Возвращение

– Значит, Карл приходился вам дедушкой?

– Да, по материнской линии.

– Кажется, он про вас рассказывал. Вы ведь хирург? И военный?

– Уже нет. – Я замялся: – Простите… я так до конца и не понял, зачем вы пришли?

– Ах да. – Женщина махнула в сторону дома: – Я заканчивала обход, увидела свет в окнах и решила на всякий случай заглянуть.

– Нельзя уже и свет включить?

– Да нет, дело не в этом, – улыбнулась Натали. – Сейчас я вижу: все в порядке, и мне не следовало вас тревожить. Просто пару месяцев назад, сразу после смерти вашего дедушки, нам сообщили, что здесь горел свет. Дом, по идее, должен был пустовать, и я решила проверить, в чем дело. У меня возникло чувство, что здесь кто-то жил. Никаких повреждений я не заметила, только взломанную заднюю дверь, но, учитывая свет в окнах, я решила: за домом надо присматривать. С тех пор я изредка сюда заглядывала – убедиться, нет ли непрошеных гостей. Бродяг, нелегалов, беспризорников или наркоманов, подпольно варящих мет.

– А что, в этих краях таких много?

– Не то чтобы много. Как и везде. Работенки нам хватает.

– К слову, я – не наркоман.

Она взглянула на бутылку у меня в руке:

– Алкоголь – тоже наркотик.

– Даже пиво?

– Без комментариев, – усмехнулась Натали.

Я решил, что она немного младше меня. Светлые волосы собраны в слегка растрепанный пучок, а глаза настолько голубые, что хоть сейчас разливай по бутылочкам и продавай в супермаркетах. Чертовски красивая женщина, а что еще важнее – без обручального кольца.

– Может, осмотрите дом? – предложил я.

– Нет, я рада, что теперь все в порядке. Мне очень нравился Карл. Мы с ним болтали на фермерском рынке, где он торговал медом.

Я помнил, как по субботам сидел вместе с дедушкой у придорожного лотка, однако на рынке мы не бывали. Впрочем, с тех пор Нью-Берн сильно изменился: появились новые кафе, магазины, предприятия. Впрочем, в Александрии – одном из придатков Вашингтона – в пять-шесть раз больше жителей, и даже там, думаю, мужчины не давали бы проходу Натали Мастерсон.

– Расскажите подробнее, кто мог поселиться в моем доме.

Меня это не слишком заботило, просто не хотелось отпускать Натали.

– Я уже сказала все, что знаю.

– Вы не могли бы подойти ближе? – попросил я, показывая на ухо. – А то я плоховато слышу. Попал под обстрел в Афганистане.

Слышал я прекрасно; внутреннюю часть уха снаряд не повредил, пусть даже внешнюю снес напрочь. Да, признаю: порой я умышленно давлю на жалость. Я снова сел в кресло-качалку, надеясь, что Натали не задалась вопросом, почему я пожаловался на слух только сейчас. Фонарь освещал ее лицо; она какое-то время разглядывала мой шрам, затем поднялась по ступенькам и, развернув ко мне второе кресло-качалку, села. Правда, сперва отодвинула его подальше.

– Благодарю, – сказал я.

Натали улыбнулась – не слишком тепло: похоже, сомневалась, что я плохо слышу, и раздумывала, не зря ли села. Зато улыбка была достаточно широкой, чтобы я полюбовался на ровные белые зубки.

– Как я уже сказала…

– Вам удобно? – перебил я. – Не хотите ли чего-нибудь выпить?

– Спасибо, мистер Бенсон, я на работе.

– Зовите меня Тревором. И пожалуйста, расскажите все с самого начала.

Моя собеседница вздохнула и – могу поклясться – чуть не закатила глаза.

– В прошлом ноябре, после смерти Карла, одна за другой зарядили грозы. Молнии сверкали вовсю, в трейлерном парке неподалеку даже сгорел фургон. Приехали пожарные, я – следом, и после того как огонь потушили, один из парней обмолвился, что любит охотиться на дальнем берегу речки.

Кивнув, я вспомнил выгоревший остов фургона, который заметил в первые дни после переезда.

– В общем, пару недель спустя я вновь столкнулась с этим пожарным, – продолжила Натали, – и он рассказал, что видел в окнах вашего дома свет. Причем два или три раза. Словно кто-то носил свечу из комнаты в комнату. Парень смотрел издалека, и возможно, ему почудилось. Однако он решил мне сообщить, потому что видел свет не единожды. К тому же он знал о смерти Карла.

– Когда это было?

– В прошлом декабре. В середине месяца. Неделю или две стояли морозы, и я бы не удивилась, если бы кто-то и правда залез в дом, чтобы согреться. В следующий раз проезжая мимо, я заметила, что задняя дверь сломана, а ручка едва держится. Я зашла в дом, бегло осмотрелась, но никого не обнаружила. Признаков вторжения не было. Никакого мусора, кровати заправлены. На первый взгляд ничего не пропало. Хотя… – Она нахмурилась, припоминая.

Я глотнул пива, ожидая продолжения.

– На кухонном столе стоял полупустой короб со свечками, а две, с почерневшими фитильками, лежали рядом. Еще я заметила, что часть столешницы не покрыта пылью, словно кто-то там ужинал. На кресле в гостиной, возможно, сидели – на соседнем столике тоже не было пыли. Весомых доказательств я не нашла, однако на всякий случай принесла из амбара доски и заколотила заднюю дверь.

– Спасибо! – поблагодарил я за рассказ.

Натали кивнула. Похоже, эта давняя история по-прежнему не давала ей покоя.

– Вы случайно не заметили, что каких-то вещей не хватает? – поинтересовалась она.

Немного подумав, я помотал головой.

– Вообще-то мне сложно судить. Я уже несколько лет сюда не приезжал, не считая похорон в октябре. А ту неделю я помню довольно смутно.

– Задняя дверь была цела?

– Я зашел через парадную, но точно проверил замки перед отъездом. Думаю, заметил бы поломку. Я ведь выходил на заднюю веранду.

– А когда вы сюда переехали?

– В конце февраля.

Натали задумчиво посмотрела на дверь.

– Вы все-таки считаете, что кто-то сюда вломился? – немного подождав, спросил я.

– Сама не пойму, – призналась помощник шерифа. – Обычно в таких случаях я нахожу сломанные вещи и мусор: бутылки, фантики, всякий хлам. К тому же бродяги перед уходом не заправляют постель. – Натали побарабанила пальцами по подлокотнику. – Вы уверены, что все на месте? Оружие? Бытовая техника? А может, ваш дедушка хранил в доме наличные?

– Насколько я знаю, денег и техники у деда почти не водилось. А ружье я нашел в шкафу, когда приехал. Кстати, оно все еще там. Небольшой дробовик, чтобы диких зверей отгонять.