Корейский инкуб Хан Раон

Корейский инкуб Хан Раон
Ника Лемад

Он мечтал о счастье, но не каждому оно дается. Надеялся на свободу, вместо этого стал рабом. Известным на весь мир. Все женщины желают его получить, однако не каждая может заплатить за время, проведенное с инкубом.Он стал оружием, за обладание которым развернулась борьба между двумя группировками. Вот только управлять им возможно лишь одним способом – держать под контролем его половинку, девушку, ради безопасности которой Хан Раон готов исполнить любой приказ.

Ника Лемад

Корейский инкуб Хан Раон

Красив как ангел, безумен, как мистическое существо,

коим тебя нарекли за искусство обольщения

и невероятную способность чувствовать женщин.

Ты принял облик моего идеального мужчины

и приходишь ко мне во сне, лишая покоя.

Я зависима от твоего вида, я не хочу противиться,

согласна на все, лишь бы это сделал со мной ты.

Ты – мой наркотик, я жажду инъекции твоего яда,

токсина твоего взгляда, лезвий твоих пальцев.

Добровольно отдам тебе свою жизнь, лишь бы ты был доволен мной.

Мой последний вздох посвящен лишь одному тебе, и я не жалею ни о чем.

1

Его руки почти невесомо бродили по хрупкому телу, изучая, исследуя каждый изгиб, забирались под ткань юбки, собирая ее складками на стройных бедрах, обтянутых кружевом. Провел ладонями по спине, надавил, прогибая ее под свое тело, распластал пальцы на лопатках, вслушиваясь в учащенное дыхание девушки, прятавшей голову на его обнаженной груди. Она несмело подняла руки и обняла его, протянув горячие ладошки вверх по его предплечьям. Вид таких маленьких, почти прозрачных ручек на своих бугрящихся бицепсах внезапно пронзил его смутной дрожью; ее светлая кожа на фоне его темной, прерывистое дыхание, обжигающее его грудь, покрытую сложной вязью татуировки, отозвались волнением внутри, и Хан Раон задохнулся, склонил голову в попытке скрыть потрясение от реакции своего тела. Ощущения были совершенно невероятные, яркие, нарастали внутри него волнами, вдруг заколотившееся сердце погнало кровь все быстрее по венам, заставляя его тело оживать. Из его груди вырвался непроизвольный хриплый стон. «Что за черт?»

Девушка забралась выше на его ступни босыми ногами, обхватила его щеки ладонями, наклоняя его голову к себе, и ласково, как кошка, потерлась щекой о его колючий подбородок. Раон крепче сжал руки, с силой прижимая к себе трепещущее тело, и девушка испуганно распахнула карие глаза, когда в нее вжался напряженный стержень, сдерживаемый лишь тонкой тканью свободных штанов. Подняла взгляд на Раона, и его рука замерла в ее волосах. Он более внимательно вгляделся в лицо девушки, которую держал в своих руках, и сдвинул брови, начиная понимать, что ее дрожь вызвана далеко не страстью. Она тряслась от страха перед ним, перед его очевидным возбуждением, которое и его самого вогнало в ступор; тонкие пальцы неожиданно сильно вцепились в его руки, в глазах стыло затравленное выражение, она словно безмолвно умоляла его. О чем?

– Стоп, – послышался недовольный голос из полумрака комнаты. Вспыхнувший свет ослепил Раона, он на мгновение зажмурился и ощутил, как вздрогнула девушка. Машинально отвернулся от прожекторов, прикрыв ее своей спиной. – Юн ЧанА, подойди сюда.

Девушка разжала побелевшие пальцы и виновато глянула на Раона: на гладкой коже ярко обозначились следы от ногтей.

– Простите, – шепнула она, сжимаясь под острым внимательным взглядом темных глаз, смотревших на нее в упор.

– Юн ЧанА!

Девушка спустилась на пол с его ног, став еще ниже, и побежала к режиссеру. Пак Джи У довольно жестко схватил ЧанА за руку и практически вытолкал за дверь на виду у всей съемочной группы. Раон нахмурился еще сильнее, когда режиссер сам вышел следом за девушкой и плотно прикрыл за собой дверь.

– Ли Хё Ну, – окликнул он помощника режиссера. Тот оторвал глаза от монитора и вопросительно глянул на Раона. – Сколько ей лет?

– Девятнадцать. А что?

– Да нет, ничего – обронил Раон. – Выглядит старше, я думал, она моего возраста.

– Грим, – кивнул головой помощник. Это все объясняло.

Девушка была на десять лет младше, совсем еще ребенок. Сам Раон в ее возрасте только окончил старшую школу, и все мысли были о поступлении в университет, а не о том, как красиво раздеться перед камерами. Он поправил резинку штанов и поморщился, когда твердый орган покачнулся под тканью. Потом присел на край кровати и подпер голову руками, в полной растерянности рассматривая пол.

С тех пор, как поступило первое предложение сняться в эротической картине, прошло четыре года, в течение которых Раон уже выработал иммунитет к подобным сценам, оставаясь полностью спокойным и расслабленным при виде обнаженных прекрасных женщин, пахнущих дорогим парфюмом и играющих в страсть. Более того, он начал терять интерес к сексу как к таковому вообще, все чаще замечая за собой желание заменить азарт жарких схваток на простынях размеренным чтением книг.

Раон никогда не был обделен женским вниманием, еще со времен средней школы за ним бегали толпы девчонок, караулили за углами, заваливали горами писем и сообщений. Одна отличница даже посвятила ему песню, исполнив ее на уроке музыки и вогнав Раона в краску, после чего он ограничил общение с ней. Высокий, стройный, уверенный в себе, прохладный с окружающими, Раон приковывал внимание толпы. Высокий лоб, резкая линия подбородка, нос с еле заметной горбинкой. Широкий рот с полной нижней губой, говорящий о повышенной чувственности его обладателя, неизменно притягивал взгляды и тревожил воображение, пробуждал желание попробовать его на вкус и ощутить эти губы на себе. Глубокий взгляд темно-карих, почти черных глаз заставлял сердце биться чаще, казалось, проникал в самую душу с одного взгляда и видел, что твориться внутри собеседника. Раон пленил зрителей с первого своего появления на экранах, даже не открывая рта. После первой дорамы с эпизодической ролью поступило предложение главной роли в полнометражном фильме. Где он раскрылся в полную силу, очаровав даже режиссера, которая безнадежно влюбилась в своего актера.

Первое время Раон наслаждался вниманием, купался в обожании, встречался с девушками, но бесконечные обнаженные тела в личной жизни и на работе в какой-то момент приелись. Исчезла тайна, пропал интерес к тому, что находится под одеждой партнерши. В какой-то момент, вгоняя себя в очередную женщину в своей постели, он осознал, что это становится работой и вне камер. Партнерша сладко стонала под ним, а Раону в тот момент стало интересно, кого она видит – самого Раона или просто знаменитое тело, которым потом будет хвастаться перед подругами.

С холодной головой и отсутствием эмоций играть стало намного проще. Раон четко помнил слова, ни разу не ошибся в действиях, точно подбирал нужное чувство, которое нужно было показать зрителям. Его партнерши иногда подолгу приходили в себя после интимных сцен, тогда как Раон мгновенно скидывал с себя личину героя и в следующую минуту уже смеялся с режиссером.

Два его друга, без которых не обходилась ни одна попойка, сначала подшучивали, когда Раон вместо девушки в клубе выбирал бутылку и напивался до невменяемого состояния, но спустя некоторое время начали проявлять беспокойство.

– Если меня все устраивает, то что вам неймётся никак? – посмеивался Раон, когда Ан Ли Тэун предлагал познакомить его с очередной восходящей звездочкой. – Оставь ее себе, дома я хочу видеть только книги.

И тут эта Юн ЧанА, крохотная девчушка с затравленными глазами, изогнутыми губами и аккуратным носиком, которая выглядела как персонаж манхвы. Несколько минут рядом с ней – и вся его хваленая хладнокровность полетела к чертям, и тут, пожалуйста, неожиданный сюрприз почти выскочил из штанов.

«Раон, ты редкостный болван», – сказал он сам себе, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью.

* * *

– Тебе нужны деньги или нет? – ровным тоном спросил Пак Джи У. ЧанА подняла на него глаза, блестевшие от слез, и кивнула. – Так пойди и сделай то, что написано в сценарии. У тебя всего пять сцен, получишь за них сто тысяч вон и оплатишь счета за больницу. Либо разворачивайся и топай отсюда, сходишь, помолишься, может, и поправится твоя семья.

– Я поняла, – ЧанА сжала руки в замок. – Господин Пак, я все сделаю.

Тот человек, Хан Раон, ее пугал. Ей казалось, что он видит ее насквозь и презирает за то, что она вместо того, чтобы получать образование в университете, получает эротическое образование перед камерами. Мужчине проще, даже если он раздет, зритель практически не видит его интимных частей тела, а вот ей придется нелегко, до сих пор она раздевалась только в душе перед тем, как залезть под воду. Перед съемками режиссер сказал ей, что для Хан Раона это просто работа, что он довольно холодный человек, но ЧанА могла бы с ним поспорить сейчас. Оставалось надеяться, что это была случайность, и актер действительно умеет держать себя в руках.

Она подождала, пока высохнут слезы, продышалась и вернулась в комнату. Раон сидел на кровати, упираясь лбом в согнутые в локтях руки. Покосился на девушку и опять вернул голову на место.

– Раон, давай еще раз, – сказал режиссер, устраиваясь в кресле. Основные прожекторы погасли, погружая комнату в полумрак. Широкая спина актера заблестела в неясном освещении, он разогнулся и одним движением поднялся на ноги, вернулся на прежнее место у окна. ЧанА мягко подошла к нему и обвила руками со спины, сомкнув их на его напрягшемся прессе. Раон стиснул зубы, проговаривая в уме детские стишки. Девушка прижалась к его спине, согревая дыханием кожу, ее пальцы поползли выше, гладя, лаская его грудь. Раон дернулся, когда она слегка прикусила кожу на спине и тут же облизала место укуса, его сердце застучало быстрее, внезапно все тело покрылось испариной. Стихи вылетели из головы в неизвестном направлении, не оставив даже названия.

«Так дело не пойдет», – подумал он и оторвал от себя руки ЧанА. Осторожно поцеловал каждую ладошку и повернулся к девушке лицом. И снова этот умоляющий взгляд из-под ресниц. Что она хочет от него?

ЧанА вновь забралась на его ступни, обхватила руками за шею и притянула к себе его голову, прошлась горячими губами по щеке в ласке.

– Помогите мне, – чуть слышно шепнула она ему в приоткрытый рот и прильнула к его губам в неумелом поцелуе.

«Помочь? Да запросто». Раону пришлось приподнять ее одной рукой, вторую он запустил в волосы ЧанА, удерживая в нужном ему положении, и обрушился на ее дрожащий рот. Он всасывал ее губы, отпускал и прикусывал, чтобы следом облизать и опять смять их своими. Наклоняя ее голову, он пробовал ее с разных сторон, медленно обвел языком контур ее верхней губы и снова ворвался в жаркую глубину, беря в плен ее сладкий язык. И зажмурился, ощутив ее первый отклик. ЧанА повторила его движения, и застонала ему в рот. Раон крепче прихватил ее затылок, начиная теряться в своих ощущениях, прижал девушку спиной к стене и вдавил в нее бедра, повторяя те же движения языком глубоко у нее во рту. ЧанА в ответ сжала руки на его шее и прижалась к нему сильнее. Ее лицо раскраснелось, она жадно хватала воздух, когда Раон давал ей секундную передышку и снова запечатывал ее губы своими.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о камерах, нацеленных на них. Раон похолодел, приходя в себя. Он слишком погрузился в свои ощущения, из головы совсем вылетело, что это лишь игра. Провел большим пальцем по припухшим губам девушки, опустил руку на быстро вздымавшуюся грудь. На ней не было нижнего белья, небольшая грудь свободно легла в его ладонь. ЧанА дернулась и зажмурилась, закусила нижнюю губу. Борьба с собой явственно отразилась на ее покрасневшем лице, стыд вперемешку с желанием позабавил бы Раона в иной ситуации, но в данный момент он был слишком занят своими эмоциями, которые никак не хотели возвращаться под его контроль. ЧанА прижалась губами пониже уха, от этого легкого прикосновения по спине Раона пронесся табун мурашек.

– Хватит, – тихо сказал он. ЧанА замерла, потом кивнула и разжала руки, выпуская его шею из захвата.

– Стоп, – крикнул режиссер. – ЧанА, подойди сюда.

– Я не в форме, – быстро ответил Раон, спуская ЧанА на пол. – Моя вина.