Северный склон

Лежу. Слышу стук колес вагонов набирающего скорость поезда…

Жду трагического исхода…

Вдруг стало тихо; поднимаю голову, открываю глаза – передо мной ничего нет. Оглядываюсь назад и вижу, как от меня убегает красный огонек, прикрепленный к последнему вагону удаляющегося товарного состава. Быстро поднимаюсь и догоняю своих приятелей.

Примерно через дней десять кончились деньги. Что делать? Решаю ехать в город Харьков. Оставляю своих приятелей. Вечером сажусь на подножку с обратной стороны вагона пассажирского поезда, идущего в сторону Харькова. Время года – конец ноября-начало декабря. Я в пиджаке, но в шапке-ушанке. Сел на подножку, обхватив перила, закрыв руки на «замок». Поезд набирает скорость. Мне становится все холоднее и холоднее. Ветер пронизывает насквозь, нет терпения. Решил броситься с подножки в невидимую снежную пелену, поднимающуюся из-под колес поезда и встречного ветра. Но не могу расцепить окоченевшие руки. Затылком стучу в дверь вагона. Оказавшийся в тамбуре проводник открывает дверь, расцепляет мне руки и помогает зайти в вагон. В вагоне я занимаю третью багажную полку, обхватив теплую трубу, согреваюсь и так засыпаю…

В Харькове попал в детский приемник-распределитель, откуда был направлен воспитанником на кожевенный завод в город Шебекино Белгородской области. Здесь я работаю учеником слесаря, хожу в школу, учусь играть в духовом оркестре. Вынашиваю намерение стать музыкантом…

В связи с этим мне советуют старшие «коллеги» начать эту подготовку в военном оркестре. С помощью депутата Верховного Совета СССР тов. Серикова добиваюсь зачисления меня воспитанником военного оркестра 163-го стрелкового полка в городе Белгороде. В оркестре нас три воспитанника: Вова Бочаров, Вася Губарев и я…

Нас взяли на полное материальное обеспечение. Изучали с нами дисциплинарный устав, устав внутренней и караульной службы. Кроме игры в оркестре все мы по очереди дежурим сигналистами по части, на стрельбищах, участвуем в учениях и походах полка. Учимся в вечерней школе рабочей молодежи. Здесь меня принимают в комсомол.

Наша тройственная фантазия приводит к тому, что решаем вместе податься в моряки. С этой целью в 1938 году увольняемся из полка и втроем едем в город Севастополь. Но там нам не везет. Нас не берут на военные корабли. Не хватает по 1–2 года возраста. Они возвращаются в Белгород, а я еду в свое село и прямо со станции прихожу в сельсовет, секретарем которого оказался мой соученик по школе, но старших классов. Объясняю ему, в чем дело, он меня понимает и в течение 20–30 минут оформляет и выдает мне свидетельство о рождении на один год старше. Вместо 1923-го я теперь стал 1922 года рождения. Взяв свидетельство о рождении, прямо из сельсовета возвращаюсь на станцию, а оттуда еду в город Севастополь, где меня принимают и зачисляют в музкоманду линкора «Парижская Коммуна» эскадры кораблей Черноморского флота.

(В конце Великой Отечественной войны линкор был переименован и назывался «Севастополь»).

В связи с тем, что корабль часто выходил в открытое море на учения, в походы, я не имел возможности учиться в школе. А от комиссара корабля политуправление флота требовало, чтобы я, как воспитанник, учился. По этой причине я уволился и 10 мая 1940 года списался с корабля, уехал в город Москву…

В Москве меня приняли воспитанником – музыкантом духового оркестра Московского Дважды Краснознаменного Военного политического училища им. В. И. Ленина. Оркестр этого училища на 50–60% был укомплектован воспитанниками – выпускниками Ростовской н/Д и московских музыкальных школ. В декабре 1940 года приказом начальника училища меня зачисляют красноармейцем срочной службы.

В период прохождения службы воспитанником, а затем и солдатом устанавливаю и поддерживаю близкие, дружеские отношения с Николаем Левшиным, Борисом Титовским, Николаем Баландиным, Анатолием Евполовым, Олегом Буданковым. В целом личный состав оркестра – это была спаянная дружбой и товариществом единая семья, в которой жили по принципу «все за одного, один за всех».

Нужно прямо сказать, что служба воспитанником в 163-м СП, на линкоре «Парижская Коммуна» и в Московском военно-политическом училище им. В. И. Ленина, общение с людьми, умудренными жизненным опытом, не только спасли и дали путевку в жизнь, но уже в этом возрасте научили глубже понимать жизнь, привили любовь к Социалистической Родине.

В подтверждение этого вкратце могу сослаться на то, что наряду с оркестровой службой с нами занимались и политической подготовкой. С нами проводили политзанятия, в том числе и по краткому курсу ВКП (б). Такие занятия проводили опытные политработники и комиссары. Мы слушали лекции о международном положении и на другие темы, которые читали люди, получившие известность и признание в этих кругах.

Наше училище готовило политических работников и комиссаров для Советской Армии. В нем учились курсанты и проходили переподготовку политруки и комиссары, многие из которых уже участвовали в боях за Социалистическое Отечество на Хасане, Халхин-Голе, участвовали в финской кампании, в задержании шпионов и разгроме банд на границах Союза ССР. О подвигах многих из них мы знали по их личным рассказам, из газет, журналов и других материалов. Это имело благотворное влияние на наше воспитание.

Многое давало нам в воспитании патриотических чувств участие на военных парадах на Красной площади войск Московского гарнизона по случаю празднования годовщины Октябрьской социалистической революции, первомайских торжеств и Дня физкультурника.

Находясь на Красной Площади у Мавзолея В. И. Ленина в составе тысячетрубного сводного военного оркестра в течение всего военного парада войск Московского гарнизона, воочию видели на трибунах Мавзолея всех руководителей партии и советского правительства, во главе которого тогда находились И. В. Сталин, В. М. Молотов, М. И. Калинин, прославленные маршалы К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный и др. партийно-государственные деятели и военачальники Советской Армии.

Сам факт нахождения на главной площади страны у стен Мавзолея бессмертного В. И. Ленина, в составе сводного оркестра по случаю великого торжества и обеспечивая это торжество, с трибун которого принимают парад руководители партии и правительства первого в мире социалистического государства, говорит сам за себя и ко многому обязывает.

В наше время это торжество смотрят миллионы советских людей в нашей стране и за рубежом по телевидению. Тогда же такой великой чести удостаивались немногие. На участника парада на Красной площади тогда смотрели как на человека, видевшего так много! У него об этом расспрашивая, а он рассказывал обо всем виденном торжественно, как о весьма важном событии.

В конце ноября 1940 года в Москве умер один из секретарей коммунистической партии Чехословакии. Наш оркестр обеспечивал его похороны. В похоронах принимали участие и деятели Коминтерна. В момент прощания с усопшим и совершения ритуала последних почестей выстроились представители Коминтерна.

В их числе находились Генеральный секретарь Исполнительного комитета Коминтерна, руководитель заграничного бюро ЦК БРП Георгий Димитров, Генеральный секретарь коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури и др., которых тогда довелось увидеть впервые.

Пламенную Долорес Ибаррури мне приходилось видеть и слушать ее выступление перед рабочими Московского станкостроительного завода «Красный пролетарий» и после этого случая.

В наши дни, когда приходится читать об этих великих людях, я с благодарностью вспоминаю тот случай.

Для нас, музыкантов нашего подразделения, всегда составляло большую радость и честь играть оркестром в порядке шефской помощи на сцене прославленного в нашей стране и за рубежом театра МХАТ им. А. М. Горького, в постановках «Три сестры», «Дни Турбиных» и др., в которых требовалось исполнение маршей духовым оркестром. Бывая за кулисами сцены театра и на его репетициях, каждый из нас имел возможность видеть «в жизни», а не только на сцене, стоять рядом и быть свидетелем какого-либо делового или обыденного разговора с такими великими титанами в искусстве, как В. И. Немирович-Данченко, О. Л. Книппер-Чехова, М. И. Тарханов, И. М. Москвин, А. Н. Тарасова, И. П. Хмелев, Б. Г. Добронравов.

Зная о том, что мы воспитанники училища и «шефст-вуем» над ними, некоторые из них подходили к нам и в непринужденной, сердечной форме беседовали с нами. При этом они интересовались нашими делами, планами на будущее, давали отцовские напутствия. Так беседовали со мной И. М. Москвин и А. К. Тарасова перед выходом на сцену во время постановки «Три сестры».

Осенью 1940 года прославленный коллектив МХАТа отмечал 42-летие со дня основания своего театра. На это торжество были приглашены шефы – отличники боевой и политической подготовки нашего училища, в числе которых был и наш духовой оркестр, исполнивший ряд музыкальных произведений в одном из фойе театра.

Состоялась торжественная часть. С докладом выступил В. И. Немирович-Данченко, который и сообщил о награждении орденами и медалями Союза ССР ведущих артистов театра.

В тот вечер мне впервые удалось увидеть прославленного советского летчика, дважды Героя Советского Союза генерала Г. П. Кравченко, обращавшего на себя внимание не только высокими правительственными наградами, двумя золотыми Звездами Героя, но и подтянутой внешностью и стройной выправкой.

Однажды весной 1941 года мой сослуживец Николай Мирошниченко предложил мне поехать с ним на киностудию «Мосфильм» – сняться в кино. Такое его предложение меня удивило. Поняв это, Николай успокоил меня тем, что снимать нас будут не в главных ролях, а в так называемых массовых сценах, и объяснил, что нас туда приглашает режиссер-постановщик фильма «Сердца четырех» Юдин. Я согласился. Директор оркестра Б. Л. Бондарев нам разрешил поехать на киностудию с условием, что к 12 часам мы возвратимся в часть.

Приехав на киностудию, мы узнали, что будем сниматься в кинофильме «Сердца четырех», многие сцены которого уже отсняты в летних лагерях нашего училища на станции Кубинка, в 70 км от Москвы по Можайскому шоссе.

Мы переоделись в форму рядовых танкистов и совместно со старшим лейтенантом Колчиным (артист Самойлов) командиром танкового полка подполковником Антоновым, (артист ф.и.о. не помню) и другими находились для отснятия кадра в ожидании актрисы Серовой, игравшей в этом фильме роль молодого ученого-математика.

В этот день планировалось отснять кадр встречи командира полка подполковника Антонова с Галиной Мурашовой вечером в клубе полка, где она ему рассказывает в фойе об успешно проведенных накануне занятиях с командным составом полка, что она осталась довольна и согласна в таком составе и впредь проводить занятия.

В действительности же на эти занятия явился только старший лейтенант Колчин. Между Колчиным и Мурашовой на занятиях произошел инцидент, из которого они поняли, что неравнодушны один к другому.

Во время этой беседы Антонова с Мурашовой нужно было создать в фойе обстановку, типичную для клуба воинской части, в которой отдыхают солдаты и командиры части. Вот эту-то сцену в числе других мы и «играли».

Отработка и съемка этого кадра фильма были назначены на 10 часов утра. В указанное время Серова позвонила и сказала, что она задерживается на репетиции в театре и на студию приедет к 11 часам 30 мин. – 12 часам. Решили ждать. Однако она снова позвонила,… короче говоря, приехала она к 17 часам, и эта сцена была отснята.

Оставшись довольными тем, что мы оба «попали в кино», уехали в училище, а когда возвратились, то узнали, что оркестр по наряду коменданта Москвы уехал на игру. Беды не миновать! После возвращения оркестра с игры капельмейстер Б. Л. Бондарев перед строем объявил нам по 15 суток неувольнения в город.

В наши дни, когда демонстрируется этот фильм, я иногда хожу на его просмотр, кроме описанного эпизода вижу еще и себя стоящим перед строем оркестра, и мне объявляется дисциплинарное взыскание. Что сделаешь, – так было…

Это был 1941 год. Пламя Второй мировой войны уже бушевало на Европейском и Азиатском континентах. В Европе фашистской Германией порабощены Польша, Чехо-словакия, повержена Франция, оккупированы Бельгия, Голландия, Дания и Норвегия. Возникла угроза вторжения немецких фашистов в Англию. Фашистская Германия подчинила себе Венгрию, Румынию и Болгарию.

Итальянские фашисты хозяйничали в Албании и Северной Африке. Япония – в Юго-Восточной Азии.

На политзанятиях и лекциях лекторы и пропагандисты все чаще и чаще говорят об агрессивных устремлениях фашистских режимов Германии, Италии и милитаристской Японии. О напряженной обстановке в мире, подозрительной возне у государственных границ Союза ССР, строительстве новой линии Маннергейма и восстановлении разрушенных ДОТах и ДЗОТах.

По некоторым предпринимаемым мерам догадываемся об усилиях Верховного Командования Красной Армии, направленных на укрепление обороноспособности наших войск. Так, в нашем училище в апреле и мае 1941 года на год раньше состоялись ускоренные выпуски курсантов и слушателей. Оставшиеся стали заниматься по сокращенной программе. Выпускников училища в абсолютном большинстве направляют в войска, дислоцирующиеся у западных границ страны и Прибалтики. Нас чаще предупреждают о бдительности.

22 июня 1941 года – воскресный день, обычный выходной день. Однако увольнение в город курсантам и даже слушателям почему-то отменено. Нам выходить из училища запрещено. Командный состав училища ведет себя как-то не так, как всегда. У всех выражение лиц озабоченное, серьезное. Видно по всему, что произошло что-то серьезное и важное, но что именно, мы, музыканты, пока не знаем.

Где-то часов в 11 к нам в подразделение пришел бывший воспитанник оркестра, а теперь курсант училища Женя Петров, который нам «по секрету» и рассказал о вероломном нападении фашистской Германии на нашу Родину. В 12 часов того же дня состоялось выступление по радио Наркома Иностранных дел СССР В. М. Молотова. Из сделанного им заявления Советского правительства стало известно о навязанной советскому народу Великой Отечественной войне. В училище сразу же состоялся митинг. Все участники митинга заклеймили вероломство врага и поклялись защищать Советскую Родину до последней капли крови.

Наш оркестр играл сезон на детской площадке, а вечером – на эстраде Парка культуры и отдыха им. А. М. Горького. В связи с войной в парке не играем. Теперь наш оркестр целиком и полностью выполняет возложенные на него функции по училищу. В основном находимся в летних лагерях на станции Кубинка, но некоторая часть личного состава оркестра несет службу на зимних квартирах в училище. После войны в этом здании размещалась академия Генерального штаба Министерства обороны СССР им. К. Е. Ворошилова, а в наши дни – Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы.

3 июля 1941 года вскоре после подъема было объявлено о том, что по радио будет передано важное правительственное сообщение. Ровно в 8 утра по радио выступил с известным обращением к народу Председатель Государственного Комитета Союза ССР И. В. Сталин.

По поручению ЦК партии и правительства И. В. Сталин рассказал народу о смертельной опасности, нависшей над Родиной, потребовал покончить с благодушием, беспечностью, о перестройке на военный лад и мобилизации всех сил на разгром врага. Это выступление нельзя было слушать равнодушно. Сразу же после окончания выступления председателя ГКО по радио в подразделениях и у нас были проведены беседы.

Где-то часов в 9–10 утра в июле (даты точно не помню) 1941 года откуда-то с высоты раздался сильный пронзительный шум со свистом, и тут же, снижаясь, пронесся падающий неизвестный самолет и упал в 2–3 км от лагеря нашего училища в сторону г. Можайска. В том же направлении пролетело несколько наших истребителей. Через 20–30 минут мы узнали, что нашими истребителями был сбит фашистский стервятник. В 12 часов этого же дня в последних известиях на всю страну было передано о том, что на большой высоте над Москвой был обнаружен и сбит фашистский самолет-разведчик.