Моя дочь от бывшей

Мысленно прикидываю расстояние до квартиры и снова чувствую слабость, но уже во всем теле.

Медленно открываю приложение и заказываю такси. Пора попрощаться со своими последними ста рублями на карте…

Нам везет, и таксист помогает и сложить коляску, и вытащить ее из машины – одна я бы в таком состоянии точно бы ничего не смогла. Варенька уснула. Однако лоб ее горит как факел, и я судорожно перебираю в мыслях все таблетки, которые имеются дома. Решаю добраться до дома и уже потом звонить Иринке, чтобы снова занять у нее денег и сбегать в аптеке, чтобы купить малышке лекарства. Коллега не впервые выручала меня, знаю, что у нее самой сейчас немного напряжено с деньгами, да и лекарства не дешевы, но уж на ребенка мы с ней точно что-нибудь наберем.

Квартира встречает темнотой и пустотой. Я тут же прикрываю форточку, которую оставила открытой еще днем, подхожу к Варе. Стаскиваю сапожки, шапочку, расстегиваю курточку. Она вздыхает и что-то невнятно бормочет сухими губами. Мне так тяжело двигаться, будто бы руки стали вареными макаронинами, которые, почему-то, должны поднимать тяжеленные чемоданы, забитые книгами. И поэтому я двигаюсь медленно, с огромным трудом, отдыхая через каждые две минуты. И только до конца раздев ребенка, понимаю, что сама так и не сняла пальто. Стаскиваю его и бросаю в коридоре – вообще нет возможности его поднять и повесить на крючок.

Последний рывок – и Варенька лежит в кроватке, а я плетусь в кухню, включаю торшер, чтобы свет не бил резко по глазам и медленно перебираю блистеры.

Вдруг тишину нашей сонной и болезненной квартиры разрушает дверной звонок.

От испуга я вздрагиваю и вся коробка с лекарствами летит на пол. Блистеры рассыпаются в разные стороны, ловя отсвет луны из окна, я же переступаю через них и медленно иду к двери.

Все тело напрягается так сильно, что нервы начинают звенеть.

Потому что в такой час никто не приходит с хорошими новостями, тем более без звонка.

Подхожу к двери, и, облизнув сухие губы, медленно заглядываю в глазок, двигаясь тихо, как мышь, почему-то страшно боясь, что меня может кто-то обнаружить. Я словно вор, пробравшийся в хранилище, но никак не женщина, которая официально снимает тут квартиру за собственные деньги.

Моргаю несколько раз, и кладу пальцы на замочек. Сердце тревожно стучит, а мысли сменяют одна другую так молниеносно, что я ни одну из них не успеваю ухватить за хвост.

Мне нужно закрыть дверь, заколотить на все замки.

Нужно притвориться, что в доме никого нет.

Нужно открыть дверь и от всей души отдубасить того, кто находится за дверью.

Не могу принять верное решение, а он, тот, кто взбаламутил все мое состояние, медленно засовывает руку в карман своего дорогого, стильного черного пальто и достает телефон, нажимая на звонок. Прикладывает телефон к уху и слушает гудки.

Через секунду мой сотовый разражается резким гудком.

Я так сильно пугаюсь, что отшатываюсь от двери, будто бы понимая, что он чувствует мое присутствие.

Трубку не беру. И так знаю, что там написано на входящем: «Чертов бывший».

Глава 8

*Саша*

Давай же, Вика!

Открывай!

От того, чтобы не попытаться выбить эту проклятую дверь прямо сейчас, меня удерживает чувство, что она стоит по ту сторону и просто не хочет мне открывать. Наверняка сразу поняла, кто пришел.

Показывает гонор?

Вика слишком сильно ненавидит меня, как и я её. Вспоминаю нашу встречу через пару недель после родов: Вика вломилась ко мне в офис и набросилась на меня.

– Трус! Какой же ты трус! Ненавижу! Ненавижу тебя! – рыдала Вика и кашляла, захлёбываясь слезами. – Как ты мог бросить своего ребенка? Почему сбежал, оставив нас одних? Тебя так сильно напугала ответственность за ребёнка-инвалида?

– Тебе, правда, интересно, что меня напугало? Я не хотел закатывать скандал, потому что тогда ты только рассказала мне о своей беременности, но я все знаю о твоих похождениях! – оторвав руки, которые смели прикасаться к другим мужчинам, от себя, я легонько толкнул Вику назад.

– Понимаешь, что это значит, Вика? Я знаю всё о твоих изменах, и о том, что эта дочь не моя. Хочешь сказать что-то в свое оправдание?

– Я не изменяла тебе. Саша, очнись! Ты в своем уме? Варя твоя дочь! – опешила от неожиданности бывшая.

– Нет! Не моя! Я хотел верить в это, Вика. До последнего верил. Я ждал её рождения и сделал тест. Как ты смеешь врать, глядя мне в глаза? Что я сделал не так, Вика? Я любил тебя, даже не подозревая, что ты можешь оказаться такой грязной подстилкой.

Хлёсткая пощёчина оглушила. Физическая боль оказалась ничем по сравнению с душевной, с той, которая терзала меня на части. Вика ещё раз посмотрела мне в глаза, но на этот раз в её взгляде билось не отчаяние, а ненависть. Она развернулась и ушла.

Я снова стучу в проклятую дверь, избавившись от дурмана нахлынувших воспоминаний. Она не отвечает на телефон, не открывает, но я чувствую, что она избегает меня. Мне только нужно убедиться, что она жива, что дышит.

Слышу столь желанный скрежет замочной скважины, но открывается совсем не та дверь. Старушка выглядывает из ближайшей квартиры и смотрит на меня.

– Совсем уже стыд потеряли! Говорила я, что шалава эта нам покоя не даст. Заселилась тут малолетка с дитём недоразвитым.

– Бабка, скройся, если сама не хочешь стать недоразвитой! – рычу я, взбешённый столь хамским поведением женщины.

Старуха начинает ойкать, слать меня к какой-то матери, но спешно закрывает дверь.

– Вика, я знаю, ты слышишь меня. Если не откроешь, я выломаю дверь…

Последнее действует безотказно: бывшая сдаётся. Она открывает, но не спешит пропускать меня в квартиру.

– Что ты здесь делаешь? Я тебя не приглашала! – бормочет Вика хрипловатым голосом, а я понимаю, что её состояние оставляет желать лучшего.

Беру её за плечи и двигаю в сторонку, а она обмякает в моих руках, как тряпичная кукла и даже не сопротивляется. Вижу, что хочет, но у неё нет на это сил. Глаза бывшей заплаканные, а губы и нос слегка распухли, вероятно часто вытирала их платочком.

– Ты вся горишь! Лекарства есть? – спрашиваю я, пристально глядя на бывшую.

– Катись к дьяволу, Саша. Ты сделал больше, чем мог. Пришёл посмотреть на последние попытки мышки выбраться из мышеловки? Так вот не дождёшься! Я выкарабкаюсь! Всегда выбиралась из поганого болота и на этот раз выползу.

– Мама, с кем ты говоришь? – доносится тонкий голосок, следом за которым я слышу детский кашель.

– Ни с кем, милая. Я сейчас приду, намешаю тебе чай с малиной и приду!

Вика зло смотрит на меня.

– Убирайся! Чего застыл? Забыл свои слова? Варя не твоя дочь, а я грязная подстилка, поэтому тебе такому святоше тут нечего делать.

– Я хочу помочь… Я дам тебе деньги. На лекарства. Если хочешь, то я сам съезжу в аптеку и привезу их.

Вика начинает смеяться, глядя мне в глаза, и я понимаю, как мерзко всё это выглядит со стороны. Я сам растоптал её, так зачем теперь хочу подняться на ноги? Не могу видеть её в таком состоянии. Лучше бы мы не сталкивались больше, не виделись никогда…

Достаю из кармана деньги и протягиваю бывшей, а она делает шаг назад и смотрит на меня осоловелыми глазами.

– Засунь эти деньге себе в одно место и убирайся отсюда.