Безжалостное добро

– Да нет, нет. Ничего такого. Просто интересуюсь. А ты не против, если…

– Слушай, Андрей, ты извини, у меня сейчас срочное дело есть одно, мне уже бежать нужно, давай попозже поговорим, хорошо? Ну давай, пока. До следующей пары. Еще раз тебе спасибо за помощь.

– Не за что. Пока.

Андрей несколько озадаченно посмотрел в сторону исчезнувшей в дверном проеме Светы. Разговор получился не совсем таким, каким он себе его представлял утром. Ну ладно. Если не получится на этой неделе, поймаю ее на следующей. Ничего страшного.

С такими мыслями он вышел в коридор. К нему тут же подошел его лучший друг Костя, с которым они подружились еще с первого курса. Он был одним из немногих, кому Андрей мог всегда довериться. И одним из тех, кому он всегда был готов помочь, особенно в плане учебы, потому как учеба Кости в университете, как правило, носила чисто символический характер. В последнее время, правда, их дружеские отношения стали как-то немного разлаживаться.

– Ну, как дела? Все написал? Что у тебя было?

– Легисты и Макиавелли. Как раз то, что я хорошо знал. Повезло, в общем. А у тебя как?

– А, лучше не спрашивай. К пересдаче уже сегодня можно начинать готовиться. Терпеть не могу этот предмет.

– Да? А какие предметы не входят в этот список? Физкультура? Хотя нет, совсем забыл, на третьем курсе ее уже нет.

– Ладно, хватит тебе. Ты лучше скажи, со Светкой-то поговорил наконец? Ты же собирался.

– Собирался, ну и что? Я ведь не уточнял, когда именно.

– Ну смотри. Как бы не опоздать тебе. На такую красотку желающие всегда найдутся.

– Ничего, успею. Может, на этой неделе поговорю.

– Ну давай, дерзай. Не робей только. Ты в столовую не хочешь сходить? А то я есть страшно хочу, позавтракать не успел сегодня.

– Да, я тоже. Нечем было завтракать. Кофе наспех выпил, и только. Пошли. Народу как раз мало должно быть, еще ведь пары идут.

Две пары по китайскому, на которых преподаватель Ван, недавно приехавший прямо из Пекина, усиленно жестикулируя, пытался донести до студентов характерные особенности развития современного китайского общества, в конце концов завершились, учебный день подошел к концу. Студенты постепенно расходились, некоторые из них, которые во время пар не сочли для себя нужным прислушиваться к льющейся речи посланца Поднебесной, подходили к преподавателю и с помощью уточняющих вопросов пытались тонко выяснить, о чем, собственно, шла речь на этих двух парах. Андрей в их число не входил, поэтому он направился к выходу. Уже в дверях он оглянулся и увидел, что Света о чем-то говорит с учителем Ваном, а Костя, стоявший рядом со своим столом, знаками показал ему, что он тоже хочет проконсультироваться с преподавателем и чтобы Андрей не ждал его. Андрей махнул ему рукой на прощанье, бросил последний на сегодня взгляд на Свету и вышел из аудитории. Он быстро спустился по лестнице, прошел по коридору, кивнул на выходе охраннику и выскочил на улицу. Дел на сегодня у него больше никаких не было, поэтому можно было сразу ехать домой. Однако на полпути к автобусной остановке он вспомнил, что забыл тетрадь по курсу учителя Вана в классе. Да что со мной сегодня такое, в самом деле? Не память, а какое-то решето. Давно я не помню за собой такой рассеянности. Ладно, придется вернуться. Надеюсь, аудитория еще не закрыта.

Андрей взбежал по лестнице на нужный этаж, подошел к двери и уже было собирался повернуть дверную ручку, как вдруг услышал знакомый голос за дверью. Это была Света, она разговаривала прямо за дверью с кем-то из одногруппниц, кажется, с Мариной. Андрей не собирался подслушивать, но тут он услышал свое имя и невольно решил прислушаться к их разговору.

– Ты про кого, про этого Андрея? – насмешливо протянула Света за дверью. – Ну нет, такие, как он, мне точно не подходят.

– А что ты так категорично? Вроде бы неплохой парень, увивается так за тобой, да и…

– Да при чем тут плохой, неплохой? Мне до этого нет никакого дела. Он же просто студент, понимаешь? Ну какой с него толк? Вот то ли дело, например, Толик. У него и машина, и ресторан свой, и клуб вроде бы свой планирует открывать.

– Что за Толик? Ухажер опять новый какой-то?

– Ну типа того, ха-ха! Хотя, если честно, так надоело уже все здесь! Достал этот универ, достал этот город, все достало! Уехать бы уже отсюда подальше. Родители обещали отдать бабушкину квартиру, как только ее не станет, представляешь? Поскорее бы уже коньки она отбросила, тогда можно будет и квартиру продать, и уехать наконец.

– Злая ты какая-то, Светка. Бабушка все-таки твоя… Да и с Андреем тогда зачем продолжаешь заигрывать? Если не нравится он тебе…

– Зачем, зачем, да просто так! В конце концов, лишние поклонники-дурачки никогда не помешают.

Они еще продолжали о чем-то говорить, но Андрей уже не слышал. Он уже ничего не мог слышать. Он будто окаменел. С того момента, как он начал слышать этот разговор, каждое их слово пронзало его словно ножом. Давно ему не было так обидно, горько. В один миг все его надежды разрушились. Ошеломление от услышанного постепенно все более преобразовывалось в гнев. Гнев, который было очень сложно сдержать. Как же ему хотелось ворваться в аудиторию и высказать ей все, что он о ней думает. Он с огромным трудом заставлял себя оставаться на месте. Эмоции буквально кипели в нем, заглушая его мысли. Он стоял перед дверью не в силах сдвинуться с места. Спустя несколько минут к нему наконец начала возвращаться способность нормально соображать. Допустим, я сейчас войду туда. И что дальше? Скажу, что она последняя тварь? Что это изменит? Вряд ли она почувствует угрызения совести. Такие люди, как она, на это неспособны. Поэтому лучше просто уйти…

Автобус номер шестьдесят отъехал от очередной остановки. Только что зашедшие пассажиры занимали свободные места, которых осталось не так уж много, а некоторые остались стоять, взявшись за поручни на сиденьях. Кое-кто разговаривал по телефону или набирал очередное СМС-сообщение, некоторые общались друг с другом, но большинство людей просто смотрели в окно, в котором проносились улицы города в самый разгар рабочего дня. Андрей сидел в самом конце, на одиночном сиденье, прислонившись лбом к стеклу. Он сидел абсолютно неподвижно, и лишь моргание его глаз указывало на то, что он все еще в сознании. Он смотрел на мелькавшую перед его глазами дорожную полосу, и точно так же мелькали мысли в его голове. Как же так? Как она может так говорить, так поступать? Я всегда так хорошо относился к ней, считал, что она одна из немногих, на кого он мог положиться. Как же так? Как я мог так ошибиться в ней? Неужели я совершенно не умею разбираться в людях? Обожаемая мной девушка оказалась таким паршивым человеком…

Это просто не могло уложиться в его голове. Не каждый день сталкиваешься с подобным. Да уж, «удачный» сегодня выдался денек.Хотя чего еще можно ожидать от таких людей? Или от людей вообще? На месте Светы мог бы оказаться кто угодно. И они бы точно так же вытерли об него ноги, даже не задумавшись о степени ублюдочности своих поступков. Потому что сами полные ублюдки. И они повсюду. Везде. Все одинаковы.

Он наконец оторвал голову от окна и перевел взгляд на стоящих рядом людей. Он смотрел на них с растущим раздражением, и даже с ненавистью. Все вы одинаковы… Чтобы хоть как-то отвлечься, он достал телефон и отрыл новостную страничку. «Молодая женщина зверски убита в подъезде собственного дома. Полиция ведет поиск преступников», – прочел он первый попавшийся на глаза заголовок. О господи, каждый день одно и то же. Кто-то кого-то грабит, убивает, насилует, подставляет. Неужели это никогда не закончится?..

– Ну, вот я и дома, – сказал он самому себе, переступив через полчаса порог своей квартиры. Он проследовал на кухню, положил на стол пакет с купленными в магазине по дороге домой продуктами, вымыл руки, сходил к себе в комнату, не спеша переоделся, вернулся на кухню и стал вынимать купленные вещи. Значит, так. Что тут у нас? Бутылка кока-колы, пакет пельменей, батон белого хлеба, два пакета любимых чипсов «Lays Max», упаковка майонеза. Все-таки есть хочется ощутимо. В университетской столовой поесть как следует не получилось, несмотря на пары, народу там было будь здоров. Ладно, сварю-ка я себе пельменей. Ничего более существенного готовить сейчас нет настроения, да и все равно больше ничего нет. Поем, а потом усядусь перед телевизором с бутылкой пива и с пакетом чипсов и просижу так до вечера. Надо же как-нибудь отвлечься.

Андрей бросил взгляд на настольные часы. Они показывали 23:57. На столе стояла литровая бутылка колы, опустевшая где-то на две трети, и два пустых пакета от чипсов. Да, я что-то припозднился. Пора спать. Завтра снова рано вставать. Он встал с дивана, пошел в ванную, принял душ, почистил зубы, выключил свет в гостиной и вошел в свою комнату, закрыв за собой дверь. В половине первого ночи он уже лежал в своей кровати. Но заснуть побыстрее, как ему бы хотелось, у него не вышло. Мысли о событиях минувшего дня с новой силой вгрызлись в его сознание.

Ну надо же. Света. Она мне казалась просто воплощением всех возможных человеческих достоинств. Как же так? Как вообще люди могут быть настолько бесчувственными по отношению к другим людям? Я не понимаю. Что мешает им поступать по-человечески? Я не сомневаюсь в том, что дети, маленькие дети, способны вести себя как люди в истинном, достойном смысле этого слова. Что же происходит, когда дети взрослеют? Все хорошее, что было в них, выветривается, атрофируется? Куда уходит добро? Почему это происходит? И самое главное, можно ли этому как-то помешать?

Эти вопросы беспокоили его уже давно. И сегодняшний случай, крайне болезненный для него, в очередной раз подтвердил его мысли, поселившиеся в нем много лет назад. В людях точно нужно что-то менять. И делать это нужно как можно скорее, пока не стало слишком поздно. Люди разлагаются изнутри. И разложение это принимает все более серьезные формы, постепенно распространяясь на всех людей, заражая даже тех, кто еще совсем недавно был на верном пути. Люди больше не видят причин поступать достойно, стремиться к хорошему. Зачем, если никому, кроме самого себя, это не нужно? Так думают многие, даже люди с высокими моральными ценностями. Для каждого важна лишь своя выгода, свое собственное благополучие. А все то, что нам показывают с экранов телевизоров, все то, что мы видим со страниц книг, газет и журналов, – лишь сплошное лицемерие, вранье. Все эти заявления о том, что нужно всегда сохранять человеческое лицо, помогать ближнему, любить не только самого себя, но и остальных. Это просто смешно. Они неспособны признаться даже самим себе, что на все это им на самом деле наплевать, и они лишь повторяют заученные шаблоны высокоморального поведения, вдолбленные им в голову с рожденья их родителями, которые сами не верили в то, чему учили своих детей, и общественным мнением, которое формируется людьми, даже и не думающими следовать каким-либо моральным принципам. Это просто замкнутый круг. Однако я вовсе не хочу сказать, что все люди такие. Вовсе нет. Ничего подобного. Я твердо убежден, что мерзавцы, негодяи и просто люди с прогнившей душой составляют лишь часть от всего населения. Остальные не такие или, по крайней мере, гораздо лучше. Разделение происходит по разным причинам, их нужно рассматривать особо, разговор сейчас не об этом. Проблема заключается в том, что та часть людей, плохая их часть, отравляет остальных, которые как минимум потенциально являются хорошими людьми, инфицирует их подобно вирусу. И постепенно человечество, которое, по идее, должно быть окрашено в два цвета, черный и белый, становится серым. Добро и зло вступают в симбиоз друг с другом, перемешиваются между собой, перетекают друг в друга, размывая тем самым сами понятия о добре и зле, о том, что плохо, а что хорошо. Вследствие этого люди все больше начинают поступать двойственно, противоречиво. Плохой человек может время от времени совершать хорошие поступки, оправдываясь тем самым перед самим собой за свои прежние ужасные дела, хороший человек может поступить плохо, успокаивая после этого свою совесть тем, что это единичный случай и что время от времени он имеет право поступать низко и недостойно, оставаясь при этом хорошим. Но, запятнав себя однажды, не так легко смыть чернь со своей души. Какой смысл совершать достойные поступки, если ты делаешь это только тогда, когда это не вредит твоим интересам, твоей выгоде? Это все не по-настоящему. Это самообман. Если ты считаешь себя хорошим человеком, ты обязан поступать соответственно всегда, в любых обстоятельствах. А иначе все это не более чем фальшь. И сам ты тоже фальшив насквозь, хотя и не хочешь признаваться себе в этом. Однако людям, похоже, просто нет до этого дела. Конечно, зачем утруждать себя высокими материями, когда нужно просто обеспечивать свое существование. Однако подобное существование не будет длиться вечно. Расплата за отрицание человеческих ценностей неизбежна. Люди просто не понимают или не желают понимать этого. А те, кто все-таки понимают и хотят хоть что-то изменить, не в состоянии этого сделать. У них нет ни сил, ни возможностей. Как ни прискорбно это осознавать, но среди людей в этом мире нет такой силы, которая бы могла покарать виновных и создать новое общество. Идеальное общество, лишенное пороков. К сожалению, это лишь недостижимая мечта. И с течением времени, после долгих лет душевной деградации, люди в конечном итоге утратят последние остатки своей человеческой сущности и превратятся в монстров. В тех монстров, какими они наполовину являются уже сегодня. И тогда всему придет конец…

– Как же я все-таки ненавижу людей, – прошептал Андрей.

Глава 2. Сон или явь?

Андрей открыл глаза. В комнате было очень светло, яркий солнечный свет, проникавший через неплотно задернутые шторы, заливал все видимое пространство. Странно… Сколько же сейчас времени? Непохоже, что сейчас раннее утро. Неужели я проспал? Не сработал будильник? Скорее всего… Какой же странный все-таки сон ему приснился. Правда, в памяти остались лишь обрывочные моменты…

Андрей немного привстал на диване. В течение следующих нескольких секунд он потрясенно водил головой из стороны в сторону, после чего замер в полнейшем недоумении. Где я? Куда я попал? Он находился в совершенно не знакомом ему месте, которое не имело ничего общего с его комнатой. Точнее, это место тоже было комнатой, но совершенно непохожей на ту, в которой он ложился спать всего несколько часов назад. Она была больше, по меньшей мере, в два раза, стены были не белого, как в его комнате, а светло-синего цвета, мебель, хоть и была расставлена похожим образом, была иного типа, компьютер со стола бесследно исчез, как и все книги, разбросанные раньше по всей его поверхности. Из прежней мебели не осталось ничего. Может, ему это просто снится? Непохоже. На всякий случай он все же ущипнул себя. Боль чувствовалась. Даже очень. Выходит, не сон? Но что тогда? Его похитили? Но кому он мог понадобиться?

Он еще раз огляделся по сторонам. Так, вот и шкаф. Нужно попробовать найти какую-нибудь одежду, в одних трусах он не слишком уверенно чувствовал себя на новом месте. Посмотрим, что у нас здесь. Он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. На перекладине висело штук десять рубашек, преимущественно белого и черного цветов, два пиджака, одна легкая куртка. В шкафчиках сбоку лежали футболки, джинсы с брюками, носки и нижнее белье, все было разложено по порядку, каждый предмет одежды находился в своем отдельном шкафчике. Он выбрал себе черную футболку, свободную от каких-либо рисунков, джинсы, которые были в точности как его любимые, разве что не потертые и вообще выглядевшие совершенно новыми, и пару черных носков с белой полоской наверху. Одевшись, он подошел к окну и отдернул шторы. Солнечный свет, ударив в глаза, на несколько секунд ослепил его. Поморгав немного, он наконец выглянул в окно. Ничего себе! Такого он точно не ожидал. Ему приходилось до этого бывать на небоскребах, поэтому он с полной уверенностью мог сказать, что сейчас его отделяло от земли этажей семьдесят, если не больше. Прямо перед его взглядом простирался огромный город, явно не походивший на Владивосток. Скорее, это был какой-то крупный мегаполис, но не Москва и не Санкт-Петербург, уж слишком много было вокруг высоких зданий. А здание, в котором он находился сейчас, было выше всех остальных, это уж точно. Выходит, он не в России? Где тогда? Нью-Йорк? Токио? Шанхай? Он лихорадочно перебирал в памяти все известные ему городские гиганты, но не мог найти признаков или каких-либо опознавательных знаков, которые могли бы помочь ему найти ответ на столь волнующий его вопрос. Как же он мог оказаться здесь? И почему не проснулся, когда его везли? Что с ним теперь будет? Никаких догадок в голове. Рой вопросов, и все без ответа. Ну что ж, если нет возможности выяснить все путем умозаключений, нужно попытаться это сделать с помощью активных действий. Где бы сейчас он ни был, нужно как-то выбираться из этого места. Андрей подошел к массивной деревянной двери, расположенной рядом с окном, и попробовал повернуть ручку. Безрезультатно. Ручка не поддавалась, несмотря на все его усилия. Он был заперт. Выходит, он все-таки пленник. В эту секунду из-за запертой двери к нему проник звук чьих-то шагов, обладатель которых, предположительно, направлялся к его комнате. Андрей отошел от двери и встал возле дивана. Кто этот человек? Сможет ли он объяснить ему, что здесь происходит? Захочет ли? Между тем шаги затихли у самой двери, щелкнул замок, ручка медленно поползла вниз. Еще через мгновенье дверь открылась, и в комнату вошел человек среднего роста, одетый во все белое. Белый пиджак, белая рубашка, белые брюки. Он вообще весь был какой-то белый, бледное лицо, седые волосы. Хотя это странно, он выглядел достаточно молодо, неужели так рано поседел? Человек между тем затворил за собой дверь и встал напротив окна, из-за чего солнечный свет теперь мешал Андрею разглядеть его лицо более подробно. Повисла пауза. Человек в белом молчал, разглядывая его, а самому Андрею первому открывать рот не хотелось. Интересно, он говорит по-русски или хотя бы по-английски? Через мгновенье незнакомец, словно прочитав его мысли, наконец заговорил, причем на чистейшем русском языке.

– Ну вот мы наконец и встретились, Андрей. Очень рад тебя видеть. Мы все здесь очень долго тебя ждали.

– Но кто вы? Где я сейчас? И почему я здесь? Что вам от меня нужно? – Андрей разом выпалил все накопившиеся у него вопросы.

Незнакомец отошел от окна и приблизился к нему. Теперь стало возможным различать черты его лица. Выражение лица этого человека было очень спокойным, глаза внимательно смотрели прямо в лицо Андрея, словно пытаясь запомнить его во всех подробностях, на губах прослеживалась едва заметная улыбка. Кроме того, Андрей теперь мог это видеть вполне отчетливо, волосы у него были не седые, а именно белые, словно покрытые белилами.

– Я отвечу на все твои вопросы. Но сначала тебе нужно успокоиться. Тебе здесь ничего не угрожает, и ты вовсе не пленник, как ты мог бы об этом подумать. То, о чем я сейчас расскажу тебе, любому человеку показалось бы невероятным, более того, совершенно невозможным, и, как мне это представляется, ты тоже не станешь исключением. Однако, несмотря на всю странность и кажущуюся нереальность всей сложившейся ситуации, я все же прошу тебя внимательно выслушать все то, о чем я сейчас буду говорить, и, если по завершении моего рассказа у тебя останутся какие-либо сомнения, я постараюсь развеять их. Ты готов слушать?

– Да, – без промедления ответил Андрей.

– Ну что ж. Для начала я отвечу на твой третий вопрос. Ты здесь потому, что нам нужна твоя помощь. Именно твоя, других вариантов у нас не было. На остальные вопросы ответить будет сложнее. Для начала позволь мне кое-что спросить у тебя. Что ты знаешь о человеческом сознании?

Что за странный вопрос? Человеческое сознание? При чем здесь это? Я даже и не знаю, что ответить.

– Что я знаю? Ничего особенного. Наше сознание – это… это и есть мы сами. С помощью него мы осознаем сами себя, с помощью него мы мыслим, в нем храним информацию.

– Да, все это так. Однако все то, что ты сейчас перечислил, относится к той части сознания, которая отвечает за умственную деятельность. Это та часть сознания, которой мы пользуемся каждый день, которую воспринимаем и понимаем. А как же быть с той частью, которую мы не осознаем? Что ты знаешь о той скрытой части, благодаря которой у нас случаются приступы дежавю, которая заставляет нас вспоминать те вещи, какие никогда не случались и даже никоим образом не могли случиться с нами? Можешь ли ты каким бы то ни было образом объяснить, почему и откуда во время снов к нам приходят мысли, помогающие нам понять те вещи и явления, которые мы не в состоянии осмыслить в реальной жизни? Я думаю, тебе неизвестен ответ на все эти вопросы. И никому из людей он неизвестен. Ты станешь первым и единственным, кто узнает величайшую тайну человеческого существования. И заключается она в том, что ты сейчас находишься в мире, созданном усилиями мысли и воображением всех людей на планете, сотканном из миллиардов сознаний всех человеческих существ, соединяющихся между собой и образующих единое сознание всего человечества.

Андрей явно ожидал услышать от незнакомца нечто другое, менее безумное и более правдоподобное. Интересно, здесь все спятили или только этот? Боже мой, за что мне все это? Быть похищенным группой психопатов, что может быть более захватывающим? Что со мной теперь будет? Он сказал, им от меня нужна какая-то помощь. Какая, например? Примкнуть к их отряду, ордену, или что там у них, и помочь захватить мир?Или поучаствовать в эксперименте по разделению тела и сознания? Ну нет, так просто я не дамся…

Человек в белом слегка усмехнулся, многозначительно посмотрел на Андрея и своими следующими словами заставил его удивиться сильнее, чем когда-либо за все прожитые двадцать лет его жизни.

– Интересно, здесь все спятили или только этот? Боже мой, за что мне все это? Быть похищенным группой психопатов, что может быть более захватывающим? Что со мной теперь будет? Он сказал, им от меня нужна какая-то помощь. Какая, например? Примкнуть к их отряду, ордену, или что там у них, и помочь захватить мир? Или поучаствовать в эксперименте по разделению тела и сознания? Ну нет, так просто я не дамся… – слово в слово он повторил все, о чем только что подумал Андрей.

Андрей почувствовал, что все происходящее здесь на деле оказывается гораздо более странным и непонятным, чем ему казалось, хотя еще несколько минут назад он был уверен, что ничего более странного просто быть не может. Каким образом он прочел мои мысли? Кто он такой, в конце концов?