Метаморфозы

Адель же, начиная нервничать, ответила быстро и отрывисто:

– Тоже… Всё отлично.

– Врешь, окаянная! – Мать девочки доела свою порцию стейка и резко встала с места.– Не напомнить ли тебе, моя дорогая дочурка, что ты недавно получила четвёрку по химии? Четвёрку! Это позор для семьи Де Перслисис! – Глория отряхнулась и повернулась спиной к семье.– Спасибо за завтрак, Альберт, – сказала она небрежно стоящему рядом повару, а затем косо посмотрела на супруга. – А ты, мой любимый муж, разберись с оценками наших бездарных детей.

Глория Де Перслисис неспешно удалилась из кухни. Адель чувствовала себя подавленно, она не хотела, чтобы кто-то из её семьи узнал про четвёрку, поскольку последствия от этого были бы очень тяжёлыми. Оливер сердитым взглядом смотрел на свою дочь. Его глаза были подобны глазам Глории, такими же яростными и злыми, может, поэтому они и полюбили друг друга.

– Адель, не желаешь ли объясниться? – холодно спросил отец девочки.

Адель сделала глубокий вдох.

– Я сдала работу раньше остальных, и учительница подумала, что я списала…

– Так ты ещё и списываешь! – Оливер привстал и ударил кулаком по столу.

Дрожь быстро прошла по телу двух беззащитных детей. На глазах Луи уже наворачивались слёзы, и он бы заплакал, но всё же держал себя в руках.

– Нет, я не списывала, – Адель собралась с силами, и начала спорить с отцом. – это учительница так подумала!

– Мне неважно, кто, что и о чём подумал, мне важно, чтобы ты училась самостоятельно! Это как же получается, вчера ты списала, сегодня мне тут сидишь и нагло врёшь про учёбу, а завтра что? Пары прогуляешь? Не бывать такому в моём доме, и точка! Сегодня же ты исправишь четвёрку на пятёрку, а вечером ты будешь наказана!

– Но отец, я не списывала… Это… Это нечестно! – Адель не находила слов от несправедливости со стороны отца. Обида переливала её душу, но она была беззащитна.

– Я. Сказал. Наказана!

На лице девочки появились слёзы. Младший брат Адели взял руку своей сестры и заглянул ей в глаза с сочувствием, попытаясь её так утешить, но это не помогало. Адель готова была разрыдаться в любой момент.

– Дворецкий! – Оливер слегка повернул голову в сторону стоящего неподалёку человека. – Проводи моих бездарных детей до лимузина, сегодня они отправятся учиться пораньше, видеть их не могу.

Дворецкий подошёл к детям и жестом пригласил их проследовать за ним. Луи и Адель с готовностью спрыгнули со своих стульев и пошли за дворецким, чуть ли не обгоняя его. Проходя мимо своего отца, Адель искоса поглядела на него, но ответного презрительного взгляда не последовало, слишком уж занят был Оливер свежей газетой.

Вообще Адель чувствовала себя опустошённой каждый божий день: мать постоянно ругается, отец ненавидит её с Луи, в колледже с ней никто не общается, и только младший брат поддерживает свою несчастную сестру. Это были обычные учебные заведения, где учатся обычные дети. «Я хочу, чтобы мои дети обучались наравне с этими… нищими людишками, ведь только так они не смогут ставить себя выше остальных», – так сказал Оливер Де Перслисис, когда его дети пошли в первый класс, и вот теперь они едут в другой конец города, чтобы получить своё образование наравне с простолюдинами.

В чёрном лимузине дети могли видеть счастливых людей, идущих на работу, отводящих своих детей в школу, проводящих время вместе с любимым человеком. В каждом человеке Адель видела только счастье и их внутренний покой, окружённый семьёй и друзьями, и хоть у них не было дорогого дворца, прислуги и всевозможных украшений, Адель им страшно завидовала. Она не знала, как попытаться себя утешить, ранее Адель всё время про себя твердила: «Вот у меня известная семья и дом наполнен драгоценностями, значит, я лучше других!» Но её личные убеждения со временем развеялись, и теперь, наблюдая за своими одноклассниками, девочке становилось всё хуже и хуже.

Луи же повезло больше, запрет отца не сильно пугал школу, куда ходил самый младший из представителей Де Перслисисов. Поначалу одноклассники Луи и вправду боялись завязывать разговор с ним, но со временем добрейшая учительница устроила всё так, чтобы дружба между Луи и одноклассниками завязалась, и теперь, когда за Луи приезжает отцовская машина, эта учительница говорит ученикам, чтобы те скорее прощались с Луи, и отпускает его немного раньше других, чтобы водитель лимузина ничего не заподозрил.

Длинный чёрный лимузин остановился у колледжа номер 17. Из машины вышел водитель, прошёл несколько метров вдоль лимузина и открыл дверь, где сидела Адель, та, в свою очередь, посмотрела на брата.

– Пока, Луи, встретимся ближе к вечеру.– Сестра попрощалась с братом и вышла из автомобиля.

Водитель проводил девочку до двери колледжа, развернулся и отправился обратно к своей машине. Уже через минуту единственный человек, который был так дорог Адели, уезжал от неё со скоростью 50 км/ч. Теперь она осталась наедине с сотнями знакомых и в то же время незнакомых ей учеников. Девочка пару секунд потупила глаза на удаляющийся лимузин, а затем зашла в колледж.

Место, которое ученики называли «колледжом», выглядело совсем скудно. Серое здание снаружи и такое же серое изнутри, Адель никак не могла назвать его «колледжом». Внутри колледжа было всё однообразно для недорогого колледжа: все кабинеты походили друг на друга, учителя неприветливые и строгие, а одноклассники – сплетники и скептики. Адель пошла по коридору под проницательными взглядами учеников. От неё все шарахались и старались избегать её, некоторые принялись шептаться. Адель уже привыкла не обращать на них внимание. Аристократка вошла в свой кабинет и села за последнюю парту. Одноклассники, только завидев одноклассницу-изгоя, сразу же начали перешёптываться и показывать на неё пальцем. Адель, хоть и чувствуя на себе давление одноклассников, всё же невозмутимо подготовилась к алгебре.

– Ты посмотри, – Одноклассница несчастной главной героини зашепталась со своей подругой. Она специально говорила так, что бы объект её сплетен всё слышал. – наша Адель сидит одна, и как всегда без друзей. А говорят, что она ещё и очень богатая аристократка!

– Да врут они, – Ответила подруга.– она обычная девочка, как и все мы, только мы лучше.

– Но она приезжает же каждый раз на лимузине, не так ли? Тем более давным-давно в колледж приходил её отец, и выглядел он достойно.

– Приезжает на лимузине? Да наверняка этот лимузин был украден её отцом. В её отце я вообще ничего особенного не заметила, кроме злости.

– Почему ты так думаешь, Изабель?

– А ты сама подумай, если бы она и в правду была бы аристократкой, то училась бы в какой-нибудь престижном университете, а не у нас. Не так ли?

Собеседница Изабели ненадолго задумалась, но, не найдя никакого контр-аргумента, только и выдохнула:

– И то верно.

Адель, конечно же, всё слышала, но не обратила на своих отстающих одноклассников ни малейшего внимания. В плане интеллекта аристократка была лидером, среди учеников её колледжа, однако у этих учеников есть то, чего нету у Адели – у неё не было друзей.

Звонок на пары. Ученики уселись за парты, и учитель вошёл в кабинет. Учитель математики, Лоренс Джонсон, был невысоким и злым мужчиной средних лет, не очень-то любившим детей. Когда он, кряхтя, подошёл к своей учительской парте, то махнул ученикам:

– Сидите, не надо вставать.– Лоренс взял учебник и принялся объяснять новую тему.– Итак, сегодня у нас «Квадратные уравнения», гхм… Запишите тему и… и вот так: «Полное квадратное уравнение выражения через формулу «ax в квадрате + bx + c»… Эй, Изабель Беверли, ты что там опять с Тришей записками обмениваешься?

Ехидно хихикавшие между собой девочки вдруг резко повернули голову в сторону учителя. Учитель математики подошёл к Изабель и выхватил у неё записку. Девочка пыталась сопротивляться, но сильная хватка мужчины не позволила однокласснице Адели вернуть свою писанину.

– Эй, отдайте! Вы не имеете права! – Изабель задыхалась от возмущения, но Лоренс её не послушал.

Математик вернулся к своему месту, развернул бумажку и стал читать содержимое в ней вслух:

– «Моя дорогая Триша, а ты знаешь, что у нашей лже-аристократки отец шарится по помойкам, а мать отбирает еду у голубей? Я сама всё видела, хи-хи-хи! Кстати, её брат, как и она, были зачаты спонтанно, ха-ха-ха!»

Адель вместе с Изабель покраснели, но по разным причинам. Глупость и несуразность этой записки заставили детей смеяться. В классе поднялся такой хохот, что задыхающемуся от возмущения Лоренсу пришлось громко и чётко читать нравоучения окаменевшей от страха Изабель:

– Да ты знаешь, что отец Адели сможет выкупить весь наш колледж со всеми нами вместе взятых? Вот и приумолкни, коза!

Учитель повернулся к классу:

– Дети, тише! Вам не следует смеяться над Аделью, лучше бы поучились у неё, она единственная, кто знает мой предмет на «5»!

Класс не умолкал. Адель ещё больше покраснела и закрыла лицо руками. Так она провела весь свой рутинный день. Под насмешками и издёвками.

Последняя пара. Химия. Ученики вошли в кабинет и, в отличие от других пар, подготовились к химии очень тщательно. Учительница, Бритни Гарсия на первый взгляд казалась добрым и весёлым человеком в этом скудном колледже, но стоило поучиться на её парах, как о списывании можно было забыть раз и навсегда, ведь если она поймает тебя на списывании… Пожалуй, фразеологизм «гром среди ясного неба» будет самым точным описанием произошедшего далее. Адель всю перемену просидела за учебником химии, в надежде запомнить весь и так уже выученный до идеала материал. Перед самым началом пар аристократка подошла к химичке из-за сегодняшнего утреннего скандала:

– Миссис Гарсия, я хочу закрыть свою единственную четвёрку по химии на пять.

Бритни посмотрела на Адель, улыбаясь. Конечно, Бритни понимала плачевное положение аристократки, но она почему-то не чувствовала никакого сожеления к ней. Не сводя с лица улыбки, химичка ответила Адели:

– Ну хорошо, скажи мне пожалуйста,

как называется эта формула?

Бритни начала выводить на рядом лежащем листке химический элемент. Смотря на Гарсию, Адели казалось, что её учитель химии похожа на женщину легкого поведения: высокая блондинка с весёлым настроением и распущенными волосами, хорошо выглядевшая в немолодые года. Гарсия закончила писать, и Адель посмотрела на её формулу. То ли Адель не была абсолютным «идеалом» в химии, то ли её вдруг охватила внезапная хандра, но аристократка забыла формулу, нарисованную только что учителем. Как бы аристократка ни старалась, она никак не могла вспомнить название этой самой формулы. Адель вспотела, побледнела, и глаза её начали наполняться слезами.

– Ну же, Адель, говори.