И все же надежда есть, она спрятана где-то рядом…

Червь

Ник Трейси

Дизайнер обложки Нейросесть "Нейрохолст" (бесплатно)

© Ник Трейси, 2024

© Нейросесть "Нейрохолст" (бесплатно), дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-6928-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧЕРВЬ

Ник Трейси

Глава 1. Ночь 107. Круглая попка

Вечером семнадцатого августа я поднялся на лифте на третий этаж старого доходного дома на улице Кракен 23, прошел по грязно-зеленому ковру тускло освещенного коридора и остановился напротив обшарпанной двери с отходящей голубой краской и медным номером «19» прямо перед глазами. Я оглянулся по сторонам, прислушался к тоскливому завыванию труб, нажал на затейливую ручку в форме дракона и шагнул навстречу темноте.

Меня обдала музейная духота с пикантными ароматами расконсервированных артефактов. Рука машинально потянулась к выключателю и через мгновение свет голой потолочной лампочки озарил съемные покои.

Это была небольшая холостяцкая квартира-студия, где по правую сторону ютилась крохотная кухонка с раритетным пузатым холодильником, плитой на три конфорки, маленьким столиком и навесным деревянным буфетом, чуть дальше прямо напротив меня у высокого, узкого и единственного окна с видом на затворки Сай-Сити в этаком алькове громоздился массивный рабочй стол с красным абажуром и крутящимся креслом, а по левую сторону едва ли не треть жилплощали занимала просторная двуспальная кровать. Довершал ретро стиль массивный дубовый шкаф сразу у входной двери, рядом в углу узкие стеллажи отяжеляли ряды толстых книг, а прямо по центру приглашало в объятия порядком истрепанное глубокое кресло из рванного плюша, которое, казалось, имело неразрывную связь с кубическим черно-белым телеком, свисающим на кронштейне из потолка комнаты.

Быстрыми шагами я прошел к окну и поднял раму вверх, впуская в реликтовые покои свежего вечера. Солнце уже догорало за морем черепичных крыш и дальним рядом высоток. В упавших сумерках глаза зажмурились от неоновой бабенки на противоположной стороне улицы, которая обвивалась вокруг шеста, приседала в такт красно-синим миганиям и призывала посетить стрип-бар «Круглая попка» прямо под ее ногами. Отличное название, улыбнулся я, вдыхая полной грудью бодрящую улицу с легким амбре нижней помойки. Это была моя первая улыбка с тех пор, как я простился с Марго на вокзале Шервшиля.

Я сбросил длинный плащ на спинку рабочего кресла, и еще раз вгляделся в расцвеченную тьму за окном. К лесу светящихся небоскребов деловых и развлекательных кварталов по холмам вверх и вниз тянулись узкие улочки колониальных трущоб. Сай-Сити причудливо соединил в себе готику средневековья, стеклянно-бетонную архитектуру будущего и кирпичную провинциальную Италию эпохи Мерилин Монро с ее пожарными лестницами и мрачно пафосными католическими церквями с острыми, как копья, шпилями.

В Сай-Сити я отправился по совету старого приятеля сценариста, который уверил меня, что по слухам и легендам именно в этой квартире к творческим людям возвращается вдохновение. Меня убедили, что сюда заезжали бесчисленные романисты, что на излете карьеры пускались в поиски свежих сюжетов и даже некогда жил автор нашумевшего сериала «Венценосные ромашки».

Однако на первый взгляд в сером интерьере девятнадцатой квартиры не было ничего, что бы могло вдохновить писателя или художника на создание непревзойденного шедевра. Выцветшие полосатые обои цвета мочи, потертый паркетный пол в разводах, единственное окно на черные задворки с помойками по сторонам от мигающего бара… Глаза, наконец, обнаружили еще одну дверь сбоку в стене алькова у письменного стола. Я немедленно открыл ее, включил свет и оказался в просторной ванной комнате сплошь в белом кафеле с большой чугунной ванной справа. Здесь была стиральная машина, сияющая белизной раковина с зеркалом и вычищенный до блеска унитаз. Что ж, я любил ванные….

Я бы никогда не приехал в столь злачное и опасное место, если бы не развод с Марго. Мы поженились больше двадцати лет назад, когда я только начинал карьеру молодым сценаристом на сериальных проектах у Братьев Вороновых. Я придумал забавного Корби – продавца пылесосами с шестью дочерьми, который вынужден их растить, нянчить и разбираться в женских штучках, поскольку их мать и его жена отправляется в честолюбивое кругосветное путешествие на два года с общением лишь по видеосвязи.

Первый ситком подарил нам дом на берегу Тихого океана и шикарную квартиру в Шершвиле. Моя жизнь бурлила и процветала, после десяти сезонов «Корби, дочери и все-все-все» меня стали нанимать на картины с многомиллионным бюджетом. Мы ни в чем не нуждались, хотя так и не смогли завести детей. Какая-то патология с маткой. Марго часто устраивала скандалы и просила бросить ее, чтобы я нашел женщину с нормальными органами, которая принесет мне кучу счастливых малышей. Я, как мог, успокаивал, уверял, что для меня главное она, а остальное не так важно. В конце концов, мы всегда могли усыновить ребенка… Но Марго не слушала, она нырнула в бутылку, устраивала сцены в компании общих друзей. После были бесчисленные клиники. Я больше не мог писать, как раньше… Контракты разрывались один за другим. Нам пришлось потерять дом на берегу, а позже отказаться и от других излишеств. Марго сказала, что больше не может жить со мной. Она считала, что сломала меня, разрушила во мне творца… И хотя я пытался убедить ее, что дело не в ней, в глубине души я понимал, что страдания любимой женщины не позволяют сосредоточиться на писательстве….Я пообещал ей создать что-нибудь стоящее и если у меня получится, то быть может мы сможем начать все сначала….Марго лишь молча в слезах обняла меня на вокзале Шершвиля и быстро смешалась с людской толпой….Каким-то шестым чувством я знал, что это конец.

В девятнадцатой квартире доходного дома на улице Кракен 23, если верить моему другу, сосредоточилась особая энергетика скрытых слов, огненных сюжетов и вселенских смыслов. Сам дом не сильно выделялся в ряду вычурных зданий, построенных в стиле раннего модерна и ампира, но было в нем нечто харизматичное и странное, если не сказать зловещее. Длинное коробчатое строение с высокими окнами украшали обвалившиеся пилястры, а черепично-арочная крыша с раскрошившейся балюстрадой и гипсовыми статуями амуров венчала дом, словно напыщенная архаичная корона забронзовевшего монарха. Слева к архитектурному чудовищу примыкала заброшенная фабрика из рассыпающегося кирпича, а справа высился мрачный двухэтажный особняк с заколоченными окнами и заросшим двором, из которого торчала прогнившая табличка «Продается». Все вокруг говорило об упадке и увядании. Снять здесь жилье могла заставить разве что нужда или, как в моем случае, любопытство и творческий голод.

Вечером, когда я прибыл на такси, в здании горело всего пару окон, из чего я заключил, что большинство квартир пустует. На переднем дворе росло несколько старых платанов. Между деревьями мостилась узкая тропинка со скамьями по сторонам, как это обычно бывает в пансионатах для престарелых. У единственного входа на высокой бетонной лестнице, ведущий в широкие подъездные двери, меня встретила управляющая, седая, но крепкая старушка с бульдожьим лицом.

– Дверь я не заперла, – хозяйка вложила в мою ладонь плоский ключ. – Решила встретить вас лично. Квартира в полном порядке. Смотрите, ничего там не начудите.

– Начудить? – усмехнулся я.

– Ну, знаете, всякие тут попадаются, – закачала головой старушка.– Вы на месяц или дольше?

– Как пойдет. Я хочу написать здесь роман или может быть сценарий.

– Эта информация лишняя, – грубовато оборвала меня привратница. – Главное платите вовремя, а вздумаете выезжать, сообщите за неделю. Я живу на первом этаже. Первая квартира.

– Понял, – кивнул я, обрадованный, что старушка неболтливая.

– И еще одно, – окликнула меня хозяйка, когда я уже входил в подъезд. – Не спускайтесь в подвал и постарайтесь не разговаривать с Клемом, этот мальчишка постоянно пристает к жильцам, а потом все на него жалуются.

– Спасибо, что предупредили, – кивнул я в легком в смятении. – А что с подвалом?

– Ремонт там, проводка не работает. Убьетесь еще, а мне неприятности не нужны.

– Понял, – повторил я и вошел в грязное фойе с высокими потолками.

***

Спустя полчаса я принял душ, вскипятил чая и сидел в майке перед экраном ноутбука, пялясь в белый лист. В ванной назойливо капало из крана, из коридора слышалась ругань и мат вперемежку с детским плачем. Перед лицом стояло красивое белое лицо Марго… Опухшие от слез глаза, рыжие локоны прилипли к щекам….

Боже, как я могу писать, когда знаю, что она осталась там, в нашей квартире на восемнадцатом этаже с видами на башни не спящего Шершвиля? Что с ней происходит сейчас? Наверное, снова глотает у окна виски, может, листает наши общие фото или смотрит «Один дома», только этот фильм успокаивал ее и слегка отводил черную хандру….Пальцы чесались взять сотовый и набрать номер, но я знал, что сделаю только хуже, если снова начну умалять вернуться и начать все сначала…

Я вспомнил нашу первую встречу. Мне было двадцать три и я пытался безуспешно продать первый сценарий претенциозного психологического триллера про молодого киллера, свихнувшегося от неразделенной любви. После очередного провального питчинга я бесцельно бродил по широкому пляжу Шершвиля, выискивал в песке гальки, швырял их в одичалые волны, распугивал чаек и временами вглядывался в неспокойный океан. Вокруг ни души, если не считать рыжей девушки, которая сидела совсем рядом с линией прибоя. Они сжалась в комочек, обнимая колени и всматривалась в горизонт с длинным сухогрозуом на рейде. Ветер швырял ее рыжие кудри из стороны в стороны, словно заигрывал с ней, легкий белый сарафан с красными горошинами разбухал от налетевшего порыва и оголял незагорелые бедра. Я никогда не был мачо или храбрецом. Лишь мои герои могли вот так запросто подойти и заговорить с незнакомкой, но в тот день со мной что-то произошло. Это не поддавалось контролю. Это было подобно наваждению или стихийному бедствию. Все мои психологические и неврологические системы безопасности отключились, меня накрыла неодолимая волна влечения, не столько физического, сколько романтического. На один краткий миг я вдруг понял, что это она. Та самая. Чувства захлестнули, затопили меня, и мое тело само подошло к ней, а губы сами зашевелись.

– Привет! – улыбнулся я девушке, которая была не старше меня, а по красоте могла тягаться с Афродитой. Судя по всему, она сама недавно приехала в Шершвиль покорять мечту.

– Привет, – кивнула она, сощурив один глаз, и одарила меня улыбкой, которая осталась со мной навсегда. – Гуляешь?

– Гуляю, – усмехнулся я и без всякого разрешения сел с ней рядом и, как она, обнял свои колени. – А ты чего одна?

– А с кем я должна быть? – она взглянула на меня с интересом.

– Не знаю. Со своим парнем?

– У меня нет парня.

– Крейг, – я протянул ей ладонь.

– Марго, – она пожала мне руку и рассмеялась чистым искристым смехом.

Мы разговорились об океане и о том, как необыкновенно красив пляж, когда на нем никого нет. Как будто он принадлежал только нам и никому больше, а потом я предложил угостить ее молочным коктейлем в тростниковом баре и когда мы уходили от волн по песку она сама взяла меня за руку….Мы переспали в тот же день и уже никогда не расставались. Знаю, кажется, такое бывает только в кино, но это было, и жизнь оказалась к нам щедра на простое человеческое счастье…

Мои мысли отвлек странный шум, откуда-то из канализационных труб. Похоже на приглушенный стон. Сначала я подумал, что кто-то из соседей трахается, но быстро отмел извращенную интерпретацию. Нет, звук определенно принадлежал не человеческому существу.

Я выбрался из-за стола с ноутом, где по-прежнему белел чистый лист и прошел в ванную. Здесь я наклонил ухо над сливным отверстием раковины и убедился, что звук идет откуда-то снизу.

Из подвала? Вой или стон не походил на собачий, он был намного ниже и с какими-то странными клокочущими вибрациями, которые может издавать тропическое насекомое в предвкушении охоты.

Мне до ужаса захотелось спуститься в подвал и узнать, какого черта там происходит, но тут произошло нечто, к чему я совершенно не был готов. К этому вообще никто никогда не бывает готов. Зазвонил сотовый. Неизвестный номер.