Вновь: ложный мессия

– Мы бы не плыли туда, будь там опасно. – Изабелла не стала давить, кратко переглянувшись с Грантом, она продолжила чуть менее настойчиво: – Этот корабль был обеспечен благодаря моему приказу, который проистек от совета Опуса. Этого человека рядом со мной зовут Бэккер. Он сын четы Карпентеров. Последний сын. Этот проект был и остается нашим общим делом на благо научного корпуса Опуса. Нам повезло. Не будем испытывать судьбу. Уже к завтрашнему утру вы сами все увидите.

Сам Бэккер чуть ли не поверил в эту ложь.

– Есть связь с Опусом? – Девушка с веснушками и черными волосами по плечо заговорила осторожно, зрительно контролируя Изабеллу. Которая, в свою очередь, молча ждала, не прочесть что было невозможно. – Меня зовут Тоня – я специалист по безопасности сети.

– Рубка связи пока молчит.

– Я бы хотела заняться этим. – Изабелла позволила себе выразить легкую заинтересованность. – Может быть, там есть еще кто-то. Кто-то, кому нужна помощь, кто пытается связаться хоть с кем-то. Я разбираюсь в том, о чем прошу. Есть много разных хитростей в коде, начиная от…

– Да поняла она. Мы все уже поняли, кем раньше работала, малыш-хакер. – Павел резко, но без злобы, прервал ее, встретив ответную реакцию вызывающего характера.

– В контексте твоего «призвания» твое понимание звучит не меньшим оскорблением, чем…

– Молчать. – Изабелла опередила Гранта. Она смотрела на них и просчитывала сценарий легче легкого: две крайности притираются единственным действенным для них способом. Если к концу пути эти двое не начнут встречаться, будет удивлением, заключила Изабелла, ощущая себя матерью, отчитывающей подростков.

– Каждый получит возможность проявить себя и помочь остальным. Когда закончу, проведу тебе инструктаж.

– Может быть, есть шанс, что кто-то еще выжил? – Вопрос задала женщина с грудным ребенком. – Мой муж где-то там, может быть, он жив… я бы хотела, чтобы мы отправили шлюпку… или что-то… с кем-то… Если впереди безопасный дом, то надо сообщить об этом всем. Разве нет?

Люди стали поддерживать ее. Грант увидел в глазах Изабеллы нужду оформить ответ более правильным тоном доверительного лица. Он сделал шаг и сказал очень вдумчиво:

– Это отличная идея. нельзя упускать и малейшего шанса спасти любого, кто в этом нуждается. Вскоре мы отправим шлюпку. Я обещаю.

Разразившийся смех из дальнего угла удивил не столь своим форматом напускной издевки, сколь общей чуждостью в этой непростой встрече с капитаном. Смех продолжался, наглый, без толики сомнения или скромности, разносился он раздражительно насильственными колебаниями по всему помещению. Спокойствие Гранта со взглядом недовольного своей осведомленностью человека стало ключевой причиной отсутствия незамедлительной реакции Изабеллы и Бэккера. Они также заметили и выражения Павла, Тони и их новоиспеченных товарищей, которые знали этого человека и были недовольны его очередной несуразной выходкой. Смех прекратился скорее от усталости, нежели от осознания неуместности. Недовольство немногих окончилось следом, и в наступившей тишине голос нарушителя порядка проявил себя:

– Ваша наивность меня поражает.

Люди чуть расступились, чтобы Изабелле и Бэккеру был виден этот человек. Исхудавший, низкий, немощный, он был одним из тех, кто в Опусе жил не настоящей жизнью, а виртуальной. Сеть под названием Объем позволяла людям полностью подключать себя к сложному виртуальному миру, чтобы не только иметь возможность жить желаемой жизнью вне физической формы, но и посредством сложным систем, при желании, все же иметь контакт с реальностью, но уже через тело робота или механизма. Таких людей в народе звали Розетками, пусть и под эту программу из-за обилия клиентов перестроили четверть города. Верхушка его головы отныне плоская, поликарбонатная, с квадратными штекерами для соединения. Уродливый, даже мерзкий, он говорил весело:

– Мое настоящее имя не помню. В сети известен под позывным – Сказитель. Последние несколько циклов я был тестером обновлений развлекательного сегмента. Чего только разработчики не выдумывали, чтобы развлечь игроков старых и увлечь новых. В каких мирах я только не был… Однажды пришло уведомление о новом бета-тесте планетарного симулятора. Надо было провести тест максимального количества пользователей в одном сервере. Чтобы не тянуть время нам сразу предложили испытать новый движок на деле. Построили целую планету, дикий мир, разные монстры, этакая инопланетное безумие биологического безграничья – планету так и назвали Сирота Олдувай. Сервер оказался сильным. Загрузка сотен пользователей даже не понизила качество разрешения. Задача была собрать устройство, чтобы убить злодея. Ничего особенного. Красиво, вторично, быстро. Мы собрали бомбу, активировали ее, а потом как рвануло! Зрелищно, на все деньги. А потом я проснулся на Опусе, под завалом, в окружении трупов. Обычно перед началом новой игры или нового теста происходит ощутимая загрузка данных. Может, даже в хабе сидим неделями, гоняем по старым проектам. Но тут все бесшовно. Вы вот смотрите на меня и дивитесь, как такой как я выжил? А я отвечу, просто игра не окончена. Чтобы создать симуляцию выжигания Опуса такой детализации… мое почтение, это следующий уровень реализма.

– Ты считаешь, мы в Объеме сейчас?! – Изабелла была зла, Бэккер рядом с ней превратился в суровый сгусток напряжения. Грант смотрел на них и не мог оторвать глаз от того, как они преобразились.

– Я это знаю. Чтобы великий Опус был вот так разрушен? Не, такого бы не допустили. Да и, что-то не верю я во вспышку на солнце или сбой реакторов. Я же тестер, мыслю нестандартно. Ну и что напрашивается? Верно! Вы ненастоящие, все вы. Поправка – может, кто-то и реальный, так сказать, исполняет роль для сюжета. Но весь этот сценарий и сюжет уж слишком надуманные. Вот и смеюсь над тем, как вы все серьезны. Может, вы все люди, просто не знаете, что на деле это система, а не реальность. Кстати, так будет еще смешней. Но не бойтесь, я мешать не буду, отрабатывайте движок, моя работа – следить за сбоями и фиксировать их. А этот образ… ну, может косяк кода, а может, новое условие договора. Я обычно не читаю их. Никто не читает.

– Ну, теперь хоть какая-то конкретика. – Сказав это, Грант подошел к Изабелле и Бэккеру, чье недоумение пробивалось сквозь мрачное выражение лица. – Раньше он отрывками говорил о том, что все нереально и… в общем, уже думали бросить его, но все же люди.

– Да-да-да, «люди». Как скажешь, старик, все для тебя, развлекайся. Но просто для справки – вам не кажется стечение обстоятельств слишком нереалистичным? Опус сгорел, как картонный домик, вас осталось так мало, хотя и это удача, а потом пришла эта баба из ниоткуда, позвала вас на этот корабль, который неожиданно ведет на секретную базу по изучению дна океана. Настоящий ужастик, почти клише. Не хватает монстров, вирусов или заговоров секретных организаций со спрятанными под водой и в земле базами. Я знаю, о чем говорю, подобное уже было, когда один уровень сменялся другим, этакий многосезонный проект. Можете заметки делать, потом сверите.

6

Оскар и Алви бежали со всех ног. Пересекая то, что называлось Скрюченным Кладбищем, они не заметили рассеявшегося тумана, ибо случилось это на подступе к уже плотному высокому лесу, чьи голые стволы создавали картину бесконечного пространства. Травмоопасный путь давался Оскару сложнее ожидаемого, ведь к таким препятствиям он не привык: уж слишком пустынной была территория Монолита, где приходилось содержать искусственный сад и лес ради поддержания благоприятной среды для почти миллиона жителей. Лидирующая позиция давалась ему легким направлением злости на путь размышления о том, как бы поступил его отец во всем этом скоплении очередных неподконтрольных событий… Игорь Козырев был столь же сложным, сколь вдумчиво-тактичным. Если уж и принимал решение, то неподвластное доступным любому влиянием на переигровку. Руководство Монолитом было строгим, но мудрым, последовательным, но целеустремленным. Все эти качества должны быть в сыне, просто обязаны присутствовать, как наследие великого Игоря Козырева! Оскар изводит себя еще больше в терзаниях о далеком ему стратегическом анализе отца, который, будь сейчас на его месте, уже точно нашел бы оптимальное решение всех проблем, имея еще и запасной план на самую актуальную переменную. Оскар должен уметь так же, просто обязан! Но не может… только начиная просчитывать варианты, молодой характер сталкивается со все еще кипящим нравом, так и толкающим просто устроить праведную драку. И от этого различия он чувствует вину перед папой.

– Мы можем хотя бы чуть-чуть отдохнуть?!

Оскар остановился, оценивающе осмотрев Алви с неприкрытым удивлением от такой резкой просьбы. Сердце колотилось, адреналин вытачивал инстинкты с завидной дотошностью. Оскар не желал и секунды промедления.

– Здесь есть ангар? – спросил Оскар недоверчиво.

– Должен быть, наверное. Я вырос на этом острове. – Алви тяжело дышал, опираясь руками на колени, пытался восстановить дыхание. Говорил он, казалось, в некоем состоянии шока. – Улетел на Опус учиться. Это было лет двадцать назад. С того времени летал, работал… Снова летал. Я все это говорю к тому, что это место для меня чужое не сильно меньше, чем для тебя.

– Идем, пока не добрались до этих Судорожных Скульптур. – Оскар отнесся к его откровению легкомысленно, сторонясь излишнего промедления. Алви выпрямился и, кратко осмотревшись, произнес достаточно пугающе, чтобы Оскар развернулся и всерьез обратил внимание на его слова:

– Но мы уже добрались. Сам посмотри.

Краткое влияние Алви способствовало фокусировке на окружении, осмысление же давалось с неожиданным трудом. Огромные, достигающие высоты от полутора до трех метров валуны создавали необъятный нелинейный лабиринт без даже близкого понимания своего местоположения. Расстояние между ними разрешало лишь пару метров в лучшем случае, давя на любого гостя нескончаемой теснотой. Сами же валуны были непростые – внутри них выбивались скульптуры, ручной труд молотка и стамески имел специфические следы воздействия, превращая образы голов здешних мастеров в достаточно грубые фигуры. Большинство фигур успело вылезти лишь на половину или треть, так и не сбросив лишнее для формирования конечного образа чего-то знакомого, чего-то человеческого. Порой попадали пугающе детализированные лица, контраст чему балансировали грубые, угловатые, уродливые страдальцы без намека на очеловечивание, соседствуя еще и с теми фигурами, чей образ становился жертвой переменчивого отношения творца. Почти каждый валун, насколько могли судить Оскар и Алви, умещал от трех до пяти образов человека. Иногда то была семья с детьми, порой и вовсе казалось, что изображают одного и того же, некоего любимчика. Но это было лишь предположение, как в целом и ранние некоторые выводы, ведь многие лица казались не просто одинаковыми – знакомыми, знакомыми настолько, насколько быстро закрывался вопрос целесообразности этого места: Матерь Кассандра взирала на них чаще, чем Оскар подмечал знакомое лицо той, кто неразрывно оказался связан с гибелью его дома, – Любы.

– Какое бы принуждение ни крылось за льстивыми обещаниями, тщетность лечения станет производным надежды и справедливости.

– Как красиво ты заговорил, – с легким презрением сказал Оскар не без странного отвращения к словам Алви.

– Это… Так я борюсь со стрессом. Отягощать вопрос существования пророка не менее болезненно, нежели влияние его внезапного осведомления о грядущем…

– Заткнись!

– На том видео был я. – Алви выговаривался. – Мой голос, мой характер, мое лицо… то был я! Я сказал нам идти в этом направлении… Оскар, сколько бы ты ни знал об этом, это уже будет больше, чем знаю я. Больше не могу держать это в себе.

Оскар внимательно вглядывался в смущенного чуждыми знаниями испуганного Алви со слишком привычным для себя отношением недоверия.

– Запомни главное – ты можешь убить сам себя, но не исчезнешь.

Ошарашенный Алви подошел ближе, терзающее непонимание провоцировало злое неприятие.

– Но я не хочу этого!

– Никто не хочет. Добро пожаловать в клуб.

– Стой, стой. И тебя это не смущает? Там появился этот… кто-то, может быть, я, а потом сообщение, где я…

– Вполне возможно, что твой путь будет другим. Тот Алви, который записал видеосообщение, может, уже умер даже. А может, убьет тебя, чтобы занять место и жить уже в измененном времени. А может, вместе будете, как братья-близнецы. Я не знаю и знать не хочу. – Алви продолжал смотреть на Оскара, преисполненный нужды ориентирования. – Бэккер, который был с нами на Коме, прошел аналогичную петлю. В одном я уверен – это все несет лишь разрушения. И не удивлюсь, если все вокруг связано с тобой.

– Как-то ты пугающе спокоен.

– Я спасу Роду и Настю, а потом свалю отсюда. Наш дом не здесь, а там, на Коме.

Оскар уже хотел закончить разговор, глазами он искал, куда бы свернуть, чтобы пойти дальше, уже толком не обращая внимание на Алви, который, в свою очередь требовал разъяснения.

– Ты был готов дать умереть Насте, а теперь хочешь ее спасти?

– Я думал, она умерла! – рявкнул Оскар в состоянии нападения. – Когда положил ее на землю, то был уверен, что она умерла. И тогда я ощутил страшное облегчение! Это неправильно, я знаю. Но мне стало легче. Просто легче. И я все не мог понять причину такой… Теперь понимаю. Чем мы дальше идем, тем нам все хуже. Тем хуже и людям вокруг нас. А все потому, что мы покинули наш дом. Мы ответственны, потому что потомки тех, кто воздвиг его. А это все вокруг… оно чужое, не мое и не их. И твоя эта временная петля для меня не нова.