Стоп. Какая-то тень. Вскидываю карабин и ору что есть мочи:
– Стой, кто идет? Голос из темноты отвечает:
– Разводящий с проверяющим.
Думаю: «Черт бы вас побрал, хорошо хоть за ловлей крыс не застали, Командую:
– Разводящий ко мне, остальные на месте.
Подходит Мишка Панин, сержант, мой « ком. от», всегда важный и слегка надменный. Отец у него полковник большая шишка в Подмосковье, так что Мишка в своем поведении не виноват, ему надо поддерживать статус «ну настоящий полковника сын».
– Кого привел? -спрашиваю я Мишку.
– Дежурного по училищу, – отвечает он.
Фигня, сегодня полковник Казымов дежурным, сейчас начнутся шутки-прибаутки в лучших традициях Советской Армии и предупреждение, что: «главное на посту- это не охрана и оборона, а не баловаться с оружием», -думаю я и командую в темноту
– «Продолжить движение!».
Подходит полковник Казымов, рожа недовольная – запах не нравиться.
– Первый вопрос, часовой, почему у тебя на посту такая вонь?»
– Свиньи, товарищ полковник!» – кричу я, вытянувшись по стойке смирно.
– Неправильно. Свиньи, как и полковники которые не на дежурстве, как я, ночью что? Отдыхают, – спросил и ответил он.
– А воздух это ты саонизировал при виде полковника, часовой, вот так!» И он негромко рассмеялся.
Чтобы научиться понимать эти шутки, надо в армии прослужить лет 15, а так тонко шутить могли только офицеры, начиная с подполковника.
Во весь голос заржал Мишка, шутку он понял, она ему понравилась. Он ведь потомственный военный, воспитанный на шутках с пеленок.
Мне было не смешно.
– Ладно, уже серьезно – неси службу как положено! Обращаю особое внимание на порядок применения оружия – десять раз спроси, а потом применяй, а лучше не применяй, не в Америке находимся, понял?
– Так точно товарищ полковник! – бодро ответил я.
Ушли. А я остался на посту один со свиньями, крысами и со своими мыслями.
– Вот закончу училище, получу лейтенантские звезды, буду хоть небольшим поначалу, но командиром. Не надо будет в караул этот «вонючий» ходить пол дурацкий по субботам стеклышком шкрябать, а потом натирать его мастикой, да и много чего будет не надо». И приободренный своей безоблачной будущей жизнью я подхватил карабин «На – плечо», распугивая крыс и мешая сладкому сну свиней, которые, как и полковники, по ночам отдыхают, принялся печатать парадный шаг.
Романтика и выправка – вот что привлекает пацанов поступать в военное училище, а рекламным щитом и главным агитпунктом Советской Армии были, есть и будут парады. Танки, ракеты в едином, монолитном строю четко чеканят шаг войны. Глаз любуется у подвыпивших колхозников, рабочих и «жидоватой прослойки», когда на площадь выкатывает вся мощь Великой державы.
Да, парады мы запомнили на всю жизнь.
ПАРАД – когда за два месяца до торжественного прохождения нас поднимают в 4.45 вместо 7.00, как положено согласно распорядка дня. Мы быстро одеваемся, умываемся и в 5.00 на плацу. Там уже курит комбат- капитан Малов, высокий, интересный мужчина, широченные плечи, атлетически сложенная фигура, мастер спорта по плаванию по прозвищу «весло». Из-за больших надбровных дуг и мохнатых бровей лицо кажется свирепым, разговаривает и своим сверлящим, немигающим взглядом смотрит прямо в глаза. От этого становиться как-то не по себе. Всегда очень строг и требователен и, никогда ни кому, не дает поблажки.
Мы все его боимся, а значит уважаем.
– Батарея, разойдись, ко мне в колонну по 8 становись! – звучит ГРОМ в утренних сумерках.
Это голос нашего комбата. Какой-бы шум не стоял, кто-бы не командовал, но ЭТОТ ГОЛОС мы услышим и сделаем, так как он нам прикажет.
Согласно устава: «… военнослужащий должен знать свое место в строю, быстро и без суеты занять его», что мы и делаем, потолкавшись несколько секунд, замираем как вкопанные.
«КОРОБКА» готова. С двух сторон как боевое охранение, как конвой, как сторожевые псы стоят командиры взводов, готовые по команде комбата броситься на любого из нас и разорвать в клочья.
– Прохождение ПО-ШЕРЕНОЖНО дистанция 10 шагов,
– Первая шеренга —АРШ!, -гремит комбат.
Первая шеренга застучала по плацу каблуками.
Я, так – же как и все, марширую на месте, но при этом судорожно считаю шаги первой шеренги, потому что первой шеренге команду подает комбат, остальным правофланговые.
Я – правофланговый во второй, не в 3-й, не в 5-й, а во 2-й и сразу после громового голоса комбата вся батарея должна услышать мой голос, вся шеренга по моей команде должна рвануться вперед по моему трубному призыву, по моему реву.
Вот, наконец, первая шеренга в десятый раз ударила каблуком по плацу, и я скомандовал:
«ПРЯМО!»
Моя команда прозвучала как-то тихо и жалобно после властного громоподобного комбата мой голос звучал, как крик о помощи.
Это если на один ринг против боксера супер тяжеловеса выйдет боксер наилегчайшего веса. Разница будет разительной, тоже вроде бы боксер, но не гигант.
– Нога 20—25, рука до «конца» назад.
Не фига, иногда думаешь, до «конца» назад, расстояние между шеренгами, сам сказал, 10 метров, что ж у меня руки 10 метров или… ну такого вообще не бывает.
– Смирно, равнение направо!
– Равнение, равнение, правофланговый, подбородок вперед, а не челюсть, затылок лежит на воротнике шинели!
Правофланговый – это я.
У остальных срез подбородка смотрит на уровень 4-го этажа.
У нас учебный корпус 4-х этажный, был бы 5-ти, подбородок смотрел бы наверное на пятый, интересно, кто придумал этот срез подбородка? Врачи?
Нет, Бог, – он создатель.
– Что за сонные тетери!
Конечно сонные, время 5 утра.
– Вы что раненые мухи!