Лед в твоем сердце

– Ты мне нравишься, Маша. Непохожа на всех его одноразовых подруг.

– Что, простите?

– Дай ему шанс, – достаточно громко и серьезно произносит Ирина Александровна, не сводя с меня своих карамельных глаз. Таких же притягательных, как и у ее сына.

– Я… я…

– Что-то в тебе есть такое, что цепляет его. Думаю, он еще не понял этого. Но обязательно поймет. Дай ему немного времени. А еще, – она внезапно наклоняется, словно хочет поделиться самым важным секретом, – оборону нужно ослабить только тогда, когда поймешь, что этот самовлюбленный мальчишка окончательно влюбился. Иначе он не поймет. Уж я-то знаю своего сына. Тимур думает, что в этом мире все по щелчку пальцев будет принадлежать ему. Но если этого не случится, начнутся баги. Запомни это, милая.

– Я…

– Мам, твой телефон же… на столе, – появляется Тим на кухне, обрывая наш столь откровенный и необычный разговор.

Глава 22 – Тимур

Серьезно, я не знаю, зачем притащил Машу к себе домой. Наверное, на этот вопрос у меня никогда не появится ответа. Может болезнь так сказалась, а может тот факт, что мы с мамой уже который день не разговаривали. Она старательно избегала меня, а я старательно позволял ей это делать. Так было проще для нас обоих.

Но благодаря Уваровой, которую я зачем-то привел в этот шикарный особняк, на нашей кухне вновь раздался шум от разговоров. Сначала я злился, когда увидел мать на пороге комнаты. Однако теперь даже немного рад. Она улыбается. Как раньше улыбается. Странно, но смотря на такую маму, мне тоже хочется улыбнуться.

После чаепития, а облепиховый пунш был, действительно, очень вкусным, уходим с Машей снова ко мне в комнату. Не потому, что я настаиваю, а потому, что мать провожает нас, окидывая какими-то двусмысленными намеками. Никогда не пойму женщин, вернее, что у них на уме.

– У тебя очень красивая мама, – говорит Уварова, вновь оглядывая комнату. Вижу, как она с одной стороны уверено садиться на край кровати, а с другой, смущенно сжимается. Забавно. Девушки в моем обществе так не ведут себя. Обычно они откидывают волосы назад, стреляют глазками, виснут на мне. А тут какие-то дикие противоречия. Хотя уверен, у этой ненормальной однозначно есть в мой адрес симпатия. Не первый день живу, не первый раз общаюсь с противоположным полом.

– А ты думала, в какого я такой? – сажусь рядом, поглядывая краем глаза на девчонку. Тусклый свет, запах облепихи, которым мы успели пропахнуть на кухне, и безмятежная тишина.

– Какой такой? Грубый, наглый и… пошлый? – улыбается она. Щеки так и отливают алым, видать смущается. Вспоминаю слова Анатольевича, что мне стоит держаться подальше от его дочки. От его скромной и правильной дочки. Типа я не для нее. Интересно, он знает вообще, что Маша сейчас сидит в моей комнате, и пытается совладать с желанием, перестать так открыто пялиться.

– Вот какого ты обо мне мнения?

– А что разве я не права? – поворачивается резко ко мне, хлопая своими пышными ресницами. Стоп, когда это я успел заметить такую мелочь. Нет, Маша не красивая. Разве только губы… такие пухлые и алые, идеальной формы и однозначно свои. Не как у многих девчонок, под кучей косметических средств.

– Хочешь сказать, тебе не нравятся грубые, наглые и… пошлые? – придвигаюсь ближе, от чего девчонка нервно сглатывает. Однако не спешит отдалиться, старательно держится.

– Вообще нет!

– Вообще нет?

– Вообще! – и вот опять мой взгляд почему-то притягивают ее губы. Да, мозг окончательно от болезни поплыл.

– Нельзя быть на сто процентов уверенным в том, чего никогда не пробовал. Эй, ненормальная, раз ты такая правильная и любишь правильных мальчиков, то почему до сих пор сидишь рядом со мной?

– Ты прав, – прикусывает край губы, от чего кожа становиться еще более вишневой. Наверное, мне нужно просто поцеловать ее и все станет на свои места. Секундное помутнение, не иначе. Или может нам переспать? Сколько раз со мной происходили такие помутнения? Все решается довольно просто. Это как выпить воды, если умираешь от безумной жажды.

Ладно! Для чего я притащил ее в свою спальню? Позлить директора? Доказать что-то? А Маша? Зачем она села рядом со мной на этом награждении? Зачем пошла в аптеку и переступила порог комнаты. Наверное, все же нужно выпить воды, чтобы не умереть от забавной жажды.

– Прав?

– Мне давно пора уже домой, – говорит Уварова. Но в глазах у нее совсем другое. Все они одинаковые. Ломаются. Строят из себя скромниц, на деле же, только и ждут, когда неправильные и грубые парни вроде меня, сломают их «непреступную» крепость.

Девчонка поднимается, однако хватаю ее за руку и резко сажаю обратно. Наклоняюсь, вдыхая вкусный запах облепихи с медом.

– Тим… – шепчет, боясь и шевельнуться. А может это всего лишь игра, женские штучки, которыми они пытаются подцепить на крючок глупых мужиков.

– Да ладно, – отвечаю ей тихо, чтобы еще больше смутить. Она совсем не в моем вкусе. Нет смысла нам целоваться и заниматься сексом. Вряд ли мне понравится. Однако Маша опять делает это – прикусывает кончик губы. Ее невинный взгляд скользит по мне, опускаясь все ниже.

– Тимур… – выдыхает, томно произнося мое имя. Черт, с каким трепетом говорит его, будто смакует каждую букву. В висках пульсирует, и я думаю, мне нужна разрядка.

И нет, никогда не смогу быть джентльменом, который ведет сначала в кино, потом дарит букет из ста роз, а затем нежно спрашивает разрешения. Если я хочу, то целую, если я хочу, то укладываю девушку под себя. Сегодня не станет исключением.

Немедля больше не секунды, положил руку девчонке не шею и резко притянул к себе, впиваясь в алые пухлые губы. Она не открыла рот, не позволила коснуться кончика ее языка, но и не оттолкнула.

Ну же! Что за игры в недотрогу.

Моя ладонь коснулась поясницы Маши, и затем медленно проникла под майку. Кожа показалась какой-то идеально гладкой, словно шелк. И мне захотелось провести выше, а может и совсем стянуть с нее эту проклятую вещь, которая явно скрывала что-то вполне себе достойное моего взора.

Однако Уварова будто очнулась ото сна. Ее тонкие худенькие пальцы легли мне на грудь и, между нами, возникло некое пространство. А затем она просто прервала наш, вернее мой поцелуй.

– Ч… – не понял я.

– Не надо, – серьезно и уверенно произнесла девчонка, показывая мне красную стоп-карту. Глаза ее изумрудного цвета, с темной радужкой внутри, сверкнули, но тут же погасли. Она смотрела из-под опущенных ресниц, и этот невинный взгляд заставил меня поёжиться. В нем однозначно было что-то недоступное и очень притягательное.

– Что? – выгнул бровь я, и вновь наклонился. Но Уварова еще крепче сжала мою майку, намекая, чтобы я остановился.

– Я не одноразовая, Тим. Поэтому… не надо.

Эта фраза… Меня будто молотком по голове огрели, или сильным разрядом электричества. Девушка не хочет? Отказывает? Мне отказывает? Серьезно?

– Я пойду домой. Поправляйся, – спокойно произнесла Маша. Я отвернулся, стараясь переварить услышанное.

– Ага, – выдал на автомате.

Девчонка поднялась, взяла свои вещи, которые скромно лежали в уголке. Она не оглянулась. Просто коснулась ручки дверей, и переступила порог, покидая комнату. Так запросто. Будто я пустое место.

22.2

Я не проводил Машу, и не написал ей сообщение. Плевать. Честно, мне плевать на нее и ее дебильного папочку. Пусть лесом идут оба.

Однако через пару дней, мой мозг уже думал иначе.

В субботу мы с Арсом, и еще несколькими парнями пошли в город. Ну как пошли, вышли прогуляться по курортной зоне. Погодка стояла отличная, да и настроение было неплохим. Юрка и Ваня, товарищи по компании, тоже из богатых семей, верещали всю дорогу без умолку, а Богданов лишь молчаливо качал головой.

Возле Лермонтовской галереи, красивого старинного стеклянного здания в голубых тонах, играли музыканты, а на лавках сидели пожилые. Дети бегали вокруг клумб, а девушка в белом свадебном платье пыталась активно позировать фотографу.

– Гляньте, еще один бедолага, – усмехнулся Юрка, показывая в сторону пары. Топовое место в нашем городе, где частенько проводят свадебные фотосессии.

– Невеста у него, конечно, жесть, – сморщился Ваня. Еще бы, девчонка была на два размера больше своего жениха. Мысленно я ему посочувствовал.

– Может у них любовь, – заговорил молчаливый Арс. Сегодня молчаливый.