Конец империи

Впервые за прошедшие дни мнение клона совпало со словами властелина. Оба не хотели подчиниться захватчикам. Они, дети дикого, но гордого мира, предпочитали скорее умереть, чем стать рабами, существами второго сорта, с которыми могут сделать все, что угодно. Впрочем, такой же философии придерживались и земляне. Солдаты удачи воевали за деньги, за золото, за славу, но не из страха перед хозяевами.

Ночь прошла спокойно. Тихо потрескивали сухие ветки в костре, изредка откуда-то издалека доносился вой неизвестного животного. Как выглядел этот представитель местной фауны, путешественники не знали. Они мало обращали внимание на природу планеты. Лишь когда мутировавшие хищники нападали, людям приходилось вспоминать об окружающем их мире.

И Храбров, и Тино, и аланцы понимали, что это большое упущение. Однако времени на изучение Оливии не хватало. А потому за невежество постоянно приходилось платить человеческими жизнями. Природа безжалостна к своим неразумным детям.

Стоило Сириусу озарить восток багряным светом, как де Креньян начал поднимать отряд. Предстоял тяжелый, длинный переход, и выйти нужно было как можно раньше.

Воины вылезли из-под одеял, лениво потягивались, не спеша, собирали рюкзаки.

На привале группа всегда занимала круговую оборону. Каждый наемник раскладывал рядом с постелью запасные обоймы, гранаты, делал небольшое укрытие из камней. Если, конечно, позволяли условия.

На сооружение лагеря уходило много времени, но меры предосторожности земляне соблюдали неукоснительно. Жизнь научила воинов ценить собственную безопасность.

Спустя полчаса путешественники начали восхождение. Несмотря на довольно пологий подъем, идти было нелегко.

То и дело приходилось огибать гигантские валуны. Регулярно попадались глубокие трещины, в одну из которых чуть не угодил Белаун. В последний момент аланца удержала за руку Рона. На слова благодарности у Вилла просто не хватило сил, он лишь кивнул головой.

К огромной радости путников, через пару километров поверхность выровнялась. Оглянувшись, Олесь с интересом осматривал окрестности. Учитывая, что на подъеме росли лишь небольшие кусты, сделать это труда не составляло.

Вдали виднелась ровная гладь болота, частично закрываемая лесной полосой возле реки. По расчетам Храброва, расстояние между Аусвилом и пропастью составляло около двадцати пяти километров. Значит, на востоке идет значительное сужение территории.

Вывод напрашивался сам собой – отряд движется к горам. Именно там, среди снежных вершин и гигантских ледников, рождалась река.

Передохнув несколько минут, группа двинулась дальше. Вновь, как и три года назад, земляне ступили под сень высоких стройных деревьев. Чем-то они напоминали земные сосны, но имели синеватую кору и довольно большие листья на вершине кроны.

Лучи светила, пробиваясь сквозь густые ветви, создавали волшебный таинственный полумрак. Великолепная видимость позволяла воинам не бояться внезапного нападения.

Постепенно шедший впереди де Креньян начал забирать к северу. Таким образом, наемники намеревались достичь пропасти. Не существовало другого способа обнаружить знакомую тропу. И хотя спуститься на равнину можно было где угодно, друзья хотели найти расщелину. В какой-то степени это была дань памяти Слиму Бартону.

Жак вышел на край скалы и окинул взглядом гигантское пространство, покрытое густым лесом. Синеватое море деревьев в туманной дымке уходило далеко за горизонт.

Француз не выдержал и издал громкий, восхищенный крик. Тотчас из кустов выскочили Воржиха, Стюарт и Аято. Они на ходу передергивали затворы автоматов.

– Что случилось? – воскликнул поляк.

– Красота-то какая! – с улыбкой ответил де Креньян. Воины резко остановились.

– Черт тебя подери! – выругался Пол. – Я уж подумал, опять нарвались на какое-нибудь чудовище.

– Здесь их нет, – спокойно возразил маркиз. – Радиация почти не задела этот уголок Тасконы. Не знаю, почему, но городов в восточной части материка было немного, а потому и ракеты сюда не направили.

Вацлав подошел к краю утеса и посмотрел вниз.

– Матерь Божья! – вырвалось у гиганта. – Неужели мы будем спускаться вниз? Это же самоубийство!

– Нет, – усмехнулся самурай. – Вполне обычное занятие для наемника. Три года назад группа поднималась на скалу. Вот когда был настоящий кошмар! Если бы не Виола, мир его праху, нам бы никогда не осилить столь высокую стену.

Между тем из леса вышли остальные члены отряда. Напряженные лица, в глазах тревога, оружие наготове. Крик Жака всполошил всех.

Осознав, что опасности нет, люди расслабились. Путешественники с волнением приближались к краю пропасти. Невозможно было остаться равнодушным к величию и красоте природы.

Для выражения своих чувств не хватало слов. Воины просто стояли и молча созерцали завораживающую картину.

Они словно находились на границе двух миров. Хотя, наверное, так оно и было. Позади остались пустыня Смерти, служба в аланской армии и полоса разочарований.

Впереди их ждал народ, пытающийся сохранить многовековую культуру, свои бескрайные леса. И еще их ждала надежда на новую, счастливую жизнь. Человек – странное существо. Даже в самые худшие времена он верит в лучшее, тешит себя мечтами и грезами.

– Редко увидишь подобное чудо, – наконец произнес Троул. – Больше половины своей жизни я провел на космических базах. А там только металлические кровати, самосветящиеся стены и заклепки на полу. И только здесь, на Тасконе, мне довелось узнать, как великолепен и прекрасен мир. Я долго пытался понять, почему совершил побег с базы и помог вам. Теперь ответ очевиден. Возвращаться в стальную тюрьму на орбите планеты – выше моих сил. Я – человек и имею право наслаждаться красотой природы.

– За эту роскошь нередко приходится платить кровью! – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила Салан.

– Ради свободы я готов на любые жертвы, – вымолвил Рон. – Лучше прожить лет пять дикарем на Оливии, чем десятилетиями прозябать в цивилизованной резервации. Мне надоело быть изгоем…

– Отлично сказано, – поддержал лейтенанта Тино. – Человек должен уважать свое человеческое достоинство.

Найти расщелину большого труда не составило. Она находилась в шести километрах от места выхода.

Взглянув вниз, Олесь увидел заржавевшие клинья в камнях, исковерканные карабины и болтающиеся обрывки троса. За три года старое костровище полностью заросло, и лишь огромные валуны помогали сориентироваться.

Громко разговаривать на унылом, мрачном утесе никто не решался. Здесь совершилось предательство, стоившее жизни хорошему человеку.

В трещине было немало удобных террас и выступов. Быстро размотав веревки, воины начали спуск.

Спустя примерно час группа уже находилась у подножья. Воржиха то и дело бросал взгляд вверх. Ему до сих пор не верилось, что еще десять минут назад он стоял на вершине гигантской стены.

Незаметно для себя Вацлав чуть отклонился в сторону и обо что-то споткнулся. Когда поляк опустил глаза, по телу его пробежала нервная дрожь. Прямо перед ним лежал скрюченный, полуистлевший скелет.

– Сюда, сюда! – прокричал Воржиха.

К гиганту тотчас подбежали земляне и аланцы. Несколько мгновений путешественники смотрели на мертвеца.

Воины привыкли к виду крови, к смерти друзей и врагов, но сейчас этот найденный покойник – словно мрачное послание из прошлого.

Первой пришла в себя Линда. Она осторожно разорвала истлевшую одежду мертвеца и достала металлический жетон. Теперь сомнения окончательно рассеялись. Перед ними лежали бренные останки Слима Бартона.

– Вот скотина! – возмущенно сказал де Креньян. – Агадай скинул его в пропасть. То ли на потеху, то ли желая подтвердить свое предательство.

– Сейчас это уже не имеет значения, – возразил Аято. – Их души давно предстали перед богом. Только он рассудит по справедливости. Нам же следует предать тело бедняги земле.

Без лишних возражений Вацлав, Эриксон и Карс принялись рыть могилу. С помощью мечей и кинжалов выкопать глубокую яму в плотном дерне непросто.

Вскоре первую тройку сменили Храбров, Стюарт и Дойл. Работа значительно ускорилась.

Тем временем Салан, Мелоун и Тино завернули скелет в одно из одеял. Все было готово к погребению.

Воржиха тихо прочитал молитву, тело опустили в могилу и засыпали землей. Среди густой травы появился небольшой скорбный холмик. Сверху на него положили массивный камень – своеобразный символ всех религий.

После непродолжительного отдыха отряд двинулся дальше. Найти тропу трехлетней давности сразу не удалось, но на карте Кайнца было четко отмечено направление.