Цветок папоротника

Цветок папоротника
Никита Владимирович Суханов

Рассказ о пионерском лагере, начавшийся так буднично и обыденно, погружает читателя в мир мистики и авторской мистификации.

Никита Суханов

Цветок папоротника

Июнь выдался невыносимо жарким. Даже старые бабушки, сидящие у подъездов, в один голос твердили, что такого душного лета не было в этих краях со времен немцев. Солнце плавило асфальт на глазах, превращая его в тягучее липкое месиво, привлекающее маленьких детей.

– Эй, что ты там делаешь? – Женька заметил пятиклассника, сидевшего у лужи асфальта.

– Ничего, товарищ вожатый, – шустро пряча веточку с намотанным асфальтом за спину.

– Выбрось эту фигню и иди за полдником, – сказал Женька и пошел к другим вожатым, курившим за главным корпусом лагеря.

Лагерь представлял собой заброшенную деревенскую школу, которую отдали на попечительство городской администрации. Теперь это место – летний трудовой лагерь «Робинзоны» – где пятиклассники отдыхали, восьмиклассники трудились на грядках, десятиклассники – вожатые – за всем следили, а учителя выпивали и жаловались на нелегкий труд.

– Ну что, договорился с поварихой? – окружили ребята Женьку, когда тот подошел.

– Да, все схвачено. Она оставит нам тушенку, колбасу и хлеб, – ответил Женька.

– А запить? – подал голос Саня – вожатый из отряда «Ромашки». Из взрослых ребят он выделялся несуразным телосложением: громадными квадратными плечами, выпуклым обвисшим животом и тоненькими, как у воробья, ногами. Саня собирался впервые в жизни попробовать алкоголь этой ночью и хотел тщательно подготовиться к важному событию.

– Не парься, – Женька похлопал Саню по плечу, – разведем варенье с водой.

– Это все фигня, кто в магазин-то за водкой пойдет? – Лешка, вожатый «Солнышек», с нетерпением ждал наступления темноты.

– Давайте Саню отправим, – предложила коллега Лешки по «Солнышкам», – он выглядит старше всех и лицо такое…

– Какое? – буркнул Саня.

– Грустное, – ответила Олька и улыбнулась.

– И ты единственный, у кого есть усики, – засмеялся Лешка и дернул Саню за рыжий пушок под носом.

– Эй, стоп! – Женька чиркнул окурком по кирпичной стене и бросил его в пустую банку из-под оливок. – Я схожу, только деньги давайте.

– О, посмотрите, – Олька обняла Лешку, – «Ромашки» заступаются друг за друга.

– Пошли в жопу, «Солнышки», – улыбнулся представитель «Ромашек» и протянул руку, – с вас по семь рублей!

Лешка дал добровольцу смятую двадцатку, – здесь за меня с Олькой и это… купи еще вино.

– Красное или белое?

– Белое полусладкое в пакете.

«Робинзоны», разделенные на «Солнышек» и «Ромашек», вовсю готовились к празднику Ивана Купала. Девочки помладше плели венки из желтых одуванчиков, девочки постарше разглаживали народные костюмы, найденные в актовом зале школы, красились и сплетничали. Парни в это время рубили дрова и таскали сосновые ветки для огромного костра. Праздник должен был начаться после ужина, как раз в то время, когда жара немного спадет и на улице потемнеет. Учителя собирались отвести девочек к реке, чтобы те пустили по воде венки. Вожатые должны были разжечь костер и следить, чтобы прыгая через него, никто не обжегся. В девять вечера праздничная дискотека в актовом зале. В одиннадцать вечера водные процедуры и отбой. В двенадцать ночи вожатые пьют у костра, учителя – в учительской.

Женьке не впервой было идти в магазин за алкоголем: в городе он частенько пил «Жигулевское» с друзьями перед школьной дискотекой. Но водка – это другое, взрослый уровень, – подумал Женька, заходя в магазин.

Захудалый гастроном «Рассвет» встретил Женьку неприятным запахом заветренного мяса, просрочки и грязной тряпки, которой продавщица протирала потрескавшуюся плитку.

– Чего тебе? – Казалось, будто женщина чтит все традиции советского сервиса: на ней красовались огромный бордовый чепчик, словно она Папа Римский среди продавцов, такого же цвета замызганный фартук и резиновые сланцы за десять рублей.

– Водки, три бутылки, и белое вино в пакете, – твердым голосом сказал Женька.

В «Рассвете» повисло молчание, прерываемое надоедливым жужжанием старых холодильников, насекомых и люминесцентных ламп. За это время Женька успел оглядеть ассортимент магазина вдоль и поперек. На полках стояли неизвестные прогрессивному обществу бренды лимонадов: «Напиток лимонный», «Верасок» и «Журавинка», в углу лежала полусгнившая картошка, а за витринами прятались свиные копыта и рулька с синими печатями на шкуре.

– Я тебя здесь не видела, – утвердительно сказала продавщица, ставя швабру у прилавка.

– Я из лагеря, вож… учитель. Летний лагерь «Робинзоны».

Продавщица улыбнулась

– Ладно, ты конь здоровый, а мне нужно план делать. Какую водку давать?

Этот вопрос застал Женьку врасплох. До этой секунды он не думал, что водка бывает разной. Чтобы не стушевать, он еще раз быстро пробежался глазами по полке с ликероводочной продукцией и зацепился за красную этикетку с надписью «Stolichnaya».

– Три бутылки Столичной.

– А вино? «Старая келья» подойдет? – продавщица помогла Женьке.

– Конечно, – улыбнулся он, – и литровую бутылку «Журавинки».

– С вас 32 рубля 50 копеек.

Положив алкоголь в плотный черный пакет с изображением женского профиля, Женька спустился к реке. Зашел в шлепках в воду по колено и привязал пакет к камышам.

«Так и надежней будет, и водка охладится», – подумал Женька.

Лагерь погрузился в сиесту. Такими жаркими днями испанскую традицию перенимали не только пятиклассники, но и восьмиклассники: они с удовольствием покидали огороды, оставляя тяпки и мотыги прямо на грядках, и шли отдыхать в школу.

Чтобы развлечь себя среди сонного царства малышей, они повадились рассказывать им перед полуденным сном страшные истории. Страшилки нравились всем: восьмиклассники думали, что пугают пятиклассников, а пятиклассники думали, что восьмиклассники хотят их повеселить; ведь даже самая страшная история не страшна, если рассказана днем.

– Вы знаете, какой сегодня праздник? – спросил один из восьмиклассников у малышей.