Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

– Отмыть грех? – Проницательный попался богомол, но нельзя же признавать этого вслух, так что капитан решил и дальше продолжить прессинг:

– Если не заткнёшься, то возьму на себя ещё один. – Иногда Андрей забывал, что в связи с известными событиями его не то чтобы уважали, но побаивались точно. – Итак, ты отказываешься от обвинений к Вэнсу, я его забираю, а я не рассказываю штабу ВМО на Та-Кемете о твоих контрабандных растениях и этой жиже… Идёт?

– Как мочь знать, что не лукавство? – Интересно, что Ну-Иль-Як даже не обсуждал условия, а просто сразу перешёл к вопросу доверия. Андрей лишь предполагал, что тот и сам подумывал о таком варианте, а потому так быстро и согласился.

– Никак, – ответил капитан, – но у тебя выбора нет, зелёный.

Вместо ответа Управляющий внезапно дёрнулся, хрустнул чем-то неведомым для капитана, скорее всего, каким-нибудь внутренним хитиновым скелетом, и начал довольно живо вылезать из-за стола. Макаров наконец смог разглядеть всё остальное его тело, и тут, конечно, было на что посмотреть: аккурат за стрекозиными крыльями начиналось червеобразное туловище, абсолютно лишённое ног, которое больше всего напомнило Андрею стандартную кеметскую копчёную колбасу, – только размякшую и истекающую жижей. Получалось, что Ну-Иль-Як был смесью богомола, стрекозы, слизняка и обезьяны: воистину, капитану иногда казалось, что эволюционное развитие на разных планетах не имеет никакого логического объяснения. Разве что какому-то беспечному божеству захотелось поэкспериментировать с формами, и он от души натворил всяких гибридов, от которых обычного Homo Sapiens тянет на тошноту.

Пока Андрей размышлял о божественном чувстве юмора, Ну-Иль-Як подполз к нему почти вплотную и, немного поклонившись, протянул ему одну из своих конечностей.

– Земной ритуал, насколько мне известно? – Андрей немного удивился, так как голос исходил из молчавшего до этого рта, и на этот раз у него не было ни акцента, ни трещания. – Пожмём друг другу руки и договоримся следовать своему слову, аки планеты следуют за солнцем, и солнца следуют за галактиками.

– Поэтично. – Не особо хотелось Андрею пожимать руку этому умнику, тем более что на самом деле тот одним движением мог разорвать его на пару довольно мёртвых кусков, но ничего не поделаешь: в противном случае они и правда не будут связаны никакими обязательствами. Благо, он в перчатках, которые можно потом сжечь.

Андрей пожал конечность Ну-Иль-Яка, и откуда-то сверху послышался тоненький голосок сканера-секретаря, предназначенного как раз для таких случаев:

– Договор между капитаном космического корабля «Энкратуриус» Андреем Макаровым и Управляющим космической станции Дерис-Куахти Ну-Иль-Яком зафиксирован и нотариально заверен. При дальнейшем рассмотрении данного дела номер ЛВК99056/89Н77 просьба обращаться к межгалактическим нотариальным архивам.

– Надо же, какие мы подготовленные. – Наконец голос капитана вернулся в своё прежнее хриплое русло.

При этом решил, что задерживаться больше не имеет никакого смысла: картинно развернувшись, он исчез за дверью, в душе радуясь свежему воздуху и отсутствию слизи на стенах. Рядовой пытался к нему подскочить, но капитан отстранил его, коротко бросил что-то о том, что «он сам найдёт свой шлюз», и быстрым шагом направился к «Энкратуриусу». Что же, не самые худшие переговоры, – тем более что самого главного он ему не пообещал.

Аккурат за проржавевшим (и откуда только ржавчина в космосе берётся?) шлюзом «Энкратуриуса» его ожидал Дол Гакло, напомнивший Андрею межпланетного бегуна на далёкие дистанции – настолько он покраснел и вспотел: пот стекал с него не то что градом – настоящими ручьями.

– Капитан, – даже говорил он так, будто только что тягал стокилограммовую штангу, – уф… Переменная доставила нам кучу проблем, но мы всё же изловили и её… Она что-то говорила о вас, но сейчас успокоилась и дремлет… Или что она там обычно делает… Фуф. Вроде даже обличье своё сменила, а то, когда я увидел двух Вэнсов, то не на шутку перепугался. Кто знает, на что этот сукин сын способен?

– Да, это точно. – Честно говоря, капитан выслушал лишь половину его речи, а потом погрузился в свои мысли, так как прекрасно знал, что просто так Переменная никогда не волнуется. – Ладно… Каспер теперь наш, можем готовиться к приёму на борт внемлющего и других пассажиров. И… Гакло!

– Капитан? – У того на лице появилось такое выражение, будто Андрей собирается посылать его в открытый космос ловить киков, что, надо сказать, дело до ужаса противное и сложное: для такой охоты нанимают специалистов за изрядные деньги.

– Свяжитесь с центральным командованием ВМО и передайте им эту запись. – Одной рукой он растянул своё правое веко, а второй прихватил глаз, полностью вынув его из орбиты. – Знаете, как глазкомом пользоваться?

– Ага… – Дол Гакло, может, и смутился в душе, но виду не подал: у капитана много боевых ранений, так что и не то ещё могло обнаружиться. – У моего братишки был такой. Он на него порнуху записывал, и мы… – Тут он заметил гневный взгляд одинокого капитанского глаза и решил не развивать мысль. – Будет сделано.

– Отлично. – Макаров выглядел довольным. – Удали оттуда все эпизоды, которые изобличают Управляющего станцией в контрабанде, и сосредоточься на превышении должностных полномочий и потенциальном воровстве из казны ВМО. Ты сам поймёшь, что оставить, а что подчистить.

– Понял, капитан, сделаю.

– И… – он на секунду запнулся, даже примерно не представляя, как ему сформулировать свою мысль, – те душилки… проверь наши запасы, там ещё вроде штук пять осталось. Они могут быть бракованными.

– Конечно, капитан, вас понял.

Вот все бы были такими сговорчивыми. Но ведь нет – сейчас нужно прокладывать курс к Та-Кемету и дожидаться внемлющего, а это означает общение не только с «его святейшеством», но и, что гораздо хуже, с навигаторами. Андрей Макаров невольно фыркнул и решил предварительно докончить очередную главу своего эпичного труда. Он кротко кивнул Долу Гакло и быстрым шагом зашагал по трухлявому коридору «Энкратуриуса».

А Ну-Иль-Як между тем упорно нажимал кнопку на своем личном коммуникаторе в надежде переговорить со своей второй проблемой, которая прибыла на станцию за несколько дней до въедливого капитана. На другом конце линии никто не отвечал, и он уж решил, что придётся ему посылать своих людских лакеев наверх в гостевые покои, но тут коммуникатор ожил, и хриплый прерывистый и будто бы даже электронный голос спросил:

– Да?

Он всегда общался короткими фразами: вторая сущность подсказывала Ну-Иль-Яку, что это из-за того, что такие, как он, презирают все формы жизни, отличающиеся от кеметцев, но полной уверенности он имел.

– Каспер не наш. Корабль капитан взять его.

– Хорошо. – Короткая пауза показалась управляющему вечностью. – Кх-х… Так и надо.

– Выполнять условия договор?

– Да… – Ещё одна вечность. – Тебя никто не тронет.

На Ну-Иль-Яка снизошло благословение – Всевеликий услышал его, и он снова сможет погрузиться в лечебный транс. Мало ли когда сюда снова ВМО забредёт. Даже вторая сущность согласилась с его суждениями и тоже внесла свою лепту в разговор.

– Спасибо, внемлющий Локенгон.

VI. Кош’далаглак-ка

Этот дождь… На её планете дожди – такая редкость, что её отец, почтенный сорванец и вор, всегда отплясывал танец счастья, когда с неба падала хоть одна капелька. Как говорится, воровство воровством, а потомство своё кормить надо, – вырастить мало-мальский урожай мелкой картошки, которая, как ни парадоксально, прижилась чуть ли не на всех колонизированных Землёй планетах, являлось довольно сложным мероприятием, особенно без участия воды, льющейся с неба. Посему, как только на улице появлялась какая-нибудь ущербная тучка, лишь чуть-чуть окрашенная в тёмно-синий цвет, её отец выбегал на улицу, воздевал руки к небу и прыгал, крича от радости и счастья. Да, он был эксцентричным типом. И выставил её за дверь, как только ей исполнилось шесть земных лет. Тогда как раз шёл дождь… «Настоящая воровка должна уметь выживать одна…» – сказал он и захлопнул дверь перед самым её носом. Вишну ненавидела дождь…

Она раскрыла свои большие голубые глаза и сразу поморщилась – да, на Щаклаке шёл дождь, но вот только это была не совсем вода, что стекала с её длинных спутанных волос, цвета самого яркого вавилонского утра. По запаху она догадалась, что в воде присутствовал хлор, – не так много, чтобы разъесть её кожу, но предостаточно, чтобы она почувствовала, что покрылась красными ноющими пятнами. Руки её были свободны, и она натянула на голову капюшон, – нет, ну хорошо, что её хоть не раздели. Хотя ранец и её вспомогательный пояс отсутствовали – просто прекрасно: теперь у неё нет ни своего инструментария, ни сферы… Вишну попыталась встать на ноги, но тут же обнаружила, что нога её прикована к длинной и толстой цепи, которая другим своим концом крепилась к огромному кольцу на серой стене.

– Да вы шутите… – прошептала она. – Я будто в клише оказалась… Не хватает лишь молнии.

Молния не заставила себя ждать, причём такая, которая на секунду покрыла весь небосвод ярчайшей сеткой, после которой Вишну даже пришлось на несколько секунд зажмурить глаза. М-да, не самая приветливая планетка в плане климата… Да и местная архитектура продолжала её разочаровывать. Она находилась в одном из тысяч внутренних дворов столицы, в колодце с пустыми серыми стенами, словно сооружёнными из земли и глины. Ни украшений, ни фресок, ни колонн, ни изразцов… Одна серость, и ничего окромя. Неудивительно, что щаканаги питают такую тягу к книгам, – без них тут помереть от депрессии можно. Коробка громоздилась на коробке, к ней, подобно сиамскому близнецу, лепилась ещё одна, там ещё одна, и ещё, и ещё… Так до бесконечности. Пока город не превращался в хаотичное нагромождение тёмных дворов, грязных переулков и опасных аллей, где сновали проходимцы со всех соседних миров: встретить местного там довольно сложно… разве что в библиотеке. Если и она окажется лишь серым квадратом из спрессованной пыли, то Вишну потеряет всю веру в Щаклак. Что подвело её к вопросу…

Надо отсюда выбираться… Кто знает, сколько она провела без сознания?

Осталось лишь проанализировать ситуацию и понять, что же она может сделать: Вишну взвесила цепь на руке, пару раз подергала её, попробовала вывернуть ногу так, чтобы вынуть её из кольца, но пока все усилия проходили даром. Ладно, может, надо начать с другого конца – она подобралась к стене, туда, где цепь крепилась к одному из камней. Приковали её на совесть – видимо, тюремщики знали, что делали. Вишну тяжело выдохнула и привалилась спиной к стене: как только она не предвидела, что этот золотозубый извращенец последует за ней? Так всегда и бывает с этими сволочами – они примечают жертву, потом следуют за ней, а потом, в самый удобный для них момент, выскакивают прямо из-за угла. И даже такой профессионал, как она, ничего не может сделать… Хотя коленку она хорошо ему продырявила – теперь до самой смерти ковылять будет. Ладно, хватит время терять: она прислушалась и осознала, что откуда-то издалека до её ушей доносятся отголоски радостных окликов и хоральных песен. Похоже, наступила ночь перед Днём поклонения Букве и на улицу вываливали тысячи щаканагов и гостей планеты, пройти мимо которых незамеченной очень и очень сложно. Возможно, её отец и смог бы выкрасть всё что угодно, при каких угодно условиях, но вот она… Опять она отца вспомнила, да что же это такое? Надо навестить его, что ли, когда она покончит с этим делом… Да, вот будет сцена: она заявляется к отцу через двадцать лет разлуки и поливает его имя грязью. Он, скорее всего, сузит глаза и ответит что-нибудь псевдомудрое вроде: «Зато ты стала сильной и мудрой…». А она…

Стоп.

Делу время, воспоминаниям час.

Надо изучить окружающую её обстановку – дождь как раз ослабел, и Вишну смогла разглядеть весь двор сразу. Словно кто-то начертил его при помощи линейки – более прямоугольного сооружения она в жизни не видела. Никаких окон – лишь одинокая дверь на противоположной стороне, через которую её, предположительно, затащили и до которой добраться с этой цепью на ноге не представлялось возможным. Думай, Вишну, думай. И почему он дал ей такое странное имя? Её отец исповедовал индуизм – придерживался какой-то древней земной религии, в которой, если покопаться, разногласий больше, чем в её запутанном внутреннем мире. Он всегда говорил, что она родилась в самое жаркое лето в его жизни, когда вавилонское солнце выжигало поля и нагревало мелкие и раскиданные по холмикам домики так, что внутри можно было заживо свариться. Отсюда, мол, и её имя… Как всё это связано, она не понимала, – её отец тот ещё двинутый сукин сын. Да что ж такое?

– Держи себя в руках, – прошептала она и тут неожиданно увидела, что совсем недалеко в углу лежит коричневый мешок, явно чем-то набитый. Уже что-то: скорее всего, там нет ничего особенного, но кто знает – вдруг что из этого можно приспособить под её нужды? Даже если там обнаружится палка, то её можно обломать о звено цепи, а потом воткнуть в горло первому, кто придёт её навестить.

Почему-то Вишну решила не вставать, предположив, что так она расшумится, а потому поползла к мешку на четвереньках, меся коленками грязь и постоянно поскальзываясь. Но приходилось терпеть… И не в такой ситуации бывала… Хотя нет – если предположить, что золотозубый хочет её изнасиловать или продать в сексуальное рабство какому-нибудь толстосуму, то в худшем положении она ещё не была. Да ещё цепь на ноге… Будь это силовая верёвка или душилка, то она прекрасно знала, как от них избавиться без всякого подручного инструмента, но вот с такой примитивной вещью, как сталь (может, и не сталь, а местный сплав, но ей искренне наплевать), справиться гораздо сложнее. Иногда она сожалела, что обладала комплекцией двенадцатилетней девочки, а не какого-нибудь гиганта со станции, которая вращается вокруг Юпитера… Как её там? Не суть. Да, у неё на планете её комплекция считалась нормальной и даже привлекательной, но в мире кеметцев и инопланетян она зачастую чувствовала себя не в своей тарелке. Что там говорил её отец по этому поводу? Правильно, ничего. Он выгнал её из дома, когда она ещё не задавалась проблемами социальной адаптации. Ну вот, опять… Снился он ей, что ли?

Вишну наконец поравнялась с таинственным мешком и ахнула. Никакой это не мешок…

Перед ней лежала свернувшаяся калачиком девочка, скорее всего, лет десяти или одиннадцати, которая спала беспробудным сном. Она так высоко задрала костлявые коленки, что издалека её вполне можно было принять за мешок, – особенно из-за рабской одежды: холщовой коричневой рубашки до пят. Однако самое ужасное Вишну заметила не сразу… Измождённое лицо девочки оказалось перепачканным кровавыми отпечатками пальцев, будто кто-то долго и отчаянно хватал её рукой в крови. У неё были тонкие губы, длинный худой нос, жидкие синеватые волосы и недлинные рожки, чуть-чуть пробивающиеся из-за ушей: определённо, одна из древних колонисток, как и сама Вишну. О таком подвиде бывших землян она никогда не слышала, но если учесть, сколько планет заселили до Забвения, то появилось несчётное множество человеческих подвидов. Однажды она встретила человека, у которого вследствие планетарной эволюции процессов вся кожа покрылась чем-то вроде коротеньких щупалец, венчающихся присосками, – они помогали им лазать по стеклянным скалам на далекой родной планете. Более того, многие современные учёные Та-Кемета и даже светлейшие умы рактоногов и аквилов выдвигали теорию об общем предке, который обладал гуманоидными чертами и больше всего походил на прямоходящего человека. Остальное же явилось следствием условий, в которых та или иная раса оказалась… Так что нет смысла удивляться её рожкам – напротив, Вишну сразу решила, что они придают девочке приятный экзотический вид.

– Не… трогайте… – прошептала та и так сильно зажмурилась, что у неё на лбу проступила вена.

– Девочка… – Честно говоря, Вишну не знала, как к ней подступиться: она редко с детьми общалась, а становиться матерью вообще никогда не собиралась. – Девочка… Я тебя не трону… Скажи… Где мы? Отсюда есть выход?

Однако та лишь задрожала и чуть слышно застонала, даже не раскрывая глаз. «Чёрт, – поняла Вишну, – она под наркотиками или каким-то изощрённым гипнозом!» Она уже хотела оставить девочку в покое, но сразу решила, что надо хотя бы её осмотреть, – вдруг у неё в рубахе завалялось что полезное. Звучало, конечно, не особо правильно, но, с другой стороны, это поможет ей освободиться. Вишну изловчилась и мягко перевернула девочку с бока на спину – та только тихонько застонала, будто и не чувствовала, как её тягают. К удивлению Вишну, девочка была лёгкая как пушинка, а плечо, за которое она схватилась, казалось, было лишено каких бы то ни было мышц, – она словно схватилась за оголённую кость.

– Тебя даже не кормят… – сказала Вишну скорее самой себе.