Вероятность черной дыры ничтожна

Но по какой-то нелепой случайности среди всей этой обширной и крайне полезной информации не было ничего о том, что хоть приблизительно имело отношение к добывающим работам МежКомДоРа. После рассказа Гранджа Лахрим с удовлетворением решил, что, совершенно не напрягаясь в колледже, он хоть что-то в жизни сделал правильно.

Но кроме этого он совершил массу глупостей. Из-за них сейчас в этот очередной жаркий день, впрочем, как и все в последние три месяца, его измученный организм пытался выделить из себя еще толику пота, но теперь уже не от жары, а на нервной почве.

«Надо идти самому проверять, – размышлял он о происшествии с пауком. – Ремонтную бригаду полдня ждать. А мы и так от плана добычи отстаем. За такую задержку с меня Гуарту с живого шкуру сдерет. А если все выгорит, то, глядишь, и до повышения недалеко будет».

Последняя мысль показала, что наивность еще не до конца выветрилась из его юношеского сознания.

«По показаниям приборов робосос всего километрах в трех на востоке, – прикидывал Лахрим. – Вполне реально дойти. Может, паук зацепился за корни. Возьму плазморезак и освобожу его. Если яма не глубокая, то он сам оттуда выберется».

«Надо отметить его координаты на навикомпасе для поиска и взять эхомер, чтобы в топь не попасть, – планировал он поход. – Я еще с территории комплекса ни разу не выходил, но ни о каких серьезных опасностях, кроме этого гадкого климата нам не говорили. Думаю, защитного комбинезона хватит».

2.

Собрав все необходимое, Лахрим отправился в путь. Пройдя сквозь ультразвуковое ограждение, он спустился с холма, на котором стоял комплекс, и углубился в джунгли.

Невежество питало его смелость. На сельской родине Лахрима самыми опасными животными слыли крысы, а из растений не стоило подходить разве что к гигантским кактусам.

От знаний флоры и фауны других планет жизнь до сих пор заботливо его оберегала. Самым крупным животным, которого он видел на АТГ-017 благодаря камере ИРМ, был питоноид.

Именно он заставил Лахрима дернуть джойстиком некоторое время назад. У плавающего бревна не было зубов или клыков, и это убедило Лахрима в его полной безвредности.

Тем не менее Лахрим осторожно переступал по болотистой почве, пробираясь сквозь заросли. Инстинкт самосохранения постепенно просыпался где-то в глубинах генетической памяти и медленно перевешивал убеждения в безопасности.

Пару раз Лахрим задел длинные розовые серьги какого-то растения, и его окутывало облако спор. На самом деле они были довольно ядовитые, но костюм и очки с респиратором оградили Лахрима от этой ненужной информации.

Зато он обратил внимание, что местные червяки или пиявки крайне неравнодушны ко всем движущимся объектам. Каждые пару сотен метров они вынуждали его очищать ноги до колен от полчищ этой живой массы, которая плотно покрывала конечности и заметно утяжеляла путь.

Для этого он пользовался выключенным плазморезаком. В рабочем состоянии он бы сделал процесс быстрее, но тогда Лахрим заодно очистил бы себя и от своих ног.

Через пару часов он вывалился из зарослей на небольшой открытый участок, заполненный лужами. Эхомер показывал глубокое болото в середине, и Лахрим обходил его по краю поляны, увязая в зыбкой почве по колено.

Вскоре он увидел, как к нему по воде плывет серое бревно. Лахрим не ожидал ничего хорошего от самодвижущихся деревьев, поэтому ускорился к ближайшим зарослям.

Но от активного движения ноги проваливались еще глубже, и шел он все медленнее. Бревно же таких сложностей явно не испытывало и быстро приближалось.

Беспокойство Лахрима перерастало в страх. Его сердце забилось скорее. Он уже догадался, что дерево – это питоноид. Цели его приближения выглядели довольно прозрачными. Вряд ли он хотел просто потереться об ноги, как котенок.

Лахрим успел сделать еще несколько трудных шагов. Но заросли были еще в десятке метров, когда гибкое тело догнало его и закружилось вокруг. Длина его достигала трех метров. Голова скрывалась в грязной жиже, а на хвосте Лахрим разглядел большой твердый нарост.

Лахрим взял в руку плазморезак и положил палец на кнопку.

– Ну, давай потанцуем, зверушка, – произнес он, стараясь следить за головой питоноида. – Ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя.

Лахрим сам понимал: это предложение вряд ли совпадет с планами противника. Но словно согласившись, тот не спешил, выбирая какой-то ведомый только ему момент.

– Боишься, червяк переросток! – пытался поддерживать в себе боевой дух Лазрим. – И не зря. Лахрим, ловкие руки, перережет тебя надвое враз.

Но уродливое животное избрало свой вариант развития событий. Питоноид резко поднял из воды голову и, раскрыв пасть с жабрами, зашипел. Лахрим, едва не выронив от неожиданности резак, дернулся назад. В то же мгновение он услышал всплеск сзади и мощный удар твердым наростом хвоста отправил его в нокаут.

Он пришел в себя спустя несколько минут. Питоноид обвил и сильно сжал его двумя кольцами и тащил к центру болота, видимо, желая утопить. Это не совсем совпадало с интересами Лахрима. Даже если с орденами у него и не вышло, прощаться с жизнью он не хотел.

Но животное крепко держало его, и он не мог сообразить, как помешать столь неприятному развитию событий. У него едва получалось шевелить руками. Да и то только кистями.

На его счастье, двинув правой рукой, он почувствовал, что по-прежнему держит плазморезак. Лахрим, недолго думая, нажал на кнопку и сильно дернулся влево, уводя в сторону от горящего лезвия ноги и заодно приближая его к хвосту питоноида.

Маневр был рискованный, но фортуна повернулась лицом к предположительно более разумному виду, и полметра хвоста животного вместе с тяжелым набалдашником на конце навсегда отделилось от остального тела. Враг Лахрима резко зашипел и, распустив кольца, нырнул куда-то вглубь болота.

Лахрим какое-то время лежа крутился поверх жижи с оружием наготове в ожидании питоноида. Но тот без хвоста чувствовал себя гораздо менее уверенно и больше не появился.

Через несколько минут Лахрим достал эхомер и понял, что подлое животное оставило его в весьма затруднительном положении. Он лежал почти в центре глубокого болота. По счастливой случайности он оказался на относительно твердом участке. Но вокруг была топь.

Но выбираться как-то надо. Причем самому. Тщательно собираясь в поход, Лахрим забыл о такой мелочи, как рация, а это свело его шансы на постороннюю помощь к нулю.

Лахрим заметил плавающую рядом крупную ветку дерева и решил ею воспользоваться. Он осторожно подлез к ней, положил ее плашмя на жижу перед собой. Увеличив таким нехитрым способом площадь контакта с зыбкой поверхностью, опираясь руками о палку, он медленно пополз, выбирая по эхомеру наиболее безопасный, если таковой здесь вообще был, путь.

До сего времени его нельзя было назвать самым терпеливым и аккуратным человеком в мире, но перспектива быть затянутым в трясину творила чудеса. Проявляя небывалую выдержку, Лахрим крайне медленно и тщательно вымеряя движения, продвигался по предательской почве. Только через час эхомер показал, что он выбрался на место, где можно подняться.

3.

Лахрим некоторое время сидел, пытаясь успокоить дыхание. Его руки и ноги дрожали. Внутри до сих пор гуляло приличное количество адреналина. Впервые попав в экстремальное положение мозг, видимо, решил отработать за все прежние спокойные годы.

Когда Лахрим немного пришел в себя, перед ним возник совсем не банальный вопрос.

«Пока у меня тут перекур от захватывающих приключений, надо решить, что делать дальше, – попытался трезво поразмыслить он. – Идти вперед, или возвращаться назад, пока цел?

«Судя по навикомпасу, я уже близко, – посмотрел он на прибор. – Но местная фауна совсем не безопасна. Неизвестно сколько еще на моем пути встретиться питоноидов. Хотя они нападают только в болоте. По твердой земле я смогу убежать».

«Но что, если и в местных лесах живут какие-нибудь существа приличного размера и не склонные к вегетарианской пище? – продолжал сомневаться Лахрим. – На камерах паука я таких не видел, но они могли прятаться. Я, в отличие от робососа, не из металла и вполне впишусь в их меню».

«Но и путь назад – это не улицу перейти, – оценивал он незавидные обстоятельства. – Несколько часов мытарств по тем же самым джунглям с теми же опасностями. И к тому же меня там будет ждать кое-кто не менее страшный, чем питоноид. И внешне в том числе. Я все больше думаю, что Гуарту и эта планета просто созданы друг для друга».

«Надо все-таки попробовать дойти до комбайна, – решил он. – Воздам молитвы феям густых кустов – авось никто не заметит, и огненному духу плазморезака – авось защитит, если что».

Наконец определившись, Лахрим гораздо осторожнее, чем до этого, углубился в джунгли. Остаток пути растянулся в несколько раз, но зато он никого крупнее мыши больше не встретил.

Через час Лахрим стоял на месте, отмеченном на навикомпасе. Он узнал вид с камеры. Немало помогли в этом следы паука и широкий пролом в густых зарослях.

Лахрим осторожно подошел и раздвинул ветки. Перед ним зияла большая и глубокая яма. Кромешная темнота скрывала содержимое. Он присел на ее край и осветил внутренность фонариком. Сильно понятнее не стало. Он увидел только какое-то мерцание в глубине.

Лахрим понял, что его ждет очередное испытание. Придется спускаться в неизвестность. Он привязал тонкую, но невероятно прочную веревку из кирокапрона к дереву и подошел к краю ямы.

«Я уже здесь, мне осталось только спуститься, – убеждал он себя. – Да, мне придется самолично сунуться к черту в пасть, или еще в какое темное место. И совершенно неизвестно, кто там и что там. Но я потратил три часа на дорогу сюда. Потрачу не меньше, чтобы вернуться. И все это ради милой беседы с начкомом? Тогда никаких повышений мне точно не видать. Ясно, что я все-таки сюда полезу. Надо только понять, как себя заставить».

Лахрим весьма четко ощущал шестым чувством, что спуск ничем хорошим для него не кончится. Вот только где было это чувство, когда он записывался в колледж МежКомДоРа?

Он несколько раз глубоко вздохнул и, зажмурившись, ступил вниз. Проскользив пару метров по веревке, он решил, что рано или поздно глаза все равно придется открыть. И если он это сделает раньше, то это даже может спасти ему жизнь.

Он осторожно разлепил веки, представляя разные ужасы. Но ничего такого он не увидел. Вокруг была густая темнота, и только внизу метрах в пяти зеленели какие-то огоньки.