Если путь осязаем

И думать как-то вовсе не хотелось.

Без года тридцать – не веселый повод.

И вот уже не молодость, а зрелость

Цепляется за мысли, словно овод.

Не радует сердечность поздравлений.

Часы, рубашки, запонки и виски.

И засыпает мозг от праздной лени.

Мне снится водопад и голос низкий.

Девичий образ в платье изумрудном

Меня влечет, пленяет и волнует,

Мы вдаль плывем видений чудных.

И, кажется, она меня целует.

А небо было ласково-печальным,

И тихо моросило по ресницам.

Герман не мог даже в самых смелых своих мыслях представить себя в роли мужа Киры. Каким бы сильным и долгим ни было его желание обладать ей, оно весило ничтожно мало в сравнении с грузом отцовства и ответственности за неуравновешенный мир его жены. В ту зиму ему пришлось носиться с ней по врачам в поисках средства от суицидального бреда в ее голове. Люся стервенела от одиночества, тотального безразличия и грубости мужа. Она вымораживала его своими слабостями и неспособностью к жизни без него. Долг всегда перевешивал все остальные грани германовского начала. Мужчина не позволял своему воображению ходить дальше постельных сцен с Кирой. Все попытки перешагнуть через них и представить, как он проверяет уроки у непохожего на него мальчика, как встречается в дверях с Марком, навещающим сына по выходным, как Кире надоедают его побеги на дачу и сон всё свободное время напролет, его нежелание менять свои привычки и образ жизни, как она начинает терзать его ревностью. Нет. Никаких шагов дальше зала с нимфой на пьедестале.

В зале том было только две двери, помимо входной. За первой был сад с вечно горящей луной, на которую Герман временами волком выл, за второй был ароматный рай, где рассеивались каждые выходные и боль, и память, и порывы, и вечность.

Мир земной тем временем двигался по заданной траектории. Экономика, вторя Кириному опустошению, достигла очередного дна, кризис смел ее из рядов работающих мам в ряды домохозяек. Бюджеты на переиздания бестселлеров и запуск стартапных авторских проектов сократили до ноля, чему девушка была несказанно рада. Впервые за много лет у нее появился шанс отоспаться и заняться творчеством. Рифма помогала дышать и погружала ее в воспоминания о редких встречах с ее несбыточностью:

СЕРДЦЕ ВОЛКА

В час лазорево-туманный,

Зацепив плечами солнце,

Город дышит ураганом.