Это всегда была ты

Я сдерживаю порыв скрестить руки на груди. Кто знает, куда на самом деле подевался Ашер. Может быть, эта Каденс Сойер возникла как то самое непредвиденное обстоятельство, и он останется у нее на ночь.

Раньше я всегда задавалась вопросом, почему Сэм так хорошо ладит с Ашером. Они словно два противоположных полюса, и в то же время они проводили вместе каждую свободную минуту. Не помню, чтобы эти двое когда-нибудь ссорились, но, наверное, поссориться с таким славным парнем, как Сэм, просто невозможно.

Хиллари сжимает мое плечо.

– Пойдем в дом, я только что поставила чайник, а еще есть лимонное печенье. Ты всегда любила его. Раньше обыскивала каждый кухонный шкаф, пытаясь его найти. Мне нужно еще выбрать несколько цветов для спальни мистера Блейкли, но это я успею сделать и позже.

Я следую за ней и в дверном проеме оборачиваюсь к Сэму, который все еще стоит перед домом со странным выражением на лице.

– Давно тебя здесь не было.

Значит, теперь он все-таки заметил. Я улыбаюсь.

– Несколько лет, да.

Я жду, что парень скажет еще что-нибудь. Но вместо ответа Сэм задумчиво смотрит в землю, ковыряясь ногой в гравии.

Через некоторое время мы сидим в большой кухне, где на стене висят медные котлы, а на подоконнике растут травяные кустики, как в одном из тех журналов по дизайну интерьера. Здесь все по-старому – отмечаю я, глядя на сад, где два белых немецких боксера неторопливо бегают по короткой траве, а затем с фырканьем приземляются на пол террасы.

– Это все еще Феникс и Саймон? – спрашиваю я у Хиллари. – Сколько им сейчас лет?

Я помню, что моя мама в то время медленно привыкла к двум собакам – ей явно больше нравились кошки, – и они всегда внушали мне уважение, граничащее с ужасом.

– Им по двенадцать. – Хиллари ставит на стол чашки и тарелку с выпечкой. – Мои детки. Даже если это собаки твоего отца, я, по крайней мере, люблю их так же, как он. Боксеры – самые кроткие и чувствительные животные в мире, и эти двое невероятно нуждаются в любви. Не знаю, что бы я делала без них. Было бы довольно одиноко здесь, потому что мистер Блейкли так много путешествует. Но об этом мы обязательно поговорим позже. Твой отец все еще в Конкорде.

– Так его нет дома? – я не удержалась и попыталась прочитать по лицу Хиллари, что, собственно, вообще происходит. Ее выражение ничего не сообщило мне. Тем не менее веселая болтовня женщины кажется мне какой-то фальшивой. Если Ричард не сказал ей, что я приеду, то она также не в курсе, что он так срочно хотел со мной обсудить. Но может быть, он делал ей какие-то намеки?

– У Ричарда назначен прием в клинике, но он приедет не позднее сегодняшнего вечера. Так что тебе не придется долго ждать его.

– Какой прием? – удивившись, я перестаю помешивать ложкой содержимое своей чашки и устремляю свой взгляд к Хиллари. – Он болен?

– Я думаю, это обычное обследование, – тихо говорит Сэм.

– Я уверена, что это просто обследование, – добавляет его мать. Она указывает на окно. – Только взгляни на этих сумасшедших собак, – говорит она, качая головой.

Один из псов навалился на другого и с наслаждением покусывает его за шею. В следующее мгновение они перекатываются, и теперь другого уже цапнули за ухо. Я невольно улыбаюсь, но не могу отделаться от мыслей о Ричарде. Почему он в клинике в Конкорде, если это всего лишь безобидное обследование? Разве он не ездил для этого к своему семейному врачу в Портсмут? Или старого доктора Бюкеннона больше нет в живых?

Именно он разговаривал с нами в то время, когда моя мать лежала в реанимации. Бюкеннон также прибыл на остров, чтобы дать мне успокоительное, потому что я не могла перестать кричать после аварии. Я знаю, что Ричард ему полностью доверяет. Так что если он не лечится у Дока Бюкеннона в Портсмуте, то, вероятно, потому, что ему нужно было к специалисту. Это очень тревожная новость.

– Больше всего они привязаны к Ашеру, – объясняет Хиллари, все еще увлеченная собаками. – Ты бы видела, как они едят из его рук. Они делают все для него. Никогда бы не подумала, что Ашер будет так ласково обращаться с собаками. В подростковом возрасте он проявил себя не с лучшей стороны. Но все это давно забыто, не так ли?

Я невнятно поддакиваю.

– Прости меня, мне нужно отойти на минутку. Пейте спокойно чай, я проверю, все ли в порядке в твоей комнате. Если бы я знала, что ты приедешь так рано, я бы уже давно закончила. Сэмюэль может составить тебе компанию, пока меня нет.

Когда она покидает кухню, я беру лимонное печенье и задумчиво откусываю кусочек. Вкус мгновенно пробуждает во мне воспоминания, которым я, однако, на самом деле совсем не хочу предаваться.

– Вы ведь понятия не имели, что я приеду, не так ли? – спрашиваю я Сэма.

– Верно. – его задумчивое выражение лица исчезает, и он лукаво улыбается. – Но лучше не показывай виду, что ты это знаешь. Иначе моя мама будет винить себя. Твой отец был в Скоттсдейле последние две недели и наверняка забыл сказать ей.

– В Аризоне?

– Да. И Ашер тоже ничего не сказал мне о том, что ты собиралась приехать.

– Потому что он, вероятно, тоже не знал об этом, – говорю я. – Что за дела были у Ричарда в Скоттсдейле? Тоже обследование у врача?

Сэм отодвигает от себя чашку с чаем и откидывается на стуле. Он скрещивает руки на груди, словно обдумывая, как много он может мне рассказать.

– Давай, – подталкиваю его я. – Неужели все так плохо, что ты не можешь говорить об этом? Ты же сам сказал, что это всего лишь обследование.

Он медленно кивает.

– Не обижайся на меня, но будет лучше, если твой отец сам расскажет тебе об этом. Он не посвящал меня в свои планы, и все, что я могу сказать по этому поводу, – это только мои собственные догадки. Лучше мне попридержать язык. В конце концов, я всего лишь сын домработницы.

– Это дурацкий предлог, – говорю я. – Ты больше, чем всего лишь сын домработницы, и ты это тоже знаешь. Кроме того, твоя мама не просто домработница. Она – душа этого дома.

В примирительном жесте Сэм поднимает обе руки.

– Ты все равно ничего от меня не услышишь. – Он делает глоток чая и смотрит через край чашки прямо мне в глаза. – Давай сменим тему. Так, значит, ты начала учиться?

Сэм до сих пор не притрагивался к печенью перед нами, но теперь он ставит свою чашку, берет одно и начинает крошить его на мелкие кусочки об стол.

Я вздыхаю, потому что нет смысла продолжать его допрашивать, ведь он все равно ничего мне не расскажет.

– Да, в Бруклинском колледже в Нью-Йорке. Мне там нравится, это действительно великолепный университет. И кроме того, плата за обучение не очень высокая, – добавляю я и замечаю, как краснею.

К счастью, Сэм не реагирует на это замечание, и я рада, что он оставляет при себе одно из типичных высказываний в духе «Гарвард для бедных», которые я обычно слышу.

– Что же ты изучаешь? – он виновато улыбается. – Извини, мама, наверное, говорила мне, но я забыл.

– Графический дизайн и искусство как дополнительный предмет. Так что в основном диджитал арт.

Мне почти стыдно говорить об этом, потому что я знаю, что Сэм собирается поступать в институт искусств, как только станет бакалавром в области американской литературы. Надеюсь, он не подумает, что я выбрала свое направление из-за него.

– Неужели? Это здорово. Можешь пользоваться моими книгами, если хочешь. Они, конечно, не самые новые, потому что я купил их подержанными, но часто это не имеет значения. Как долго ты собираешься здесь оставаться? Все каникулы?

Ни дня больше, чем того требует ситуация, хотела я было сказать, но потом все же сумела взять себя в руки.

– Наверное, до субботы, – неопределенно отвечаю я.

Сэм, судя по всему, решил не обращать внимания на то, как я неуютно себя чувствую, и начал рассказывать мне о своих планах.

– Я скоро уеду в Европу, – рассказывает он мне. – У меня есть соглашение с Национальной высшей школой изящных искусств. – Увидев вопросительное выражение на моем лице, он продолжает рассказывать дальше: – Это художественный колледж в Париже. Два семестра буду там учиться, потом вернусь.

Его глаза загораются, и он начинает перечислять известных выпускников этой академии художеств, имена которых мне, впрочем, ни о чем не говорят.

Между тем возвращается Хиллари и говорит, что моя комната готова, а затем она снова исчезает. Я испытываю угрызения совести, потому что позволила ей это сделать, ведь у нее наверняка уже достаточно работы в этом огромном доме и без меня. Свою кровать я и в самом деле могла бы заправить сама. Но когда я говорю об этом Сэму, он отмахивается: