Притчи – последние

Притчи – последние
Никита Белугин

Лучше было бы назвать не «последние», а «последняя», потому что в книжонке всего один рассказ. Но, так как вся серия всё-таки называлась «Притчи», а не «Притча», так что уж и пусть будут «последние», будто там их не одна. Но, кстати, там есть ещё и стишонки.

Притчи – последние

Никита Белугин

© Никита Белугин, 2024

ISBN 978-5-0059-2689-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бывший авторитет

В наше время умничают дураки, желающие показаться умными, а не дураками, поэтому позвольте, уважаемый читатель, и мне немного (или много) поумничать. Но не обессудьте, если умные мои мысли покажутся вам глупостью.

«Талант не облагораживает носителя», то есть благородное происхождение не делает человека благородным, в том случае, если человек сам не захочет таковым, то есть благородным, стать. И это касается не одних только… я хотел сказать «высоколобых», но ведь и «высоколобость» бывает двух типов… Так вот, это касается не одних учёных (учёный тоже не значит умный), не одних умных. А например, те же главари уличных банд, главари воровских группировок, они ведь тоже до определённой черты только «нехорошие», а после этой черты такие же люди как и все мы, то есть так же имеют свои дома, машины, дачи, жён, детей, так же, ну или почти так же, воспитывают их, и так далее. И это взяв только самые основные векторы, а чего уж говорить по поводу мелочей, таких например, как: дамам нужно уступать везде и всегда, что врач, будь он по их чёрным законам последний человек, но то что он врач – это окупает все его недостатки, ну и сотрудничество с главными их врагами, то есть с милицией (она же полиция) – это уж совсем дипломатический подход… В этом случае конечно талант, их чёрный талант, талант ко всему плохому и грешному, слава Богу «не облагораживает носителя». Другое дело в случае с действительно благородными людьми, которые живут как воры.

Теперь можно и к истории. Был у нас на районе такой парень, – я был в описываемое время ещё школьником начальных классов, а он был уже учеником военной гимназии, – я, познакомившись с ним, можно сказать влюбился в него, не в плохом смысле, а в хорошем, то есть как в человека, которому хочется подражать. Учась в гимназии, он уже брил чёрную свою бороду, оставляя на щеках аккуратные бакенбарды. Но бог бы с ними, с бакенбардами, если бы он не общался со мной и с моими товарищами, при своём мужественном виде, самым детским, понимающим образом. Это решительно нас всех в нём восхищало. Если бы я был с ним на более короткой ноге, то наверно бы кичился перед сверстниками, что имею такого необычайно «талантливого» – как мне казалось тогда – покровителя, друга. Но он был мне не то что друг, а даже, думаю, не знал как меня зовут, – то есть имя я ему своё как-то раз называл при первом знакомстве, но он, можно не сомневаться, его через секунду забыл.

Но главное, что его имя помнил я, помнил и уважал его имя. В период моего взросления мы конечно здоровались при редких наших встречах, – всё-таки хоть имя моё он и не запомнил, но лицо моё узнавал, и с какими-то вопросительно-весёлыми глазами каждый раз подавал мне свою руку в ответ на мою. Но даже такие редкие встречи, раз может быть в пол года-год, и те как-то прекратились незаметно, а причиной было то, что он женился, – талантливые люди вообще говоря рано женятся.

И вот как произошла наша новая во всех отношениях встреча. Я к моменту этой встречи уже сам был юношей такого же возраста, как он, этот Валера – его звали Валера – был в то первое наше знакомство, когда я был школьником начальных классов. Мы стояли с друзьями возле дома одного из нас, нас было человека три – четыре, и мы о чём-то приятно дружески общались. И я даже запомнил – о чём. Тема обсуждалась кажущаяся странной для такого возраста, но мне почему-то всегда нравились хоть какие бы ни были странные темы, лишь бы не тупые: про одежду, про телефоны, про машинные колёса, вобщем такие понятные темы, но которые почему-то обмусаливаются подростками до неприличия примитивно, – не думаю, что у всех так уж мало фантазии на поиск темы для общения, что бы при каждой встрече обсуждать одно и то же, да ещё и такое неинтересное.