Последняя песня

Джона вопросительно склонил голову набок:

– Собираешься ночевать в комнате па?

Она решилась было перебраться в гостиную, но поняла, что ни за что туда не пойдет. Потопала к своему чемодану и расстегнула «молнию». На самом верху лежала «Анна Каренина». Ронни откинула ее в сторону и стала искать пижаму.

– Я катался на колесе обозрения! – сообщил Джона. – Круто! Па увидел тебя сверху!

– Супер!

– Потрясно! Ты каталась на нем?

– Нет.

– А следовало бы. Я видел все до самого Нью-Йорка!

– Сомневаюсь.

– Точно! На мне же очки! Па сказал, что у меня орлиный взгляд!

– Ага, точно.

Джона, ничего не ответив, потянулся к привезенному из дома медведю и прижал к себе, как делал всегда, когда нервничал. Ронни немедленно пожалела о своих словах. Иногда он говорил и вел себя как взрослый, но сейчас, видя, как он обнимает медведя, она поняла, что не следовало быть такой резкой. Хотя он был красноречив и заносчив и временами ужасно ее раздражал, все же был мал для своего возраста и скорее походил на шести-семи-, чем на десятилетнего. Жизнь его не баловала. Он родился на три месяца раньше срока, следствием чего были астма, близорукость, недостаток координации и плохая моторика мелких движений. Она знала, как могут быть жестоки дети его возраста!

– Я не это хотела сказать. С такими очками, как у тебя, взор действительно получается орлиным!

– Да, они очень хорошие, – промямлил он, но когда отвернулся к стене, она поежилась. Он хороший парень. Конечно, иногда доводит ее. Но это он не со зла.

Она подошла и присела на его кровать.

– Эй, прости, я не хотела. Просто у меня настроение не то.

– Знаю, – кивнул он.

– А ты побывал на других аттракционах?

– Па водил меня почти на все. Его чуть не укачало! А меня нет! И я не боялся в доме в привидениями. Сразу увидел, что они ненастоящие!

Она похлопала его по спине:

– Ты всегда был храбрецом.

– Да! Помнишь, когда в квартире погас свет? Ты испугалась, а я нет!

– Помню.

Видимо, он удовлетворился ответом. Но вдруг снова притих, а когда заговорил снова, она едва расслышала:

– Ты скучаешь по ма?

Ронни получше укрыла его.

– Да.

– Я вроде как тоже. И мне не понравилось быть здесь одному.

– Па был в соседней комнате, – напомнила она.

– Знаю. Но все равно рад, что ты вернулась.

– Я тоже.

Он улыбнулся, но тут же вновь помрачнел.

– Как по-твоему, с ма все в порядке?

– Конечно, – заверила она. – Но я точно знаю, что и она по тебе скучает.

Утром Ронни разбудило солнце, заглядывающее в окна. Она не сразу поняла, где находится. Посмотрела на часы и не поверила глазам.

Восемь утра?

Она плюхнулась обратно в постель и уставилась в потолок, прекрасно понимая, что о сне не может быть речи. При таком ярком солнце? Да и отец уже барабанит на пианино в гостиной.

Тут она вспомнила прошлый вечер, и гнев на отца разгорелся с новой силой.

Добро пожаловать в очередной день в раю!

За окном слышался отдаленный рев моторов. Ронни встала, раздвинула занавески и тут же испуганно отскочила при виде енота, сидевшего на рваном мешке с мусором. Енот уже успел разбросать мусор по всему двору, но выглядел таким симпатичным, что она постучала пальцами по стеклу, стараясь привлечь его внимание. И только сейчас заметила на окне решетки.

Решетки на окне. Как в тюрьме.

Стиснув зубы, она развернулась и промаршировала в гостиную. Джона смотрел мультики и ел хлопья из миски. Отец мельком взглянул на нее и продолжил играть.

Она подбоченилась, ожидая, пока он остановится. Он не остановился. Она заметила, что фотография, хоть и лишилась стекла, по-прежнему стоит на пианино.

– Ты не можешь держать меня взаперти все лето! Не будет этого! – выпалила она.

Отец, продолжая играть, поднял глаза:

– О чем ты?

– Ты поставил решетки на окно. Я что, заключенная?

– Говорил я, что у нее крыша едет, – прокомментировал Джона, не отводя взгляда от телевизора.

Стив покачал головой. Пальцы по-прежнему бегали по клавишам.

– Я ничего не ставил. Они уже были в доме.