Ставка на любовь

Ллойд молчал, неотрывно глядя на меня.

Когда, наконец, он моргнул и заговорил, я успела вспомнить, что здесь нас только двое, а кучеру плевать, как развлекается богатый господин со своей супругой в карете. Вот как вздумается ему…

– Ты никогда не была в столице?

Ах, вот что его взволновало!

Облегченно вздохнув, улыбнулась и искренне ответила:

– Никогда.

– Это странно, – нахмурился он.

– Отчего же? – удивилась я. – Думаете, много людей из нашего захолустья часто бывали в Ривенхейме?

– Думаю, да. И твоя мама наверняка ездила туда не раз. У нее ведь своя лавка с тканями? Судя по очередной поездке в Стетхейм за товаром, дело идет неплохо. Да и дом у вас весьма хорошо обставлен – значит, не бедствуете.

– И что?

– Не могу понять, почему ты до сих пор не выезжала из Кельхельма. Ты точно не падчерица?

– Точно.

– Тогда с чего бы твоей матери запирать собственную дочь вдали от нормального общества?

– Не запирать, – недовольно ответила я. – Она называет это по-другому. Хочет обеспечить мне безопасность от всякого сброда. Вроде Марка.

При упоминании о товарище Ллойд зло ухмыльнулся и глянул на весьма скромный вырез моего дорожного платья.

– Значит, запретный плод сладок, – не спросил, а скорее утвердился во мнении супруг. Затем, словно встрепенувшись, проговорил с ехидной улыбкой: – И все старания матери пошли прахом. Она за дверь, а ты в объятья сброда.

Я лишь пожала плечами и отвернулась.

Да, мой план не блистал продуманностью и разработан был слишком спонтанно. Не каждый день звезды так улыбаются, как четыре дня назад: и мама уехала, и богатенький столичный хлыщ пожаловал.

Народ у нас в Кельхельме простой, и его реакцию на совращение местной девицы можно было легко предсказать. Я хотела заставить Марка прилюдно дать слово чести, обручиться с ним и настоять на совместной поездке в столицу. А потом, уже в Ривенхейме, действовала бы по обстоятельствам. Теперь, по здравому размышлению, пришло понимание того, насколько слабым и мало продуманным был план. Но признаваться в этом я не стала бы даже под пытками.

И потом, все ведь вышло хорошо. Кажется.

Улыбнувшись своим мыслям, довольно взглянула на супруга и едва не выругалась вслух: негодяй снова улегся спать.

Прикрыв глаза и повесив голову на собственную грудь, он мирно посапывал, раскачиваясь в такт карете. Однако мысль о том, чтобы будить его, я быстро отогнала прочь. Собеседник из Ллойда, прямо скажем, так себе. Уж лучше смотреть на деревья за окном, чем отвечать на неудобные вопросы!

Мы ехали по ухабистой дороге все дальше, время тянулось, словно резиновое, и я уже подумывала попросить мужа сделать небольшую остановку, чтобы хоть немного размять ноги, когда произошло непредвиденное.

Карета дернулась, качнулась в сторону и встала под аккомпанемент бранных слов кучера.

Ох, как лихо он жонглировал словами, я даже немного дверь приоткрыла, чтоб лучше слышно было.

– Почему мы стоим? – тихий голос над самым ухом заставил подпрыгнуть и тут же зашипеть от боли. Моя голова встретилась с любопытным носом некстати пробудившегося Джеймса.

И он – не смотри, что из благородной семьи, – выругался не хуже нашего кучера.

– Чего ты дергаешься? – завершил муж пламенную речь, аккуратно трогая подушечками пальцев самую выдающуюся часть своего лица.

– А чего вы подкрадываетесь? – огрызнулась я, ласково поглаживая собственную макушку. – Напугали.

Проговорив что-то невразумительное, Джеймс жестом приказал отодвинуться от двери и выскочил наружу, строго вопрошая:

– В чем дело?

– Колесо, – сокрушенно ответил кучер. – Наехали на камень, оно треснуло и едва не отвалилось. И сейчас чудом держится.

Послышались удаляющиеся шаги, затем Ллойд снова подал голос:

– Сколько еще ехать до трактира?

– По времени? Часа полтора точно, массир.

Ответ мне не понравился. По левой стороне от дороги возвышался глухой лес, сменивший около получаса назад поля с колосящимся, не убранным пока урожаем зерна. По правой стороне, куда ни глянь, была пустошь. Попросить крова здесь было не у кого.

– Поедем вперед верхом, – констатировал мой супруг после недолгих раздумий. – Освободи лошадей.

– А как же ваша супруга? – выразил недоумение кучер. – Вы что же, к себе ее посадите?

– Какая супруга? Ах, эта…

Я злорадно ухмыльнулась, услышав в его голосе тоскливые нотки. Вспомнил, голубчик, что теперь не один. До конца дней.

– Сам я поеду, массир, – проговорил кучер. – Приведу помощь – не успеете заскучать. Я уж знаю, как и с кем там договориться.

Вновь послышались шаги, лязг железа и недовольство лошадей. Чтобы не пропустить ни слова из важного разговора, я приникла к двери кареты, старательно вслушиваясь, и почти сразу полетела в объятия некстати вернувшегося Ллойда.

Рванув дверцу на себя, он оказался обладателем моего тела в своих слабых объятиях. Мы упали оба, хотя, признаюсь, для меня удар он все-таки смягчил. Собой.

– С-с-с… – прошипел муж, напряженно пытаясь подняться. – С-слезь с меня, С-с-софи!

– Вы снова меня напугали! – упрекнула его я, поднимаясь с земли и хмуро осматривая дорожное платье. – Как с вами ненадежно!

Джеймс резво вскочил следом, сделал решительный шаг ко мне и, наклонившись всем телом вперед, вытянул указательный палец, тыча им в мое недоуменное лицо.

– Ты… ты! Ты! – он явно пытался сказать что-то сильно его волнующее, но никак не мог подобрать нужных слов.

– Вы не пострадали, мисси? – пришел ему на помощь кучер, подводя к нам одну из лошадок. – Знатное падение, однако.

– Все хорошо, – заверила я неравнодушного мужчину и, бросая на супруга уничижительный взгляд, добавила: – Только вы уж постарайтесь вернуться скорее, а то супруг у меня из столицы. А вокруг лес.

– Понимаю, понимаю, – запричитал кучер, выводя лошадку на дорогу. – Одна нога там, вторая здесь. Все сделаем в лучшем виде, вы только от кареты не уходите далеко.