Ведьма из Старопяткино

– А меня Мария Никитична зовут. Знала я твою прабабку хорошо. Дружили мы с ей.

Я с подозрением присмотрелась к женщине. В этой деревне ухо надо держать востро. Кто его знает, кто тут друг, а кто враг?

– А тебя как звать?

– Алена.

– Аленушка, стало быть, – по-доброму улыбнулась Мария Никитична. – А я ж к тебе шла. Тут о тебе вся деревня говорит.

– Чего говорит? – напряглась я.

– Ну что приехала ты. Что дом продать хочешь. Давно тебя Зинаида искала.

– Она меня искала? – удивилась, тут же забыв про автобус и свои печали.

– Искала. Несколько лет назад нашла она сына своего. Стало быть, твоего деда. Но не стал он с ней разговаривать. Не знаю, чего уж там его отец ему наплел, но не принял он Зинаиду, – женщина печально вздохнула. А я даже не знала, что к деду приезжала мать. – А потом сон ей приснился, про тебя. И она покой потеряла, разыскивая тебя. Нашла. Незадолго до смерти. И где живешь, и как живешь. Сокрушалась, что пропадешь ты, если не одумаешься.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Вот не знаю, не поясняла она. Но сказала, что все тебе завещает. Больше некому.

– Почему она ни разу не встретилась со мной?

– Боялась, что не захочешь ее видеть, прогонишь, как сын.

Ну да, если учесть, что я никогда не знала о ее существовании, то вполне могла и не поверить прабабке.

– А ты в доме живешь? – кивнула Мария Никитична мне за спину.

– В доме, – тоже бросила я взгляд через плечо и остолбенела. За ночь он так преобразился, что как будто и не мой вовсе был. Конечно, выглядел дом не как новый, но и был далек от той развалины, которую я увидела по приезду: аккуратные ставенки, выкрашенные в бело-голубой цвет в тон самого дома, крыша, покрытая целым шифером, основательный фундамент, выглядывающий из-под снега, крепкие стены.

– Что за чертовщина? – пробормотала я растерянно и даже сделала несколько шагов к дому.

– Чего? – не расслышала женщина.

Я бросила на нее короткий взгляд и снова повернулась к дому. Как он мог за ночь так измениться? И даже как будто больше стал.

– Ты чего так на него смотришь? Первый раз увидела, что ли? – рассмеялась Мария Никитична.

Я только кивнула и, тут же спохватившись как бы не приняли за сумасшедшую, поспешно ответила:

– Да нет, смотрю, не нужен ли ремонт.

– А. Да дом-то хороший. Старый, правда, но Зинаида за ним следила, ремонт делала, когда сама, когда нанимала кого. Продавать будешь?

– Не знаю, – я все еще никак не могла прийти в себя.

– Слушай, у Зинаиды же, наверное, и есть-то нечего. Овощи она убрать не успела – умерла раньше. Я чего шла-то. Пойдем ко мне. Накормлю тебя. А-то вон кожа да кости одни.

Я с сомнением посмотрела на женщину. Впечатление она производила приятное, доброе. Вспомнились слова прабабки из сна: «Слушай себя, Аленушка».

– Мне как-то неудобно, – замялась.

– Да чего неудобного-то. Идем. Я блинов с утра напекла. Да сметанка с вареньем домашние. Идем-идем.

И она потянула меня за руку, а я и не стала сопротивляться. Жила Мария Никитична неподалеку – всего через несколько домов. Когда мы уже подошли к темно-зеленой калитке, сзади раздался громкий и веселый голос:

– Привет, Никитична!

Мы как по команде обернулись. И пока женщины здоровались и обменивались последними новостями, я стояла, открыв рот, и внимательно разглядывала незнакомку. Теперь при ярком свете дня было видно, что лет ей около сорока. Красотой она не блистала, но и неприятной ее наружность назвать было нельзя. Иными словами, ничего выдающегося. Бледная только немного, хотя улыбается. В отличие от ночи, сейчас женщина была одета тепло – пуховик застегнут, шапка меховая из чернобурки, болоньевые толстые штаны и валенки. В руках у нее была пустая авоська. Видать, в магазин пошла. Я внимательно пригляделась к женщине. Ничто в ее облике на напоминало внешность зомби. Вполне себе живой человек, разговаривает, смеется, активно жестикулирует. Ошибки быть не могло. Хоть и была темная ночь, но видела я именно эту женщину.

– Ну, пойдем, чего замерла? – окликнула меня Мария Никитична.

– А кто это? – спросила я, проходя в калитку первой.

– Это Ольга. Кстати, жена Федора. Говорит, пьет по-черному. Это надолго.

Женщина заперла ворота и пошла к крыльцу.

– А она не больна? – поинтересовалась я осторожно, поднимаясь по ступеням.

– Да с чего бы? – удивилась Мария Никитична, открывая замок.

– Ну не знаю, бледная она какая-то, – выкрутилась я.

– Ну так поживи с пьяницей. Он же все соки выпьет. Проходи.

В доме было жарко натоплено, пахло блинами и борщом. На стуле под столом, свернувшись в тугой комок, спал огромный рыжий кот. При нашем появлении он поднял голову, приоткрыв один глаз, внимательно рассмотрел меня, после чего спрыгнул и лениво подошел.

– Ну, тебе до всего дело есть, – проворчала на него хозяйка. А кот тем временем обошел меня по кругу, обнюхал, потерся округлыми боками о мои ноги и сел, разглядывая.

– Как тебя зовут? – улыбнулась я, снимая пуховик.

– Васька он, – ответила Мария Никитична, которая уже во всю хлопотала, накрывая на стол.

Я присела на корточки и погладила кота. Он довольно прогнул спину и замурлыкал.

– Красавец, – похвалила его и тут же вспомнила про Тишку и Кешу. Настроение упало ниже плинтуса. Как они там? И почему родители до сих пор не приехали? Я же оставляла им адрес, куда еду. От меня уже два дня ни слуху ни духу, а они молчат. Не случилось ли чего?

– Ну ты чего там застряла-то у порога? Проходи, мой руки и садись за стол.

– А… Можно умыться? – замялась я. – Просто у бабушки воды нет.

– Конечно, можно, – кивнула женщина, ставя на стол тарелку с высокой стопкой румяных блинов. У меня аж с подбородка слюна закапала. – А у Зинаиды есть вода. Колонка возле бани. Наверное, снегом засыпало, вот ты и не увидела.

Я умылась, тщательно вымыла с мылом руки, а после села за стол.

– Давай, ешь, голодная, небось.