Саван

– Вы как хотите, а я себе пивка возьму, – уверенно произнес я. – Андрюха, ты как, «чешский кабанчик», а?

– Знаю я одно пиво, после него тебе другого не захочется. Купим в гипере, – подмигнул мне Андрей.

– Ну, лады, поехали тогда затариваться, что ли? – сказал Вано, судя по всему, ревизия, проведенная в «буханке», прошла успешно. – Тачку я тут оставлю, мы же сюда вернемся?

– Вернемся, сейчас вещи скидываем и двигаем. – Я направился разгружать «ласточку» Вано.

Так и решили, погрузившись в «буханку», я сел в салон, в затылок мне упирались удочки и алюминиевые трубки от катамарана, я смотрел на Сашку сзади, он был за рулем. Справа маячила чернявая голова Альберта, Андрей же и Вано разделили со мной пространство салона, я увидел карту у Альберта на коленях и решил спросить про маршрут, раз уж он был нашим гидом.

– Альберт, что там по маршруту? Интересный выбрал?

– Короче, раз все собрались, сейчас популярно объясню, как поплывем. – Сашка молча крутил баранку и лишь бросил взгляд на карту, давая понять, что слушает, мы с парнями тоже чуть наклонились вперед. – Сейчас поедем через Комарихинский тракт, до деревни Климово, она, кстати, заброшенная, можно там побродить и че-нить поделать, по домам и по округе последнего жителя выселили в 2008-м, так что мешать нам никто не должен, и тачку можно смело оставить на берегу. Так… Далее плывем семьдесят километров по речке Сыйва, до поселка Нижние Шалаши.

– Ты где такие деревни нашел, а, Альберт? Шалаши, блин. – Название деревни меня знатно позабавило.

– Ник, все под контролем, там нас заберет «газель» и привезет к месту отплытия, по пути будут две классные сопки и пещера, места реально давно не хоженые, по ним редко кто сплавляется. Готов поспорить, что мы будем одни.

Мы переглянулись с Вано и Андреем, в принципе, вопросов не было, осталось заехать и купить еды на сплав. Мы виляли по узким улочкам города, выехав на главный проспект, направились к городскому мосту, около которого стоял гипермаркет. Приехав на парковку гипермаркета и затарившись без происшествий, мы двинули в сторону Комарихинского тракта, ехать предстояло часа три-четыре. Весело болтая и вспоминая случаи из прошлых времен, мы реально расслаблялись, счастливые от того, что наконец-то выбрались вместе на сплав. Я ехал и представлял, как буду пить свое светлое нефильтрованное, которого мы купили несколько «титек» в разливном отделе супермаркета. Невольно вспоминал прошлую нашу поездку, когда друзья ездили с женами, и так вышло, что Оля и жена Вано спелись на том сплаве. Всем своим видом они показывали, что после восьми часов плавания и нахождения на солнцепеке наш сплав им и даром не всрался, а мы с Сашкой переглядывались и улыбались, потому что буквально за неделю до этого жены стонали, что мы не берем их с собой. Теперь хоть избежали этих разговоров, да и Оля в Питере, так что наклевывалась в любом случае мужская поездка.

Прошло четыре часа по трассам, мы приближались к деревне Климово, свернув с дороги, сверились с картой и, поняв, что движемся в верном направлении, продолжили свой путь. Спустя минут десять езды по более-менее нормальной проселочной дороге произошло неприятное событие: дороги, блин, не стало! Ну, или то, что от нее осталось, дорогой назвать было крайне сложно, убитая колонной танков, заросшая травой, в грязи и лужах, просто ужас. Если бы не проходимость «буханки», славно бы мы съездили на этот сплав, даже не представляю, как бы выбирались. Открыв окна что бы впустить прохладу в «буханку», тут же нахватали в салон жужжащих паутов, которые бились своими тельцами в стекла изнутри душного салона. Но ничто плохое не может длиться вечно, как и ничто хорошее. Между деревьями после сорока минут такой тряски замелькали убитые брошенные дома, и из этого можно было понять, что мы добрались.

Припарковавшись около ближайших к реке домов, мы вышли размяться после долгой дороги. Выйдя из машины, Вано сразу же начал бить по колесам «буханки» носком своих кроссовок. Кто не знает, для чего это делается, тот наверное девушка. Как-то мы ездили на шашлыки к Сашке на дачу, и Вано сделал там такой же трюк, ну и Оля спросила, что он делает, я поржал и предложил ей самой угадать. Ответом было что-то вроде «ну, наверное, давление проверяет». Ага, если бы, травмировать ее я не стал, объясняя все детали мужской физиологии.

– Вано-о-о, ты вол, иди тащи вещи из машины. – Этот прикол давно известен в нашей компании, Вано был самый здоровый из всех нас и поэтому в походах всегда таскал тяжелые вещи, за что и получил свое весомое прозвище Вол, по идее, традицией было поспорить, кто же станет Волом, но неизменно споры возвращались к истинному хозяину этого прозвища. Вано всегда гундел для порядка, но в итоге сдавался и помогал нам.

Баулы с вещами мы скинули быстро и оттащили их поближе к реке, по поселку решили побродить на обратном пути, если время останется, дело шло к вечеру, мы решили отплыть уже сегодня, нужно было собрать катамараны, накачать гондолы и прочее. Терять драгоценное время выходных дней не хотелось.

Все суетились, занятый каждый своим делом, мы уже не первый раз ходили в походы вместе и в целом знали, кто за что отвечает. Сашка, как обычно, потерял ключи или телефон, судорожно пытаясь понять, где они, но я-то знал, что они в его кармане и ровно через минуту он их найдет. Вано смолил одну за другой свои сигареты, параллельно с этим пытаясь связать и упаковать вещи в герму. Альберт копошился у катамарана. Андрей собирал раму. Ну а я стоял и накачивал лягушкой гондолу, поднимая и опуская ногу, дело это было очень небыстрое, одновременно я держал в руке стаканчик с пивом, наконец-то до него добрался. Андрей не соврал, пиво, которое он мне порекомендовал, оправдало все ожидания.

Когда «бананы» были надуты, а катамаран собран, мы покидали весь наш скарб на палубу и перед отплытием решили переставить тачку подальше в кусты, а то ну его на фиг, деревня хоть и заброшенная, но мы же смогли сюда добраться, а значит, и другие смогут. После всех приготовлений мы все же отплыли. Время близилось к семи часам вечера. Мы неспешно гребли, разговор протекал размеренно, впрочем, как и течение реки. Торопиться нам некуда, ближе к вечеру найдем стоянку и заночуем, пожарим шашлыки и посидим у костра. Я наслаждался звуками на реке и умиротворяющей атмосферой, именно за этим я и ехал за город, чтобы хоть ненадолго уйти от суеты мегаполиса.

Проплыв примерно минут сорок, катамаран вышел на большую воду и приближался к развилке. Мы притормозили, соображая, куда плыть. Альберт полез за картой, он был весь мокрый, искупавшись уже несколько раз, очень он любил понырять с катамарана, но майская вода была довольно холодная, и мы не спешили к нему присоединиться. Закалкой, как у Альберта, мы похвастать не могли. Трясущимися руками он накинул на себя полотенце и принялся изучать карту, связь тут уже давно не ловила, и все телефоны мы рассовали по надежным сухим местам, чтобы не намочить.

– Так, секунду, не могу сообразить, по карте тут вообще ни фига развилок нету.

– Как так? Может, карта не та? – предположил я.

– Да нет, та. – Альберт осматривался вокруг, да и мы вместе с ним.

– Слышь, Альберт, ты вроде говорил, что тут пара сопок будет, вон я вижу одну, которая у меньшего русла вдалеке виднеется, – махнул рукой Андрей в сторону от большой воды.

– Так давайте до нее доплывем и заберемся, а сверху осмотримся, время как раз к ночи, стемнеет, найдем стоянку там и заночуем, – предложил Сашка. Он положил весло на ноги и сидел по-турецки, как я, чтобы не опускать ступни в холодную воду. Он просто обожал залазить во всякое такое, куда прочим людям добраться проблематично, – на сопки или в пещеры. Он не меньше моего любил выбираться на природу.

–Так-то Саня дело говорит, – подтвердил Андрей. – уже привал надо организовывать.

Мы с Альбертом с ними согласились, двинули к малому руслу, грести пришлось недолго, до него было рукой подать, а от него до сопки мы догребли минут за пятнадцать.

Решив не оставлять осмотр вершины на завтра, мы захотели посмотреть на закат с высоты сопки. Затащив катамаран на берег и подготовив площадку на скорую руку, двинулись к вершине. Прикинув на глаз, что дойти можно минут за двадцать, мы поспешили. Так исторически сложилось, что в нашей компании я был самый отстающий в плане физической подготовки, когда уходил в армию, подтягивался едва ли пару раз, да и то с рывками. К концу службы, конечно, реабилитировался, мог дюжину раз подтянуться, но за счет своего умения заводить знакомства и связи я и так неплохо устроился, получил погоны младшего сержанта к концу службы. Физкультуру я никогда не любил. После армии меня рассосало еще сильнее, чего уж тут греха таить, у многих к тридцати годам физическая активность снижается, я не стал исключением и был слишком ленив, чтобы изнурять себя физическими нагрузками на постоянной основе, наших сплавов мне всегда хватало. Зато у меня были таланты в ораторском искусстве и нахождении общего языка с другими людьми, я не стеснялся и не менжевался, когда нужно было завязать разговор с незнакомцами, да и с руководством и коллегами на работе поддерживал хорошие отношения.

Прошло минут двадцать пять, и, запыхавшийся, я догнал своих товарищей, путь был, мягко говоря, не ахти какой, коряги и корни, камни, которые, того и гляди, норовили выскользнуть из-под берцев. Да и склон сопки был довольно крутой, примерно с середины пути появлялись мощные скальные образования. Парни тоже ощутили все прелести этой дороги, закрепившись и отдышавшись на промежуточной площадке, мы двинули к самой вершине. Путь был такой же отстойный, что и к самой сопке, но, попыхтев минут пятнадцать, мы покорили и ее. Закат уже должен был начаться, мы сидели и ждали его. Вид открывался просто обалденный, леса кругом, только вот не видно второго рукава реки, к которому мы не поплыли, и второй сопки тоже было не видать. Мы не особо беспокоились о том, что заблудимся, здесь кругом, куда ни поплыви, были поселки. Найти путь к цивилизации довольно просто.

Я присел на мшистый влажный камень и глядел вдаль. Решил осмотреться вокруг: зеленые ели, чириканье птиц и что-то падающее с неба… Я чуть не упал, что за фигня?! Прищурился – действительно, в нашу сторону летел какой-то светящийся синим объект, сейчас он был далеко, и я не мог разглядеть его.

– П-а-а-а-рни, что за херня, я один это вижу? – Я направил руку с указательным пальцем в сторону объекта.

Все разом повернулись, прекратив разговоры, и в нерешительности молчали. Вано и Альберт морщили лбы, пытаясь понять, кажется им или нет. Сашка протирал солнцезащитные очки, Андрей нервно причитал, что это падающий самолет.

– Че вы молчите, это метеорит или что?

Тем временем объект приближался. Синие сполохи света становились все ярче и отчетливее.

– Что за хрень?! – Вано и Сашка крикнули в один голос.

– Я ведь не один слышу этот гул, да? – Не в силах оторвать взгляд от увиденного, я слегка присел, чтобы не потерять равновесие.

Объект приблизился настолько, что уже отчетливо виднелся его силуэт, нечто похожее на дирижабль овальной формы, из правого бока которого хлестало голубое пламя. Его скорость стремительно нарастала, и он летел прямо на нас, из его пробитого брюха что-то высыпалось, оставляя беспорядочный след.

– Валим с сопки! – заорал я. Вся наша банда не успела сделать и десятка шагов по острым скалам, как эта неизвестная хренотень пролетела прямо над нами, и я отчетливо рассмотрел, что это был корабль очень необычной конструкции, обтекаемый, а в боку сияла огромная пробоина с вываливающимися из нее капсулами, размеры я оценить не смог, но смог ощутить толчок от падения, потому что меня оглушило, уши заложило, и неприятный звон в голове не пропадал. Сашка вцепился в ближайшую ель, чтобы не быть снесенным ударной волной, парни тоже держались за что могли и закрывали головы, упала эта хрень совсем близко. Опасно близко, потому что вместе с ударной волной нас обдало жаром, а падающие вокруг капсулы при падении лопались и обрызгивали все вокруг черной жижей, напоминая снаряды, выпадающие из бомбардировщика. Синяя вспышка ослепила всех нас, и я потерял сознание…

Глава 2. Где мы?

Вано

Нет ничего вокруг, лишь липкая первобытная тьма. В ней бродит мое сознание, оно не тяжелее макового зернышка. Мне не нужно больше ничего делать. Никогда. Совсем никогда. Проходит запредельное количество времени. Оно лишено горечи страданий и лишений. Нет боли и страха. Нет ничего. В нем нет бывших девушек, забытых друзей и воспоминаний. Тишина. Мрак. Я хочу еще. Думать так невыносимо больно. Пытаться продраться сквозь завесу тьмы бессмысленно. Лучше не думать. Просто не существовать. Да. Не существовать. Не обращать внимание на это эхо так далеко. Что там за слово… Так тихо… Оно так далеко и везде одновременно. Со всех сторон. Никуда не деться от этого вечно повторяющегося гула. Раз за разом, чуть ближе и монотонно. Оно привлекает мое внимание, спустя еще бесконечное количество времени не замечать Слово становится невозможно. Где-то там, во мраке, я чувствую точку. Шевелиться во тьме так тяжело, как будто придавлен сотней одеял. Точку света, мелькнувшую на бесконечном черном полотне, я попытался забыть. Не смог. Она появлялась снова и снова, вместе с гулом. Они пробуждали меня. Собрать свой разум воедино было немыслимо. Я просто тянулся всем собой, всем, что от меня осталось, к этой точке света. Она становилась ближе с каждой попыткой. Еще и еще, времени у меня было бесконечно много. Как и попыток. Сделав миллион, а может, миллиард движений, я достиг ее. Накрыв собой эту точку, я вспомнил. Открытый образ тянул за собой воспоминания… Их было так больно и приятно ощущать. Передо мной возник небольшой прямоугольный предмет.

Я беру его в левую руку. Он так удобно в ней лежит. Провожу большим пальцем по гладкой поверхности в поисках шва и заветного язычка, за который нужно потянуть. Подношу правую руку, большим и указательным пальцами тяну, снимая верхний защитный слой. Большим пальцем левой руки поддеваю ставшую доступной крышку и с глухим бумажным шелестом стягиваю ее вверх, оголяя беззащитное содержимое. Правой рукой тяну за широкий кусок бумаги, который является последней преградой, держу крепче, чтобы не сорвалась. Дергаю. Моему взгляду открывается поле одинаковых шляпок с отверстиями посередине. Я ощущаю этот запах. Горько-сладкий и напоминающий, что медлить невыносимо. Снизу вверх, едва касаясь, большим пальцем правой руки цепляю одну из них. Белоснежную, словно невесту в платье. Уверенным движением тяну вверх, подхватывая между пальцами. Тяну ко рту, обхватывая губами, одновременно правой рукой лезу в карман, вытягивая другой предмет, гладкий, со скругленными краями. Тянусь головой и корпусом навстречу руке, чиркаю отработанным движением, появляется маленький язычок пламени. Подпаливаю и блаженно затягиваюсь…

Открывать слипшиеся веки почти больно. Свет, исходящий из далекой точки, неприятно слепит. Как же хочется курить… Эта мысль врывается в голову, как поезд в тоннель, на всей скорости, с присущим поездам гулом. Тело болит. Тошнит. Состояние премерзкое. Удается подняться со второй попытки. Покачиваясь, иду навстречу свету, воздух влажный и холодный. Пещера или бункер. Скорее, пещера, влажные грязные стены тянутся в сторону света. Иду к нему навстречу. Нужно выбраться. Охлопываю себя по телу в поисках заветной пачки. Нахожу не сразу. Автоматически закуриваю прямо на ходу. Хорошо-то как. Свет уже занимает большую часть взгляда, вижу облака и небо. Это хорошо. Помню, как с парнями взобрались на сопку. Помню взрыв и падение какого-то объекта, а потом ничего. Все ли живы, начинаю судорожно вспоминать, где кого видел в последний раз.

Свет из пещеры вывел меня на поляну, привычная зелень прерывалась десятком вырванных с корнем сосен и берез, лесополоса была странно прорежена солидных размеров булыжниками, хаотично разбросанными везде на поляне. Молодые деревца были местами поломаны, местами смяты или прижаты искореженными стволами. Я грузно докачался до ближайшего дерева, прижался к нему спиной и осел. Голова кружилась, во рту было погано, и не только от сигареты. Сладкий свежий воздух постепенно приводил меня в чувство. Докуренный чибон я затушил о корни.

Когда взгляд упал на руку, при свете солнца я смог рассмотреть, что весь вымазался в какой-то липкой черной дряни. Меня стошнило.

– Вот дерьмо. – Вытер рукавом рот от тягучих слюней, пить захотелось еще больше. – А-у-у! Есть кто тут?!

Вдалеке я расслышал какой-то шум и, как мне показалось, крик. Поднявшись, я побрел на него, не переставая кричать, обозначая свое местоположение. Минуть пять я шел по поляне, помимо камней, обнаружил на земле цилиндрические контейнеры, большинство были повреждены, и из них на траву вытекала та самая черная дрянь, в которой я был весь вымазан. Рассматривать подробнее не было времени, нужно найти того, кто кричал. Я отчетливо слышал свое имя: «Вано-о-о-о». И кричал его явно не один голос. Продравшись сквозь лесополосу, я разглядел желтые краски среди слепящей зелени. Похоже, это был один из «бананов» от катамарана. Спустя несколько мгновений я смог рассмотреть четыре мельтешащие вокруг обломков фигуры.

– Вано-о-о. Ты живой! – Ко мне подбежал Ник, грязный, как я, видок у него был неважный. Его походные штаны и ветровка цвета хаки от налипшей жижи прилипали к телу. На лице была ссадина и виднелись черные разводы. А слипшиеся черные волосы выглядели так, как будто не мыл их уже месяц. – Мы думали, тебя насмерть приложило! Помнишь что-нибудь после падения?

Остальные выглядели не лучше нас, словно партизаны после вылазки по болотам. Ник стоял радом и был ниже меня на голову, позади него остальные, в таких же походных костюмах и внедорожной обуви. Один Альберт был в видавших виды кроссовках. Все одинаково грязные и чумазые.

– Ничего не помню, только как эта хрень летела, и у нее из пробитого брюха высыпались контейнеры, потом взрыв. Я очнулся в какой-то пещере, а вы? – Парни выглядели озадаченными, похоже, я был последней надеждой на цельные воспоминания, мины у всех стали кислые.

– Я в лесу, недалеко отсюда… Башка болит и тошнит сильно, – подал голос Сашка. Альберт мрачно кивнул.

– Я вон там, около валунов, – показал Ник в сторону редеющего подлеска. – У меня тоже башка болит. Блеванул раз пять! Но это все ерунда, вопрос, как катамаран оказался здесь, местность вообще не такая, смотрите, даже деревья какие-то не наши, хоть и похожи очень. Вы думаете, это инопланетянский корабль? Почему он рухнул, наши его сбили?

Ник явно был на взводе. Пережитое у меня-то в голове укладывалось плохо, а в суетливой голове моего товарища царил форменный кавардак.