Запасный вход

– Ато, и нашла и проводила уже, как пришли огородами, так огородами его и отправила.

– Так, что, ничего не получилось?

– Смешная вы, барышня, Данилыч не только слесарь отменный, он, как обезьяна цирковая, вскарабкался по лестнице, я пока раздумывала, лезть мне вослед, аль нет, ён уж обратно возвернулся, тыкнул мне папочку, и был таков.

– Хорошо, я потом посмотрю, положи пока в сумку. Выезжаем сейчас же, пока темно.

– Эээ, нет, я на это пойтить не могу, инструкции у меня на ваш счет конкретные были, Стяпаныч вас «растряхой» обзывал, не знали?

– Нет, не знала не это сейчас важно. Катюша, выгружай все из баулов. Поедем налегке. Да, и мне и себе валенки прихвати, на всякий случай.

– Ну, да, ну, да, эт мы могём, эт мы запросто, платьице сымайте, скоренько.

– Зачем?

– Карман для доку?ментов пришивать буду, чтоб не потеряли. – Подмигнув, зловеще прошептала Катерина, оглядываясь по сторонам.

– Вы их видите, барышня? Видите? В поезд, поганцы, лезуть за нами.

И действительно, побегав по перрону, двое мужчин стали забираться в вагон.

– Да, Катюша, вижу, но не беспокойся, здесь они нас не найдут.

Две девушки, прижавшись, друг к дружке сидели рядышком, прикрыв глаза. Только одна от страха, а вторая, сосредоточившись, создавала невидимый купол над ними. Он был похож на вытянутую стеклянную крышку от кастрюли, которой накрыли двух дрожащих зайчиков. Там они были в безопасности. Но их было видно, и тогда сверху, на купол водопадом полилась вода, убирая видимость и стирая всю информацию в этом уголке вагона. И действительно, два «топтуна» уже несколько раз пробегали мимо, но все тщетно, упустили «добычу». Какое-то время они еще метались по платформе, переругиваясь между собой. Но вот состав тронулся, издав победный гудок, и девушки облегченно вздохнули.

Глава12.

«Воин из прошлого». Тамбовский лес. 1925 год.

– Папенька! Папенька! Скорей, сюда! – фальцетом закричал, худотелый подросток, открывая ранним утром двери своего дома.

– Что? Что случилось, Николенька? – Антон Сергеевич выскочил в прихожую в кухонном фартуке, отряхивая руки от мучной пыли.

– Олюшка приехала, папенька…

– Николаша, ты, так меня, меня до инфаркта доведешь, зачем же так кричать? Оленька! Как неожиданно, какой приятный сюрприз! Проходите, что ж вы на пороге, словно чужая.

– Доброе утро, Антон Сергеевич, – подставляя щеку для поцелуя, – мы ненадолго, нам только вещи оставить до вечера, позволите?

– Что за вопрос, рассчитывайте на нас, и до вечера, и сколько вам будет угодно. Николай, что же ты стоишь, поздоровайся, как положено.

Порозовевший от смущения мальчик топтался на месте, то снимая, то одевая на нос круглые очки в черепаховой оправе.

В ней до сих пор жила благодарность к этому малышу, что практически спас ее от разъяренной толпы, своим пронзительным криком: «Олюшка, бегите!»

– Однако, как вы подросли, Николай Антонович, мне приходиться подниматься на цыпочки, чтобы расцеловать вас, в обе щеки.

Мальчик стал пунцовым от этих слов, и его юношеские прыщики стали почти незаметными.

– Познакомьтесь, это Катюша, она хозяйничает в моем доме, а почему, Антон Сергеевич вы весь в муке?

– Завтрак готовлю, Оленька, сегодня у нас творожники, проходите, вы как раз вовремя, Николаша, прими пальто у девушек, сопроводи к рукомойнику, и я вас всех жду на кухне.

Катерина ёрзала на стуле, беспокойно поглядывая то на присутствующих, то на раскаленную сковородку, на которой отчаянно подгорали творожники.

– Антон Сергеевич, Катюше некомфортно за столом, позвольте ей у вас похозяйничать?

– Ну, как можно, вы же гости, а впрочем, милости прошу, как пожелаете, – ополоснув руки, он с удовольствием присел возле Оленьки.

– Николаша растет, как вы точно подметили, его организму требуется творог, вы меня понимаете, да?

– Ольга Семеновна, а где у них родниковая вода? – Катерина почему-то наотрез отказывалась общаться напрямую с хозяином, но тот был весь поглощен Оленькой и, не глядя, указал на раковину:

– Кран открути, любезная, и будет тебе вода.

– Антон Сергеевич, – улыбнулась Оленька, – настоящий повар, обязательно прополощет рот родниковой водой, чтобы почувствовать настоящий вкус приготовляемой пищи, очистить свои вкусовые рецепторы, так сказать, – бросив укоризненный взгляд на Катерину, тем не менее, мягко сказала, – Катюша, готовь из того, что есть.

– Ольга Семеновна, в замес ентот сахарьку бы добавить, можно?

Оленька вопросительно глянула на хозяина.

– Да, как вам будет угодно, Николай, доставай сахарницу. А теперь поведайте нам, как там Москва?

– Ольга Семеновна, яблочка бы подмясить, можно? – Повышая голос, попросила Катерина.

– Николай, доставай фрукты, – взвизгнул Антон Сергеевич, на мгновение повернулся к поварихе, возмущенно вскинул брови, и тяжело вздохнув, снова приступил к расспросам, – как вы сами, Оленька, – завладев ее руками, спрашивал Антон Сергеевич. Учитесь, работаете? – не обращая внимания, на бормотание за спиной.

– Ну, вот, таперича, не то, что давеча, и манка разбухла в самый раз.

– Все хорошо, Антон Сергеевич, работаю в Институте скорой помощи, медсестрой.

– Замужем, или свободны еще?

– И зачем же вы газу стольки жгёте? А? – прикрутив вентиль у конфорки, она так стукнула сковородкой, что все подскочили.

– Да что мы все обо мне, вы- то как, как Николаша? Творожок это хорошо для костной системы, но я вижу у него кожные высыпания, давайте, пока Катюша готовит, я посмотрю его, может, и помогу чем, только не здесь, конечно, давайте в гостиной, да?

Мужчины с поспешностью поднялись, и все трое с удовольствием ретировались, позволяя Катерине спокойно дожаривать творожники и вытирать просыпавшуюся по всей кухне муку.

Катерина, подбоченясь, давно уже стояла в дверном проеме, испепляя взглядом Антона Сергеевича, который приобняв Оленьку, что-то шептал ей на ухо, но та не обращала на него никакого внимания, так как сидела возле лежащего на кушетке Николая. Закрыв глаза, она держала свою руку над животом прыщавого юноши. Очнувшись, она стряхнула с рук что-то невидимое, строго посмотрела на пол, словно приказывая исчезнуть.

– Вот и все Николай Антонович, во всеуслышание заявила Оленька. Поднимайтесь. В боку колоть перестало?

– Да, премного вам благодарен, Олюшка, – послышался смущенный ответ мальчика.

– Николя, почему вы мне не доложили, что у вас боли?

– Ах, папенька, я вас умоляю, со мной все в порядке, какие боли, так, дискомфорт.