Дурацкая история

Дурацкая история
Николай Борисович Патрикеев

Эта история началась несколько десятилетий назад. Или несколько миллионов лет назад? Кому нужен человек и зачем?

Николай Патрикеев

Дурацкая история

1.

А все потому, что капитан Козлов – дурак и козел! Это же надо, загнать «Руслан» Ан-124 с нашим грузом черт знает куда. Ладно, рассказываю по порядку.

Это произошло летом 1991 года. Мы с Димкой, два молодых лейтенанта зенитно-ракетных войск, прибыли согласно распределению к месту несения службы. А место несения службы нам досталось непростое – поселок Сары-Шаган, что недалеко от озера Балхаш в Казахстане. Кто в курсе, тот сразу все понял. Кто не в курсе – объясняю.

Сары-Шаган – это военный ракетный полигон. Основное назначение полигона – испытание нового ракетного оружия, в том числе и для ПВО.

Мы с Димкой, то есть, прошу прощения, с лейтенантом Муштаевым, попали в очень интересную группу. В те времена советская военная наука была вполне себе на мировом уровне, и испытывались на полигоне весьма необычные разработки.

Вот, например. Самая современная тогда зенитно-ракетная система С-300 была максимально автоматизирована. Теоретически после небольших доработок она могла обнаруживать и уничтожать вражеские самолеты без участия человека. Вся система – очень условно – это командный пункт, который обнаруживает цели и распределяет их по дивизионам, и несколько ракетных дивизионов, которые эти цели и сбивают. Командный пункт и дивизионы находятся в нескольких километрах друг от друга, их ЭВМ в автоматическом режиме по радиосвязи обмениваются телекодовой информацией (сейчас это называется интернет). Человек, конечно, дублирует все это голосом и в нужный момент нажимает необходимые кнопки. А сам нужный момент определяет ЭВМ и выдает эту информацию на соответствующие экраны. Теоретически человека можно из этой цепочки исключить.

Передовая советская военная мысль родила следующую идею. С началом войны автоматическая система С-300 десантируется в тылу врага вблизи стратегических аэродромов, сама собой развертывается и уничтожает все эти В-52 и прочие F-16 на взлете. Понятно, что такая система проживет не больше часа, но, если она успеет сбить пару стратегических бомбардировщиков супостата, все окупится.

Наша группа занималась испытаниями радиолокатора обнаружения воздушных целей, в просторечье РЛО. По замыслу именно РЛО сбрасывался в тылу врага, и гнал оттуда информацию об обнаруженных целях на пункт боевого управления для распределения целей по дивизионам. Причем сам ПБУ мог находиться довольно далеко от РЛО, в том числе и на своей территории.

На наземных испытаниях выглядело это очень красиво. Условно приземлившийся контейнер оживал, приподымался на гидравлических опорах и сам собой горизонтировался. Открывались люки газотурбинных агрегатов питания, ГАПы запускались и работали со страшным шумом. Медленно и величественно поднималась и разворачивалась антенна локатора – здоровенная фазированная решетка, примерно 6х6 метров с двумя фермами облучателей. Антенна начинала вращаться и излучать мощные радиоимпульсы (на нашем жаргоне, «РЛО выходил на высокое»). Вся процедура развертывания длилась чуть более шести минут, и РЛО начинал выдавать информацию.

Возглавлял нашу группу полковник Климов, личность довольно известная в войсках ПВО и даже по-своему легендарная. Климов носил гусарские усы, никого и ничего не боялся, в общем, был слуга царю, отец солдатам. На показуху и излишнее чинопочитание полковник поплевывал, к подчиненным обращался по имени-отчеству и на мелочи закрывал глаза. Но поставленные задачи группа выполняла быстро, четко и весело. Прославился же он тем, что, будучи командиром полка, на больших учениях отказался выполнять приказ замминистра обороны. Заместитель министра в прошлом был политработником и в тактике зенитных ракетных войск не понимал ничего. Приказ был идиотским, дальнейшее расследование показало, что могли погибнуть техника и люди. Но невыполнение приказа, да еще генеральского… В общем, дело замяли, а Климова с глаз долой отправили в Казахстан руководителем особой группы. Следует признать, что в позднем Советском Союзе нравы были довольно мягкие.

Заместителем Климова был тот самый капитан Козлов. В группу входили еще два старших лейтенанта, Блинков и Шиманбаев, и очень симпатичная прапорщица Оленька.

Накануне первой реальной выброски мы еще раз проверили все, что можно, перевели РЛО в походное положение и погрузили его на тягач. Тягач с нашим контейнером и Козловым в качестве сопровождения отправлялся на аэродром.

– Евгений Иваныч, – напутствовал Козлова наш командир – напоминаю в сотый раз: твоя главная задача – ввести координаты. Погрузят без тебя, в это не вмешивайся, а то будет, как в прошлый раз…

В прошлый раз на тренировке Козлов умудрился запихать контейнер в имитатор грузового отсека самолета не тем концом, а при попытке исправить положение вообще уронил его на землю… Благо, это был массогабаритный макет, а не реальный локатор.

Козлов, пытаясь стоять по стойке смирно, косил мутным глазом и старался дышать в сторону. С водкой в то время было туго, Горбачев боролся с пьянством, но технического спирта у нас хватало. Как Козлов дослужился до капитана, да еще на таком объекте, знали только господь бог и дядя Козлова, служивший в главном штабе ПВО. Климов с удовольствием отправил бы в сопровождение Блинкова или Шиманбаева, но оба в момент испытаний нужны были на командном пункте. Мы с Муштаевым не рассматривались в принципе, поскольку недавно прибыли, полигона не знаем и вообще, лейтенант – еще не офицер.

Возня с координатами – это была еще одна гениальная задумка разработчиков. Текущее положение локатор определял сам с помощью новейшей тогда системы ГЛОНАСС, а вот координаты точки десантирования выбирались в штабе при планировании боевой операции. Эти координаты нужно было сообщить штурману самолета. Казалось бы, дай сопровождающему офицеру бумажку с цифрами, он отдаст ее командиру экипажа, и всего делов. Но мы не ищем легких путей. Координаты следовало ввести в так называемое наборное поле – несколько рядов маленьких тумблеров, скрытых за специальным лючком. Положение тумблера означало 0 или 1, числа вводились в двоичном коде. Наша аппаратура связывалась с аппаратурой воздушного судна и координаты передавались штурману автоматически. То есть сопровождающий тоже не нужен. Автоматизация так автоматизация. Кто будет подписывать накладные и вообще отвечать за груз – об этом разработчики не подумали.

Полковник проводил тоскливым взглядом отчаянно пылящий тягач и обратился ко мне:

– Лейтенант Петров, почему координаты места выброски вводятся непосредственно перед погрузкой на борт, а не заранее?

– Аа… ээ… товарищ полковник, после ввода координат РЛО должен по системе ГЛОНАСС определить свои текущие координаты и во время полета постоянно сравнивать их с заданными…

– Ну пускай бы здесь и начал определять, какая ему разница, он летит в самолете или едет в грузовике?

– Товарищ полковник, на земле углы закрытия не позволят…

– Эх, Вася, Вася – прервал меня командир. Для спутников в степи нет углов закрытия. Просто после ввода координат аппаратура должна быть постоянно включена, а аккумуляторы у нас дохленькие. Не дай бог, локатор плюхнется на землю, а ГАПы не запустятся… Но ерунду несешь уверенно, молодец. Комиссии если что, так и отвечай. Пусть полную чушь, но бодро и молодцевато, там все равно одни замполиты.

Комиссию, прибывшую из Москвы накануне, начальник площадки в полном составе увез охотится на сайгаков. И Оленьку нашу прихватил – столы накрывать и вообще для красоты. Так что вряд ли кто-то из москвичей поутру стал бы задавать мне технические вопросы, но командиру виднее.

Ранним утром наша команда в полном составе, кроме Козлова, была на командном пункте. Козлов с группой разработчиков и оператором должен был встречать локатор в месте посадки. Его задача была – обеспечить съемку исторических кадров и никого не подпускать ближе трехсот метров к работающему РЛО.

Командир надеялся, что, убрав Козлова подальше от аппаратуры, сведет возможный ущерб от действий капитана к минимуму. Как оказалось, надеялся зря.

Включив технику, мы несколько раз провели контроль функционирования кабины Ф9. Девятка – это, собственно, и есть командный пункт системы С-300. Табло контроля за состоянием аппаратуры радовало глаз зеленым цветом: все исправно и готово к боевой работе.

Особое внимание уделялось аппаратуре боевого документирования. АБД – это хороший видеомагнитофон, который записывал информацию с индикаторов и переговоры по громкой связи. Потом специалисты будут много раз все пересматривать и делать выводы, как сработали техника и расчет. Что интересно, вся наша техника, от лампочки до микросхемы, была советского производства, но пленка для АБД использовалась японская, фирмы Фуджи.

– Семен Семеныч, а где еще две катушки с пленкой? Заныкал куда-то по своей скобарской жадности?

– Не ты ли, Арын Советович, загнал пленку местным туземцам за ведро кумыса?

– Я тебе покажу туземцев, и кумыса больше не получишь! – у Шиманбаева были родственники в Приозерске, и он на самом деле периодически привозил кумыс.

– Не, я без кумыса не могу, привык уже.

Блинков и Шиманбаев учились на одном курсе и были друзья не разлей вода, но стиль общения у них был такой.

Наконец руководитель полетов сообщил, что Ан-124 с нашим грузом взлетел и лег на курс. Звучало это так:

– Хищник Гусиному, птичка с коробочкой вылетела.

Наш командир взял микрофон:

– Хищник принял, ждем.

Хищник – наш позывной, Гусиный – позывной аэродрома. Общение идет по проводам, протянутым в степи. Предположить, что американский шпион подключился к проводу и слушает наши переговоры, довольно сложно. Еще сложнее представить, что наш незамысловатый шифр обманет ЦРУ. Но секретность есть секретность.

– Боевому расчету занять свои места! – скомандовал Климов. Надо сказать, что в девятке всего шесть рабочих мест – три за главным пультом, откуда и ведется боевая работа, и три в другом конце кабины, там сидят операторы ручного сопровождения. Командир и старлеи заняли места за главным пультом, мы с Димкой сели на места операторов. Индикаторы кругового обзора – здоровенные круглые экраны – были и на главном пульте, и у нас. На ИКО высвечивалась информация от локатора во время его работы – бегущий по кругу луч, различные засветки и отметки и, главное, воздушные цели. Цель – самолет или другой летательный аппарат – отображается как точка с двузначным номером.

ЭВМ определяет скорость, дальность, азимут и высоту цели, и командиру остается принять решение – проигнорировать ее или дать команду дивизиону на уничтожение. В первом приближении, в этом и заключается боевая работа командного пункта системы С-300. Кстати, вопреки распространенному мнению, силуэт самолета, его опознавательные знаки, а также зверскую рожу вражеского пилота на экране не видно, там только точка с номером.