Залив белого призрака. Фантастика

– Им платят за риск.

– Извините, риск – это ответственность капитана. Я её на чужие плечи не перекладываю. Не зарплатой меряю, а людьми. К берегу постараемся подойти максимально близко, чтобы катер наблюдать и отслеживать, а в случае опасности – будем иметь шанс оказать разведчикам помощь.

– Они прошли спецкурс выживания: туман, пурга, холод… Риск – это их работа.

– Моя работа – беречь экипаж. По моей команде на риск идут, по моему разумению – возвращаются.

– Да-да, я помню: капитан на борту – бог. Я не вмешиваюсь. Спросил – ухожу. Я могу записать в журнал наш разговор?

– Разумеется, сэр.

– Спокойной вахты, как у вас говорят. – Начальник экспедиции привычно поправил рукой живот, направляя его с мостика.

– Сэр-начальник! – иронично промолвил чиф, когда дверь за сэром закрылась. Капитан посмотрел на помощника и тот понял, что комментарий не нужен. – Простите, мастер[4 - Мастер – капитан (морской жаргон).].

Прошло еще полчаса. Голос третьего помощника затрепетал, как флажок от ветра:

– Глубина пошла вниз! 120, 165… Вверх! 90, 95, 80… Вниз: 130, 148, 171… Вверх: 127, 70, 50… Горы какие-то.

– Такие же, как и на берегу. – Старпом повернулся к рулевому: – Будешь голосом эхолота! Сможешь?

Рулевой начал считывать показания глубины с интонацией автомата:

– … 57, 75, 94, 111, 62, 78, 151…

Юра перешёл к штурманскому столу.

Капитан взял чашку кофе:

– Добро. Ход сбавить до среднего. Предупредить машину о возможности маневров… Боцмана – на бак! Пусть оденется потеплее. Сейчас повернём в залив.

– 150, 140, 130, 105… Дно выравнивается…

Судно задрожало от порыва ветра, прилетевшего из-за мыса. Загудели мачта и ванты. По всему корпусу прошла реактивная дрожь и отлетела, как стая испуганных птиц.

– Зыбь метр-полтора, ровная.

– Это хорошо, чиф. – Капитан повернулся к старшему помощнику. – Теперь самое важное – вместе с Юрой замечайте на воде изменения цвета и водовороты.

– На карте подводных препятствий нет, – отреагировал третий, молодо и уверенно. – Промеры делали с борта английского эсминца. Это на карте написано.

– Юра, а вы прочитали в лоции, что в акваторию залива эсминец не заходил, съёмку прибрежной зоны выполняли по льду, выборочно, между торосами и полыньями.

– Не читал. А как же тогда мы подойдём ближе?

– Зыбь рвётся и крутится над мелководьем, понимаете, Юра?

– Не понимаю.

– Видите на берегу фигуры чёрных скал? Они говорят о местных особенностях геологии: столбами стоят над заснеженным полем. Вон тот, справа, метров сто высотой. Так они и под водой стоять могут.

– С берега в море не спустятся, – Юра улыбнулся и развёл руками для наглядности. – Нам не опасно.

– Сомневаюсь, что не опасно. Рельеф берега продолжает геологию дна. Продолжает и демонстрирует нам с вами: «Смотрите, господа штурмана, на эти восклицательные знаки! Смотрите и предполагайте стоячие фаллосы под волной». Вспомните, как далеко в море тянется белый прибой от скалистого мыса в штормовую погоду? Волны пляшут на мелководье, как ангелы над покойником. Поэтому мы и крутимся уже два часа, присматриваемся. К малоизвестному берегу безопаснее подходить не в штиль, а в хорошую зыбь, господа помощники.

– Нас такому не учили.

– Учитесь.

– Сомневаться в карте? – обиделся Юра.

– Сомнения рождают вопросы. – Капитан опять смолк, поднимая к глазам бинокль.

Молодой помощник не успокаивался. Разговор отвлекал от дурных предчувствий, он снова посмотрел на мастера, спрашивая почти шепотом:

– Разве капитанам позволено сомневаться?

– В сомнениях – наша суть.

– Чья?

– Ваша, моя, чифа… Но сейчас, Юра, вахта, берег, опасности. Не отвлекаться. Хорошо?

– Ясно. А вы – каким картам больше доверяете, господин капитан? Голландским? Британским? Русским? Или карте немецких подводников? Такая в них разница по координатам, видели? Сэр заметил…

Старший помощник строго глянул на третьего, будто хотел сказать: «Тебе же дали понять – не отвлекайся! Не понял?» Матрос на руле даже втянул голову в плечи, ожидая реакции капитана. Но капитан, видимо, услышал в вопросе молодого нечто важное для себя, а может, для всего экипажа, ведь давно известно – капитан на мостике только вздохнёт, а по каютам волнение с беспокойством… Капитан произнёс совершенно обыденно:

– В прибрежном плавании не координаты важны, а береговая привязка деталей. Штурманская тетрадь китобоев и охотников за морским зверем важнее и интереснее, может быть, чем карта Адмиралтейства. Многие сюда приходили, волновались, и такие же, Юра, вопросы задавали капитанам. Потому что хотели вернуться домой. Это нормально. – Капитан расправил плечи и добавил молодцевато. – Под берегом не забалуешь. Координатами не защитишься.

– В океане идти спокойнее, – сказал старший помощник, – разве только на кита наедем?

– Так он унырнёт от нас, – догадался третий.

– Прибрежное плавание, господа помощники, это самая лучшая практика для судоводителя. Рефлекс определяет сознание.

– Как это?

– Так это. Не уверен – не подходи. Рефлексом боишься, а сознанием делаешь. Со знанием! Слышишь смысл? Рефлекс – от природы, знание – от тебя.

– Со-зна-ние… – Юра запутался в вопросах и ответах. – А смерть?

Капитан опустил бинокль:

– Смерть тоже осознанна, к ней долго готовишься. И сознание нас защищает.

– От смерти? Как?

– Ты её не увидишь. Перед тем, как умрёшь, потеряешь сознание – ни боли, ни страха, ни смерти.