Моя балерина

– Мариинский, – восхищенно подумал Олег и тут же вспомнил юную балерину в черном купальнике. Он улыбнулся и посмотрел на часы. Его родной город уже просыпался. Она, наверное, тоже уже проснулась. Олег был уверен, что не в Анином характере спать до обеда. И, наверное, она уже бежит в свой ДК на репетицию.

– Хоть бы опять рукавицы не забыла, – мелькнули в его голове воспоминания о том, как он согревал руки девушки в своих. Ее пальчики были такие тонкие и аккуратные, а ладошки такие маленькие, что, казалось, будто его ладоней хватит, чтобы в них поместилась вся Аня целиком. Фантазия живо нарисовала Олегу эту картину, как Аня лежит на его руках: тонкая, доверчивая, красивая. Сердце его сжалось от нежности. И он зачем-то представил их вместе и тут же отбросил от себя эти мысли, как что-то гадкое, заразное, неприличное. Олегу стало не по себе. Он снова попытался читать письма, но сознание снова и снова подсовывало ему широко распахнутые наивные глаза Анечки.

– Анечка, – мысленно смаковал Олег ее имя. И все внутри него сжималось от этого, наполнялось трепетной нежностью и каким-то благоговением. Он никогда не позволил бы себе прикоснуться к ней так, как прикасается мужчина к женщине. Но ему нравилось думать о ней. Никогда прежде Олег не испытывал подобных чувств ни к одной из женщин, да и не было в его жизни женщин, похожих на Аню – таких же ясных, чистых, светлых. В его представлении она походила на ангела, только без крыльев, но обязательно в белом.

– Боже, докатился ты, Олег, – закрыл он глаза и покачал головой. – Уже о маленьких девочках думаешь. Сдурел на старости лет?

Но душа его уже тянулась к Ане. И он больше не мог заставить себя не думать о ней, тем более здесь, в Питере, где все почему-то навевало на мысли о ней. Но даже вернувшись в родной город, Олег продолжал мучиться. Теперь вдвойне – ведь Аня была где-то рядом. Он не видел ее. Пару раз даже специально проезжал мимо ДК, но тонкой фигурки на тротуаре не было. Олег злился на себя, раздражался. Разве мог он позволить себе претендовать на маленькую Анечку? Конечно, нет! Это было уму непостижимо. Это было противоестественно, дико, преступно. Но сильнее него. Олег теперь смотрел на всех женщин через призму маленькой балерины. Никто не мог вызвать в нем такого интереса, как Аня. Жена стала раздражать.

– Почему ты не можешь хотя бы раз поужинать со своим мужем? – выговаривал Олег Наташе, раздеваясь в спальне. Она смотрела на него удивленно.

– Олег, ты чего? Ты же всегда поздно приезжаешь.

– И что? – стянул он с себя рубашку. – Я, в конце концов, не на курорте был. Я работал, если ты не забыла.

– Но ты приезжаешь поздно, – Наташа никак не могла понять, какая муха укусила мужа.

– Но ты могла бы хотя бы ужин мне разогреть. Или не царское это дело?

– Олег, да что с тобой? – поднялась она с пуфика, на котором сидела перед зеркалом, уже готовая лечь в постель.

– Ничего, – он швырнул рубашку на кровать и ушел в ванную. Мозгом понимал, что не прав, но остановиться уже не мог. Ему хотелось тепла, ласки, внимания, не дежурного секса, а обыкновенного человеческого участия в своей жизни. Только Наташа была на это не способна. И он сам приучил ее к этому, сам довел. Так зачем же теперь требует другого? А ему хотелось другого.

Срывал свое раздражение Олег и на подчиненных. Женщины в офисе казались ему вульгарными, ярко накрашенными, излишне громко смеющимися. Все это делало их в глазах Олега уродливыми, некрасивыми. И он снова понимал, что не прав, что они всегда были такими, что на самом деле, если узнать каждую из них получше, то они вполне могут оказаться приятными личностями. Но ему не хотелось их узнавать.

– Полина, пожалуйста, впредь не надевайте такое короткое платье. Вы в офисе, а не на вечеринке в клубе, – отчитал Олег покрасневшую как рак секретаршу. Он не раз замечал, с каким вожделением она смотрит на него и всегда прекрасно понимал, почему все ее юбки и платья едва прикрывают задницу. Но сегодня его терпение лопнуло.

– Х-хорошо, Олег Викторович, – с трудом выдавила из себя девушка.

– Еще что-то? – спросил Олег с раздражением.

– Д-да, вот, – она протянула ему прямоугольник бумаги с разноцветными вензелями.

– Что это?

– Приглашение. На концерт.

– Какой еще концерт? – нахмурился Олег. И вчитался в текст. Его приглашали на концерт в местный ДК по поводу юбилея последнего. Пальцы его, державшие пригласительный билет, мелко задрожали и, чтобы скрыть это, он бросил прямоугольник разноцветной бумаги на стол.

– Они просили дать им ответ до завтра, – осторожно произнесла Полина, удивленно наблюдая за шефом. Ей показалось, что это приглашение его не то напугало, не то взволновало.

– Я подумаю, – ответил он коротко. – Можешь идти.

Когда за девушкой закрылась дверь, Олег снова взял в руки пригласительный билет. Она непременно будет на этом концерте – милая девочка Анечка. Жалко, что не будет танцевать. А ему хотелось снова увидеть, как танцует Аня. Он не понимал, почему она этого не делает, почему прозябает во второсортном ДК, а не блистает на сцене. Но было у него еще одно сокровенное желание. Оно родилось внезапно, сию секунду, и так взволновало Олега, что он снова отбросил в сторону приглашение и, закрыв глаза, сжал пальцами переносицу. Он хотел, чтобы Аня танцевала только для него. Чтобы больше никто не смел смотреть на нее. И чтобы никто не смел захотеть ее. От последней мысли Олегу стало жарко. Он пулей вылетел из кресла и, подойдя к окну, распахнул его настежь. В лицо ударил холодный порыв ветра вперемешку с колючими снежинками. Кожа мужчины мгновенно покрылась мурашками. Ему стало страшно.

До концерта оставалось два дня. Это были сумасшедшие два дня для Ани и всего ДК: бесконечные репетиции, прогонки, примерки, шлифовка последних штрихов, чтобы все было безупречно, чтобы зрители осталась довольны.

– Наш главный спонсор обязательно должен остаться доволен, – вещала на совещании Тамара Владимировна – директор ДК. И все ее три подбородка колыхались от волнения. Аня не знала, кто их главный спонсор, но понимала, что без его денег их ДК долго не протянет. Только благодаря ему они смогли закупить новую дорогую ткань на костюмы и свозить девочек на конкурс. А в планах был ремонт помещений. – Если он увидит хорошее шоу, то поймет, что не зря вкладывает в нас деньги.

Аня заволновалась еще больше, словно только на ней лежала вся ответственность за успех концерта. Она собиралась после совещания еще раз отрепетировать танец. Хотя он, по мнению, Светланы Борисовны и без того был идеальным. Но Ане все время казалось, что она может лучше, круче, эмоциональнее.

– Не загоняйся, Ань. Можешь переборщить и перегореть, – говорила ей хореограф. – И уже поздно что-то менять. Может все посыпаться.

Аня это понимала, но все равно чувствовала какую-то неудовлетворенность.

– Я последний раз сегодня. Недолго, – пообещала она.

– Ну, смотри сама. Тебе бы лучше отдохнуть. На ногах еле держишься. Прозрачная вон вся.

– Да нет, – улыбнулась Аня. – Я просто такая.

– Такая. Нарастить бы тебе кое-что, – окинула ее оценивающим взглядом Светлана Борисовна.

– Что? – не поняла девушка.

– От это и от это, – женщина показала на свою грудь и аппетитные бедра. Аня смущенно покраснела. – Ладно, пошла я. Сережку надо забрать от бабушки. Замучил он ее там уже. Не репетируй долго. Я тебе серьезно говорю.

– Хорошо, – пообещала девушка.

Она еще раз прошла танец, повторила несколько самых сложных движений и связок и, довольная собой, отправилась домой. Надо было лечь пораньше. Ведь завтра день обещал быть напряженным и очень волнительным. Уже засыпая, Аня подумала, как жалко, что Олег Викторович не увидит, как она танцует. Хотя что бы ему делать на концерте самодеятельности? Кто его туда пригласит? Сама бы она ни за что не решилась, даже если бы за это время встретила его где-то. Впрочем, Олега Викторовича Аня не видела ни разу с того самого вечера, когда он подвез ее домой.

Олег принял душ, натянул пижамные штаны и лег в кровать. Наташа рядом что-то смотрела в планшете.