Король Неверленда

– Вейн, – вмешивается Баш. – Это обязательно? Она только что проснулась.

На висках у меня выступают капельки пота, и гнетущий ужас вот-вот выплеснется наружу.

Крик застревает в горле.

Что происходит?

– Не будь придурком, – говорит Кас.

Злой парень – Вейн – докуривает сигарету, глядя на меня с прищуром. Сердце у меня колотится так, что звук отдаётся в голове.

Я тяжело и часто дышу, комкаю простыню липкими руками. Не могу сидеть на месте. Хочется убежать.

Слёзы затуманивают зрение и наконец проливаются.

– Вейн, – повторяет Баш с большим нажимом.

Ужас внезапно исчезает, такое ощущение, словно внутри лопнула натянутая струна. У меня получается сделать вдох.

– Что за чёрт? – Я дышу быстрыми резкими глотками.

– Дарлинг, – Кас взмахом руки указывает на Вейна, – познакомься с нашим главным страшилищем.

– Что? – Мне всё ещё не хватает кислорода, слёзы текут по лицу. – Какого хрена?

– Я же говорил, в конце концов они все плачут, – заключает Вейн. – Снимите цепь. Выведите её отсюда. Девицы Дарлинг переносимы, только когда молчат.

Он исчезает за дверью.

– Пойдём, – зовёт Кас. – Мы слегка введём тебя в курс дела, пока Баш приготовит что-нибудь поесть. Ты голодная?

Меня подташнивает от случившегося только что, но в животе, конечно, пусто.

Возможно, еда мне поможет.

Хоть что-нибудь мне поможет?

Мама предупреждала меня, а я думала, что она сумасшедшая, и теперь расплачиваюсь за это.

Кас очень бережно снимает металлический браслет. Я не вижу ключа и не знаю, как он расстёгивает замо?к. Цепь с наручниками остаётся на кровати.

Близнецы идут к двери и ждут меня на пороге.

– Честное слово, мы не кусаемся, – шутливо говорит Кас.

– По крайней мере, пока, – добавляет Баш.

Глава 4

Баш

Сколько девчонок Дарлинг ступало по коридорам дома на дереве?

Я и не считал.

В этот момент мы действуем на автопилоте, все шаги известны наперёд, столько раз мы это проходили. Я постараюсь успокоить новенькую едой. Кас будет притворяться, будто он не такой, как остальные. Вейн со своим фирменным чувством такта отбойного молотка примется пугать её, пока она не зарыдает.

Хорошо, что я делаю чертовски вкусные блинчики с морочными ягодами.

По пути на кухню Дарлинг с любопытством осматривается. Я смутно осознаю угасающее величие этого дома. Ему несколько сотен лет, он построен руками солдат колониальной армии, которых мы похищали, когда из-за исчезновения людей не поднимался переполох.

Теперь они мертвы. Смертные разлагаются. Только Потерянные Мальчишки не умирают.

Посреди чердака Дарлинг с изумлением обнаруживает крону Не-Дерева.

Мы срубили его, когда строили дом, но на следующий день оно выросло снова, вытянулось в полный рост. Мы опять срубили его, и опять оно вернулось. Поэтому мы поставили дом вокруг него. Теперь в ветвях дерева обитают дикие длиннохвостые попугаи и жуки-пикси, но выглядит оно хуже, чем когда-либо. Листья истончаются, кора шелушится. Ещё один признак того, что с островом что-то не так. Точнее, что-то не так с Питером Пэном.

В обширной кухне одну стену занимают сводчатые окна с прекрасным видом на океан внизу. Кухня – моё любимое помещение в доме, полное света и возможностей.

Кас указывает на табурет у длинного стола в центре, и Дарлинг садится.

Вейн обходит кухню по кругу. Вид у него угрожающий, даже когда он просто стоит наклонившись.

Пока я собираю сковородку, миски и нужные продукты, попутно поглядываю на Дарлинг – просто не могу удержаться.

Мы все знаем, какое место она занимает.

Кас садится рядом с ней.

– Как тебя зовут, Дарлинг?

Его рост только подчёркивает, какая она крошечная. Любой из нас мог бы переломить её пополам.

– Кому это на хрен нужно, – фыркает Вейн.

Ему особенно.

– Не будь мудаком, – осаживает его Кас, а девчонке Дарлинг говорит: – По большей части ты можешь его игнорировать. Он просто грубиян.

Нет, он безжалостная тень. Но такого новенькой лучше пока не говорить. Она сама скоро узнает.

– Ну так что, скажешь? – переспрашивает Кас, сохраняя непринуждённый тон.

– Уинни, – отвечает она. – Меня зовут Уинни Дарлинг.

– Приятно наконец познакомиться с тобой, Уинни. Ты дочь Мерри, верно?

Она кивает. При упоминании матери на лице у неё проявляется какое-то странное выражение. Я думаю, что-то вроде горечи.