Лед в твоем сердце

Ловлю себя на мысли, что уже которую неделю думаю только об Уваровой. Ее губы, глаза, ее улыбка и смеха – я сошел с ума. Сердце в груди ускоряет гонку, и я… волнуюсь.

Смешно.

За все восемнадцать лет никогда не переживал в таких вот ситуациях. Просто брал и все. Но сейчас у меня в пальцах покалывает, и слова перестали собираться в нормальные предложения.

Она меня ломает. Маша меня ломает по полной.

– Почему? Пока не ответишь, не отпущу, – тихо произношу вопрос, который реально долбит мне мозг давно.

– Тимур… – выдыхает Уварова до безумия сладко мое имя. Тело сжимает, и я будто наполняюсь одним единственным желанием – разнести этот чертов мир в дребезги.

Ради одной единственной девушки.

Как же банально. Тимура Авдеева поймала в свои сети самая простая, скромная, нереально очаровательная, влюбийственная Мария Уварова.

Я спятил.

Просто спятил на ней.

– Маш, – шепчу, не сдерживаясь больше. Касаюсь губами мочки ее уха, нежно проводя языком.

– Тим…мур… – выдыхает сладко Уварова, пытаясь вроде и оттолкнуть меня, а вроде и выгибается.

– Маша, – опускаю ладошку, проникая под широкую майку девчонки. Касаюсь ее поясницы, скольжу выше, едва сдерживаясь, чтобы не задеть застежку бюстгальтера.

– Тим, прекрати, – не так просят остановиться. Уверен, она хочет того же, чего и я. Просто сомневается, ломается, строптивая же.

– Не хочешь быть моей девочкой сегодня? – шепчу ей.

Не выдерживаю и укладываю на кровать. Нависаю сверху, а у самого мороз по спине проходит. Притягиваю настойчиво к себе Машу, как будто она итак недостаточно в моей власти. Но этого мало, хочу чувствовать ее каждой клеточкой тела, хочу ощущать ее жар, хочу слышать, как бьется сердце этой ненормальной.

– Тимур…

– Маш, – целую ее в подбородок, медленно передвигаясь в сторону губ. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться, чтобы не испортить то, о чем так давно мечтаю.

С ума сойти. Тимур Авдеев мечтает о девушке. Дожились.

– Тимур…

Маша вдруг обвила мою ногу своей, продолжая ерзать. Знала бы она, скольких сил мне стоило находиться сверху, и как сильно я желал ее губы.

– Поцелуй меня, – впервые прошу девушку о подобном. В темноте ее зеленые глаза сверкали, словно звезды в ночном небе.

– Как… все? – прошептала Маша. Мы могли бы поцеловаться прямо сейчас, могли бы сорваться с тормозов и сойти с ума вместе. Но она, казалось, боится. Да и я тоже… боялся.

Я должен был решиться стать одомашненным псом.

Это пугало. Нас обоих пугало.

Однако желание быть с Уваровой брало вверх. Сердце колотило так, что вот-вот разорвет грудную клетку. Внизу живота горело, черт…

Хочу ее.

Как никого и никогда не хотел.

– Издеваешься? – я не выдержал. Просто впился в ее губы, жадно сминая их. Маша могла бы отказать, как и в прошлый раз, но нет, мы слились в одном страстном и чувственном ритме. Я ласкал ее язык, сжимал бедра, тонул в ней, будто в порыве отчаяния. Никогда не ощущал себя настолько живым, как в этот момент, рядом с девушкой, которая меня убивала и вдыхала жизнь одновременно.

Я издавал звуки в эти сладкие губы, а она касалась моих волос своими тоненькими пальчиками. Тянула их, проводила ноготками по коже. И Господи! Это мимолетное прикосновение сводило с ума.

– Маша, – почему-то захотелось назвать мою ненормальную девчонку по имени. Я чуть приподнялся и стащил с себя майку, а она лишь смущенно припустила ресницы.

Такая красивая. Наверное, это безумие.

Я вновь прильнул к Маше, сначала целовал в шею, слушая, как громко и порывисто она дышит. Затем перешел к губам: к сладким, до одури сладким, губам. Я сходил с ума от каждого прикосновения.

И этого было мало. Чертовски мало.

– Тим, – прошептала Уварова, в тот момент, когда я решил стянуть с нее майку.

Она не смотрела на меня, затем и вовсе прикрыла руками область груди. Смущалась видимо. И это еще больше заводило.

Я наклонился, и прошелся языком от шеи ниже к ключицам. Хотелось съесть Машу, просто кусать зубами, до того играло дикое желание и возбуждение. Я хотел ее так, как никого до этого.

Но это наш первый, и явно не последний, раз, поэтому нужно быть более нежным. Иначе она точно пошлет меня. Поэтому я просто покрывал тело моей ненормальной девчонки поцелуями.

Ниже и ниже, пока не достиг резинки на ее широких штанах. Маша сжалась, а я не понимал, почему. Продолжал думать, будто делаю что-то не так, будто она просто все еще боится. Но это не остановило меня стянуть с нее еще одну часть одежды, да и с себя тоже.

– Тимур, – прошептала Уварова, так словно простонала.

– Сейчас, – тихо ответил я ей, слезая с кровати.

– Ч-что т-ты… – смущенно произносила Маша, ожидая пока найду проклятый презерватив в кармане брюк. И конечно, он там был. Я всегда таскал их с собой. Привычка.

Она не видела как я стянул с себя боксеры, не видела и то, как нацепил резинку на член. Но все еще продолжала лежать, скрестив руки.

– Иди ко мне, – я вновь навис над ней. Скользнул ладошкой по спине, пытаясь расстегнуть бюстгальтер. Сжал ее грудь, начал поглаживать, от чего Маша негромко застонала.

Мне хотелось дать по газам, хотелось поскорее слиться с ней, потому что внутри кипел вулкан из дикого возбуждения. Но я медлил. Потому что черт побери, переживал. За нее. За нас.

Наши поцелуи были медленными, словно надвигающийся ураган. Я пробовал каждый кусочек ее кожи, ласкал и сжимал грудь, бедра. Она выгибалась, и упиралась в меня, наверняка осознавая, как сильно возбуждает.

– Я хочу тебя, слышишь, – шепнул я Маше в губы. И черт возьми, мне хотелось видеть ее лицо, эмоции, этот взгляд, который мог только ощущать на себе.

– Как всех? – вновь какой-то непонятный для меня вопрос.

– Маша, – шепнул я, прикусывая ее нижнюю губу. Слегка оттянул посасывая. Затем вновь спустился ниже и прильнул к груди.

Она задыхалась и напрягалась, зарываясь пальцами в моих волосах. А я думал, как до сих пор, вообще с кем-то занимался сексом. То и не секс был вовсе. Хотя нет, сейчас наше время провождение больше смахивало на занятие любовью. Потому что мы тонули друг в друге.