Могильный Алхимик

– Там внутри записка, которую мне передали на Земле.

Эльвия раскрыла его и прочла:

– «Ему нельзя доверять». Почему ты мне раньше не показала?

– И что я должна была, по-твоему, сказать? Мне оставили подозрительное предупреждение ни о чем?

– Да хоть бы и так! С чего ты решила, что оно связана с Фелом?

– Листок выдран из его блокнота. Но если и это тебя не убеждает, вот еще.

Айси бросила в руки Эльвии смартфон.

– «Только посмей тронуть Эль»… И что это значит?

– Слежка, потерянные воспоминания, блокнот и вырванная страница, спрятанный от нас смартфон, футаркский обет, который он назвал ожогом от руны в арестантской, и я только сейчас поняла, что он не ответил ни на один вопрос под действием сыворотки правды. А когда сказал, что не знает о Ярен, она отреагировала на ложь. – Айси перевела дыхание. – Все указывает на то, что Фел – соратник Подражателя. И все это время он следовал его плану.

Друзья недоверчиво вытаращились на Айси.

– Если я права, то нам срочно нужно в Шамадор, чтобы известить Нарину о поимке одной из его пешек. Вдруг она сможет снять этот обет и выудить из Таллики информацию, – продолжила Айсин.

– Таллика не пешка, – резко возмутился Лунас.

– Именно она! – отрезала Айсин. – Или ты хочешь обменять свободу Таллики на жизнь сестры? По-другому мы не найдем Лиар!

Лунас шумно выдохнул, будто противясь вынужденному выбору.

– Не нравится мне все это. Ей нужна медицинская помощь, а ее запрут за решеткой и будут допрашивать, пока она не умрет от обета.

– Никто не станет ее убивать, – возразила Айсин и взглянула на Эль, ища поддержку. – Нам нужна помощь взрослых. Дело зашло слишком далеко.

* * *

– Ваше Гриве?йшество. Через два часа войдем в порт Волчий. Вызвать к вам вибрисс?

Иве?сса Арста?н отвлеклась от вида покачивающихся волн и обернулась на закрытую дверь, в которую поскребся капитан ее судна. Она знала, что он скрючился в неловком поклоне на всякий случай, если королева изъявит желание впустить его. Однако она не изъявила.

– Нет, рэв Борхо?мий, благодарю. Я соберусь сама.

Ивесса бросила еще один печальный взгляд на размеренно колышущиеся волны на горизонте, где уже сгущались сумерки. В ее сердце заворочалась смутная тревога, хорошо скрываемая и сдерживаемая, но живущая бок о бок с ней все время. Вид мутнеющей линии, где целовались посеревшее небо и темно-синий океан, вновь всполошил давние травмы.

Наступало время Вереме?я. Языческий праздник, позабытый в развитых измерениях, но пустивший корни в возмутительном мирке Матушки Ле?тты, где архаичные традиции лелеяли, как младенцев в колыбели.

Веремейская ночь, длящаяся сутки, – время горогонов. Ночь демонов, рыщущих в темноте и нападающих на людей. Еще дед Ивессы, Ко?нберг Арста?н, запретил праздновать Веремей, однако, как оказалось, веру предков и их ритуалы легче прикрыть пеленой новых правил, нежели искоренить. Она, как сорняк, прорастала вдвое больше на том месте, откуда выдернешь хоть росток.

Ивесса хорошо помнила чувство животного страха, которое с детства преследовало ее в тенях у кровати. Ей чудилось, что, если она недостаточно быстро добежит до спасительной перины, никакой сеша?й, Верховный боевой маг, ее не спасет, а тьма сцапает за пятку и утащит к себе.

Этот подсознательный страх повторно возложил на Ивессу свои липкие руки, когда ее отец, король Гарре?й Арстан, покинул этот мир в битве с банши на востоке Сунтлео?на, где они основали свою колонию близ Драконьего моря.

Ивессе едва исполнилось пятнадцать, когда ее облачили в военный мундир, посадили на коня и вручили войско. Маги и не маги, выкрикивая ее имя, как прежде имя отца, рвались в битву с врагом и падали замертво от разящих воплей. А она, едва ступившая в период взросления, должна была, не дрогнув, взирать на их гибель. Иначе дрогнет все королевство.

Отныне Ве?сси, как звал ее отец, превратилась в королеву Иве?ссу Ала?нию Таэ?ну Арста?н Первую, Белую Львицу Сунтлео?на.

Однако ни титул, ни новая роскошная одежда, ни другие атрибуты власти, ни даже победа в Кричащей войне, которую они одержали спустя полтора года, не изгнали из сердца страх тьмы. Ивесса росла, крепла, как властительница целого народа, но маленькая Весси все так же страшилась каждую Веремейскую ночь, что случится неладное.

В семнадцать, приняв совершеннолетие, как подобает наследнице по всем канонам и ритуалам, Ивесса отрешенно наблюдала за выбором будущего мужа. Караита?н Рэ?цфер – юноша двадцати лет из блистательной семьи, потомок Белой Львицы Лео?ны, был хорош собой, влиятелен и богат. Прекрасная партия.

Однако, когда они увиделись, Ивесса не почувствовала ни одной искры. И даже когда они легли в львиное брачное ложе, соблюдая традиции своего народа. Попытки завести ребенка долго не венчались успехом, и лишь спустя несколько лет после свадьбы Ивесса известила Двор о своей беременности.

Родившегося первенца, прекрасного, словно невинное творение Со-Здателя, с белокурыми локонами и серебряного цвета глазами назвали Ко?рвусом Алесте?йном Гарре?ем Арста?ном. Кронпринц и Белый Львенок. Он был ее отрадой, счастьем и смыслом жизни. И только он один мог вызвать ее искреннюю улыбку. Мальчик рос, не зная отказа ни в чем. Его любили придворные, слуги и штатные маги. Маленькая Весси стала успокаиваться, каждое утро отгоняя гнилые мысли подальше.

Однако спустя восемь лет после рождения Ко?рвуса, во время Веремейской ночи, на Перешейке Горгульих Рогов случилось страшное. Владельцы тюремного измерения были подкуплены. Преступники, в том числе те, кого туда сослала Ивесса, вырвались на свободу и устроили восстание, ринувшись с Перешейка прямиком на территорию Нуа?рии. Старый страх вернулся, но ей ничего не оставалось, кроме как отплыть на подмогу своим союзникам. В Битвах при Вер-Шительных Водах Ивесса потеряла год своей жизни и кисть правой руки. Она бы истекла кровью прямо на поле битвы, если бы один нуариец не помог ей, оттащив за плотный строй боевых магов. Тогда Ивесса утратила не только кисть, которая каждый со-здательный день напоминала о себе фантомной болью, но и своего горогона – белую львицу Рета?нию.

Королева до сих пор испытывала горечь утраты и возмущение, когда вспоминала, как ее ближайший советник, мамин брат, Де?ймон Терзие?с?[14 - Де?ймон Терзие?с [Дэ?ймон Тэрзие?с].], маршируя из стороны в сторону и меряя палатку нервными шагами, сказал:

– Ты и сама понимаешь, что это значит для монарха, Ивесса! Тотальный крах его статуса!

– Что я могу сделать?! – едва сдерживая слезы, воскликнула Ивесса, обрушив на стол королевский левый кулак, отчего задрожало вино в кувшине. – Другой Ама?нтес вышить нельзя! Он не приживется. Мо?ртум я сделать не посмею – меня заклюют все эти крысы, разодетые в придворные наряды! Одни Дорса?ны чего стоят!

Деймон задумчиво кивнул, опустил взгляд и вновь стал вышагивать от одного угла палатки к другому.

– Нам необходим алхимик, Ивесса. И срочно.

– Вот и займись этим, дядя, – велела она и махнула здоровой рукой, отсылая его прочь. – Отыщи умельца, который найдет решение.

Когда Корвусу было шестнадцать, очередная Веремейская ночь не прошла без происшествий. И на этот раз унесла самое дорогое.

Корвус погиб, как настоящий предводитель и герой, защищая других от дрянного нокту?рнусного мальчишки. Так ей пришлось сказать.

В действительности же погиб он смертью глупой и случайной. А Ивесса не сумела даже предать его металлу – тело уничтожило в пыль. Она и сейчас мучительно размышляла, не слишком ли милосердно обошлась с убийцей ее первенца. Возможно, стоило расправиться с ним сразу на месте. Или отправить в Нихи?ль. Она отчетливо помнила выпученные глаза Охранного Когтя, когда он ворвался в зал заседаний. И его слова, обрушившиеся на Ивессу тяжестью расколовшегося мироздания:

– Принц убит!

Королева не дрогнула. Лишь прикрыла веки, за которыми нутро Ивессы, матери, сгорело в саламандровом пламени.

– Ко?рвус Арста?н, Белый Лев Сунтлеона, убит, – повторил мужчина, словно усомнившись, поняла ли она его.

Ивесса открыла глаза, которые плавились невидимыми кровавыми слезами, и услышала каменный голос. Королевы. Свой голос.

– Как?

Ей ответили.

– Убийца еще жив? – безэмоционально уточнила она.

Как закончилась та Веремейская ночь, Ивесса не помнила. Ее сознание плавало в безвременье горя и траура, и лишь тело королевы действовало по протоколам.

– Приветствую вас, Ваше Гриве?йшество, – бархатный баритон вырвал ее из тяжелых воспоминаний.