Вторжение

Вторжение
Николай Боевкин

Привет! Меня зовут Arthur, я компьютерный сыщик. Самый лучший в стране, скажу без ложной скромности. Да, я знаю, мнить себя совершенством никому не возбраняется. Но у меня есть неопровержимые доказательства – когда наши доблестные компетентные органы не справляются, они обращаются ко мне. Вот и сейчас… А дело-то, похоже, серьезное! Но я, конечно, опять окажусь на высоте. Потому как, помимо светлой головы, у меня есть еще… Что?! Не может быть! Е-бук у тя из рук! Это конец…

Вторжение

Николай Боевкин

Дизайнер обложки Николай Боевкин

© Николай Боевкин, 2019

© Николай Боевкин, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4483-4604-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Экран дернулся и погас. Ну электрики, ну паразиты, опять химичат с питанием. И я тоже хорош, давно уже надо бы купить бесперебойник, да все лень-матушка. Щелкнул панелью выключателя настольной лампы – нет, ток есть. Не во всем, видать, виноват Чубайс.

Ладно, дружок, сейчас посмотрим, что тебя беспокоит. Может, экранный адаптер полетел? Лично мне не нравятся все эти новомодные голосовые интерфейсы, предпочитаю старые добрые экран и клавиатуру. Наверное, я ретроград; но как только вижу человека, который беседует с компьютером, сразу вспоминаю секретаршу Вейценбаума, и меня душит смех.

Не знаете эту историю? Когда-то, на заре искусственного интеллекта, много спорили, какое поведение компьютера можно считать разумным. Известный тест, предложенный Аланом Тьюрингом, заключался в том, сможет ли человек, не зная, кто находится по другую сторону терминала, отгадать в своем собеседнике компьютер. И вот ряд ученых, желая удивить мир злодейством, ринулись писать программы, имитирующие поведение человека, чтобы выдать искусственный разум на-гора не в отдаленной перспективе, а немедленно. А для этого, как сами понимаете, программа должна хотя бы отдаленно представлять, о чем с ней толкуют.

Один из исследователей, Джозеф Вейценбаум, разработал программу «Элиза», видимо, в глубине души считая себя профессором Хиггинсом, обучающим бестолковую железку языку приличных людей. «Элиза» Вейценбаума косила под проводящего сеанс психотерапевта. У нас в России в те времена никто бы до этого не додумался, но он-то ведь американец. Вообще, идея гениальная, ведь психотерапевт должен в основном слушать пациента. Ну, вставит изредка реплику типа: «Расскажите мне о ваших проблемах поподробнее» или «Вы об этом тоже хотите поговорить, да?», и все дела.

Если подумать, можно и дальше продвинуться в этом направлении. Как вам, к примеру, искусственный исповедник? По-моему, очень ничего себе. Даже антураж идеально подходит под тест Тьюринга – никакого визуального контакта. А какая психологическая разгрузка в масштабах всего общества! А какая золотая жила для спецслужб, куда там «Одноклассникам» и «Фейсбуку»!

Так вот, Вейценбаум описал случай, когда секретарша попросила его выйти из кабинета, чтобы пообщаться с «Элизой» тет-а-тет, хотя и прекрасно знала, что это всего лишь программа.

Да что там секретарша! Некоторые практикующие психотерапевты предлагали доработать «Элизу» до клинического применения! Так и стоит перед глазами эта картинка: пустынные улицы американских городов и нация, прильнувшая к экранам персоналок и изливающая им свою душу. Ведь халявный психоаналитик для американца – почти то же самое, что бесплатный бензин.

А вот для самих психоаналитиков наступили бы тяжелые времена. Жаль, что Вейценбаум не сделал заодно электронного дантиста. Пришлось бы американцам опять идти в программисты, поскольку все так нежно любимые ими специальности оказались бы не востребованы. Хотя нет, погорячился. Остались бы еще юристы, от этой профессии у любого искусственного интеллекта крыша точно съедет.

Но, наверное, скоро и я привыкну, человек привыкает ко всему. Нынче ведь никого не удивляют люди, идущие по улице и оживленно разговаривающие сами с собой. А поначалу, когда телефонные гарнитуры только появились, это выглядело несколько диковато.

Да, сейчас первые опыты с искусственным интеллектом кажутся наивными, но не будем слишком строги, все ведь когда-то начинали. Если хотите постичь подноготную какого-нибудь сообщества – обратите внимание, как там относятся к промахам новичков. Учились когда-то водить машину или кататься на горных лыжах? Или, не дай бог, служили в армии? А вот вам противоположный пример – клубы самодеятельной песни, если сейчас кто-нибудь еще помнит, что это такое.

Особенно облажались с искусственным интеллектом японцы с их амбициозным проектом компьютеров пятого поколения. Сделали, видишь ли, ставку на аппаратную реализацию механизма логических выводов и базы знаний. Сразу было понятно, что ничего путного у них не выйдет. Ведь уже существующие в тот момент компьютеры подавляюще превосходили человеческий мозг как по объему и скорости передачи информации, так и по числу умозаключений в секунду. Так что увеличение этих показателей даже на два-три порядка все равно ничего принципиального дать не могло. Только белковые нейронные сети, в которых происходят приблизительно те же процессы, что и в человеческом мозге, дали необходимый и с таким нетерпением ожидаемый прорыв.

Похвалюсь, и у меня теперь такой белковый NG-компьютер, я приобрел его полтора года назад (дорогой, падла, просто кошмар) и теперь с полной уверенностью могу сказать – несомненно, какие-то зачатки интеллекта в нем есть.

Что-то я отвлекся с разговорами, пора что-нибудь и сделать. Открыл корпус, заглянул внутрь и остолбенел. Через прозрачную крышку процессорного модуля вместо идеально ровной структурированной светло-серой поверхности на меня смотрела желтоватая бесформенная масса.

Мой компьютер был мертв.

Глава 2

Но этого же просто не может быть!!! Никто еще точно не знает, сколько живут белковые процессоры, прецедентов не было. По общим прикидкам должно быть как минимум лет пятьдесят. Да, бывали случаи, когда компьютеры погибали, но это происходило только на этапе обкатки технологических процессов, да и выглядело совершенно по-другому. Сразу было ясно по реакциям, что с ним что-то не так, потом состояние ухудшалось, и через некоторое время – летальный исход.

Мой же всего три месяца назад прошел профилактический осмотр, и абсолютно все было в порядке. В дальнейшем тоже никаких настораживающих признаков, и вдруг – на тебе!

Может, что-то с напряжением? Какой-нибудь жуткий бросок? Да ну, ерунда, эти моменты давным-давно отработаны, защитные схемы многократно резервированы. Так что не вариант.

Ладно, будем надеяться, что Max, мой знакомый из Лаборатории, поможет разобраться.

Сейчас появилось много радетелей русского языка, как только услышат просто слово «лаборатория», сразу начинают занудствовать: «Лаборатория чего?» да «Что за лаборатория?» Я им всегда отвечаю – мол, в конце прошлого века, поди, не спрашивали: «Какой такой комитет?» Сами как-то соображали, что Комитет – он и в Африке Комитет. А сейчас чего, поглупели, что ли?

Этот Max занимается обучением и профилактикой белковых процессоров, в своем кругу мы называем его «инженером компьютерных душ».

На самом деле никакой он, конечно, не Max, его официальное имя – <hid:42F019B6-DCFC-4CD2-AB46-FEB20A1DF088>. Но разве можно общаться на таком формальном уровне?

А вы знаете, что hid не всегда был hid-ом? Вначале, когда в ISO[1 - ISO (International Organization for Standardization) – Международная организация по стандартизации] только еще планировали осчастливить весь род людской уникальными идентификаторами, ему дали название pid – Person Identifier. Термин изобрели заправляющие в ISO ребята из CIA[2 - CIA (Central Intelligence Agency) – Центральное разведывательное управление США], поднаторевшие в русской словесности еще во времена холодной войны, придумывая анекдоты про руководителей партии и правительства Союза ССР.

Естественно, они не преминули воспользоваться случаем, чтобы вставить пистон теперешним соратникам, а в недавнем прошлом – потенциальным противникам. Вы ведь прекрасно знаете, что в английском языке существительное, обозначающее инициатора какого-либо действия, образуется из соответствующего глагола прибавлением суффикса —er или, того хлеще, —or.

Наши представители в ISO, само собой, прошляпили этот момент, да и немудрено: еще их родители, наверное, забыли язык и реалии дорогой Отчизны. А вот первые отечественные обладатели pid-ов были очень недовольны, особенно почему-то дамы.

В общем, разразился грандиозный подпольно-технологический скандал, и pid быстренько заменили на hid – Human Identifier. Кстати, как потом оказалось после появления белковых компьютеров, очень удачно.

Ладно, пора собираться. Вынул из компьютера процессорный модуль, поместил его в транспортировочный контейнер, хотя чего уж теперь… Вышел на лестничную клетку, захлопнул дверь и прислушался. По негромкому тону в два килогерца убедился, что квартира обнаружила мое отсутствие и заняла круговую оборону. Береженого бог бережет!

Глава 3

В Лаборатории воняло озоном, длинные коридоры давили на психику. Какой же идиот догадался выкрасить здесь стены в цвет детской неожиданности?

Куда девались запах легкой свежести и ощущение безграничного простора высоких потолков? Кто замалевал элегантное оформление в ореховых тонах? Кто повесил эти тошнотворные картины? Кто установил безвкусные напольные вазы, так что даже не поймешь, элемент ли это декора или обычная урна?

Хотя стоп, ничего тут не изменилось, кроме меня самого. Раньше я был здесь, когда забирал долгожданный компьютер или приносил его, как грудничка в поликлинику, на профилактику. Роддом и морг детерминируют совершенно различные эмоции.

Захожу в тот же кабинет, что и три месяца назад, Max по-прежнему пребывает в точно такой же позе, как будто я выходил всего на минутку.

– Здорово, Max. У меня беда – компьютер загнулся.

– А ты питание включать не пробовал, блондин?

– Max, прекрати, не уподобляйся нашим лифтерам!

– А какие у тебя отношения с лифтерами?

– Да у меня в доме лифт сделан по последнему слову технического минимализма – только одна кнопка вызова и нет индикации, в какую сторону он движется. Поэтому соседи, находящиеся в кабине, отвечают на немой вопрос совсем как древние римляне в цирке на поединке гладиаторов – большой палец вверх или вниз. Американцы, наверное, пользовались бы средним пальцем, но у нас народ-то покультурней будет. Так вот, выхожу я как-то из квартиры и жму на кнопку вызова – никакого эффекта. Ну, думаю, паниковать рано, может, лампочка перегорела… Терпеливо жду. Напрасно. При этом движки воют, канаты скрипят, все вроде как положено. Звоню наконец в диспетчерскую: мол, вызов на таком-то этаже не работает. А они в ответ: «Не умеете пользоваться!» Даже депутаты Госдумы научились в конце концов управляться с целыми тремя кнопками, да еще и электронной карточкой в придачу. Обидно, понимашь.

– Кстати, насчет питания и блондинок. Мне тут один знакомый сисадмин рассказал такую историю.

– Max, мне не до историй!

Но Max, если уж начал травить очередную байку, не успокоится, пока не кончит. Легче отдаться, честное слово.