Ведьма из Старопяткино

– А что? – ответила на автомате.

– Да как-то неприлично вот так разглядывать-то, – отчитал он меня.

– Я первый раз вижу домового, – призналась и подумала:

– И, надеюсь, в последний.

– Правда, что ли? – удивился мужичок.

– Правда.

– Как так? Ты же должна нас видеть.

– Не видела.

– Во дела!

– А ты здесь давно живешь?

– Давно. Баба Зина еще молодая была. Даже сынка у нее еще не было, – вздохнул он тяжко.

– А почему ее муж забрал сына? – решила я узнать семейную тайну.

– Да не согласен он был с тем, чем она занималась. Считал все это ерундой, злом. А бабушка Зина никогда никому зла не делала. Любила она все живое. Но не понял он ее. Не понял.

Домовой закручинился. Мне захотелось его утешить, но я заставила себя остаться на месте. Мало ли, может, это у него ход такой – меня приманить, а потом… расчленить.

– А ты тут насовсем? – вдруг с надеждой он посмотрел на меня.

– Нет, – ответила поспешно. – Надеюсь, завтра уеду.

– Зачем? – растерялся мужичок.

– Домой мне надо.

– Твой дом тут, – сказал, как отрезал.

– Нет, мой дом там, в городе.

– Вот видишь, опять сопротивляешься.

Я задумалась. А ведь и правда. Мне же здесь понравилось, пока не услышала ночью этот страшный вой.

– Слушай, а что тут ночью было сегодня? Что за зверь так выл в лесу?

– Чего не знаю, того не знаю, – вздохнул домовой. – То мне не ведомо. Я за домом слежу, а что снаружи – не знаю. Только в последнее время перед смертью Зинаида была обеспокоена. Дела какие-то в деревне нехорошие творились. Пыталась она разобраться. Да не успела, царствие ей небесное.

Мы помолчали.

– Это ты сегодня ночью топал и дышал мне в лицо? – решила я уточнить. А то мало ли, вдруг тут еще одна галлюцинация обитает.

– Мне просто было любопытно, – он виновато опустил голову и зашаркал ножкой по полу.

– А тебе сколько лет? – так домовой мне сейчас напомнил нашкодившего мальчишку, что захотелось узнать его возраст.

– Много. Давно я на свете этом живу.

– Что? Сто лет?

– Больше, девонька, больше. Уже даже и не помню.

Спорить не стала, сомневаться – тоже. Галлюцинации могут позволить себе все, даже приписать древний возраст.

– А почему решил только сейчас показаться? – я уставилась на него с подозрением.

– Так это, присматривался я. Чувствовал, что сила в тебе есть, но не знал, с добром ты или нет.

– А теперь определился? – съязвила я.

– Ну вроде злого ничего пока не сделала, – растерялся мужичок.

– А может, я только собиралась?

Он сделал шаг назад и настороженно уставился на меня.

– Не боись, не обижу, – пообещала я. Но расслабляться домовой не спешил. – А тут еще кроме тебя кто-нибудь есть?

Он скосил глаза в сторону и замотал головой. И возникли у меня на этот счет сомнения – явно что-то скрывает. Ладно, разберемся по ходу пьесы.

– И как ты тут жил без Зинаиды Тимофеевны? – решила поинтересоваться.

– Плохо, – вздохнул мужичок. – Скучно и одиноко.

Мне снова стало его жалко.

– Есть хочешь? – спросила. – Молока, правда, нет. Могу печенюшку дать. Будешь?

– Я это не ем, – обиделся домовой.

– А что же ты ешь? – опешила я. – Есть еще макароны с тушенкой, но не советую. Галлюцинации могут начаться.

– Чего? – не понял он.

– Ну видения всякие. У меня вон уже начались, – кивнула я на него.

– Чего? – это уже возмущенно. – Никакое я не видение и не эта, как ты сказала, галюца… галюня… В общем, я не это.

Спорить не стала – пусть каждый останется при своем мнении. Мне было спокойнее верить, что Дементий – только плод моего уставшего воображения.