Легендарные разведчики-3

И на первые роли выдвигались молодые ребята, как Павел Фитин. Он почти сразу вызвал доверие у многих ровесников, пришедших в органы вместе с ним, и недоверие нескольких выживших и еще остававшихся в рядах старых чекистов: не был он своим в этой среде. Но шаг за шагом, операция за операцией пропадало, исчезало недоверие, уступая место глубочайшему уважению.

Знаменитый Павел Судоплатов, «уложивший» украинского националиста Коновальца, а затем разработавший покушение на Троцкого, недовольно качал головой, глядя на Фитина. Но только до того самого партийного собрания, на котором «новая метла» товарищ Берия предложил исключить его из партии. Все сотрудники – старые и новички – мгновенно проголосовали «за».

– Значит, воздержавшихся нет? – переспросил ведущий собрание.

– Есть, – раздался спокойный голос, и все увидели поднятую руку нового начальника управления Фитина.

Вступиться за человека, которого вот-вот объявят врагом народа? Фитин совершенно спокойно ответил: о товарище Судоплатове слышал много, лично не знаю, о проступках, в которых его обвиняют, мне судить сложно. И легендарный Павел Анатольевич остался в заветных рядах всего лишь с выговором, качая головой на этот раз не в знак осуждения, а удивленно. Такой птенчик и сразу против Лаврентия Берии?

Может быть, даже нарком, тасовавший чекистские кадры как карточную колоду, задумался, надо ли увольнять вот такого энергичного, смелого и принципиального.

В этой неброской смелости и был весь Фитин. Спокойный, рассудительный, никогда не теряющий самообладания, с искренним уважением относящийся к людям и пытающийся понять каждого, даже тех, кого и понять-то было сложно. По понятным причинам он не принадлежал ни к одной профессиональной группировке чекистов, невольно складывавшихся на протяжении многих лет совместной работы. И в ИНО НКВД поняли: пришел настоящий начальник.

Фитин против Гитлера

Наследство, полученное новичком, скудно. Из более чем четырехсот разведчиков в рядах НКВД осталось 285 человек. Зарубежные резидентуры практически парализованы. Вызванные из них в Москву опытные разведчики в лучшем случае уволены из органов, в худшем – и в большинстве – расстреляны.

В фашистской Германии прервана связь с ценнейшим и единственным нашим агентом в гестапо Вилли Леманом (оперативный псевдоним «Брайтенбах»). Война на пороге, и немец не понимает, куда внезапно исчезли русские. На какое-то время иссяк поток сообщений из Великобритании от «Кембриджской пятерки». Откуда знать Леману и Филби, что их советские кураторы арестованы или расстреляны. И так – во всех странах потенциальных союзников и явных противников.

И все-таки молодой руководитель Павел Фитин начинает не с нуля. Выжившие, в разведке оставшиеся, его принимают. И дело не в привычной дисциплине. Прошедшие тяжелые испытания люди понимают: ими руководит душевный, болеющий не только за дело, но и за них человек. Его принципиальность и вера в своих поражают.

Да, пришел новичок. Но он хочет учиться. Работает по 16 часов в сутки, но каждое утро перед работой к нему приходит преподаватель немецкого языка.

Фитин правильно определяет первейшую угрозу. Война придет из гитлеровской Германии. Основное внимание ИНО уделяет Третьему рейху. И Павел Михайлович учит язык будущего противника не зря. Из статьи директора СВР Нарышкина, на которую я уже ссылался в этой главе, стало известно, «что в мае – июне 1940 года Фитин ездил в спецкомандировку в Германию. Результаты этой поездки до сих пор остаются засекречены».

Зато известно иное. В стране главного противника действует уже не один разведчик, как это было до Фитина, а 13. Осенью 1940 года возобновлена связь с антифашистами. Сообщения руководителей «Красной капеллы», действовавших под псевдонимами «Корсиканец» и «Старшина», бесценны. Это заслуга заместителя резидента в Берлине Александра Короткова. Будущий руководитель советской нелегальной разведки, а тогда, незадолго до прихода Фитина, из рядов уволенный и лишь благодаря собственной настойчивости на Лубянку вернувшийся, посылается в Берлин. И картина чужих военных приготовлений будто на ладони. Ее дополняет Вилли Леман, на которого в сентябре вышел тот же Коротков, на отправке которого в Германию с особыми функциями настоял Фитин.

По инициативе Фитина возрождаются прервавшиеся отношения с Филби, Маклином, Кернкроссом, Бёрджессом, Блантом… Они информируют Советы о закулисных маневрах Черчилля, об истинных намерениях Великобритании, пересылают письма Гитлера.

Умелая агентура приступает к работе в США, Болгарии, Турции, Иране. В этих не захваченных Гитлером странах разведка действует особенно эффективно. Это и по ее инициативе советские войска входят в Иран прямо накануне планировавшегося там профашистского переворота.

Руководят резидентурами и опытнейшие асы разведки, и новые молодые кадры, пришедшие вместе с Фитиным. Подбор людей практически безошибочен. И вскоре закордонная разведка заработала на полную мощь. За рубежом в четырех десятках стран трудятся более двухсот разведчиков, и это не считая нелегалов. К прежним агентам, застывшим было в бездействии, добавляются новые – пришедшие добровольно «инициативники» и завербованные в основном на идеологической основе.

Всего год пролетает с назначения Фитина, а сколько сделано. И даже подозрительно относившийся к работавшим в зарубежье Сталин сменил гнев на милость: группе чекистов в мае 1940 года присуждены государственные награды.

А Фитин получает орден Красного Знамени месяцем раньше, как и Павел Судоплатов, представление на которого готовит сам Фитин. До прихода Павла Михайловича героя разведки едва не записали во враги народа, а теперь прикрепляют к груди орден Красной Звезды и назначают заместителем Фитина. Сложился тандем, слаженно работавший по разным направлениям до конца войны.

Как это получилось? Великие способности? Стечение обстоятельств? Удачливость? Да! И все слилось воедино в нужном человеке в тяжелейший для страны момент. Надвигалась большая война, разведка требовалась – что воздух. Некогда было размышлять, как он будет управлять новичками и опытными чекистами. Надо было создавать, руководить.

В этом человеке, вышедшем из села Ожогина, чувствовалась некая терпеливая крестьянская мудрость. Иногда Сталин ставил грозные, порой оскорбительные резолюции на фитинских докладах. В пору всеобщего послушания, когда любое слово не то что «против», а просто не «за» могло закончиться лагерем или чем похуже, Павел Михайлович терпеливо собирал новые данные, тщательно изучал донесения разведчиков и агентов. И смело, нет, не перечил, а подтверждал правоту разведки и свою.

А 5-й отдел (внешняя разведка) теперь называется 1-е Управление, прообраз будущего Первого главного управления (ПГУ) и Службы внешней разведки (СВР). Дело не в смене названия. Фитин укрепляет Управление новыми кадрами, его подчиненные получают гораздо больше возможностей для самостоятельного свободного маневра.

И все это не стихийные придумки Павла Михайловича. Он действует четко по разработанному им и опытными соратниками плану, который представил за два месяца и два дня до начала войны наркому Лаврентию Берии.

Он не был мягким и податливым, но, превратившись быстрее быстрого в опытного руководителя, четко руководил разраставшимся секретным хозяйством.

Информации в 1-е Управление поступает все больше. Некоторые подчиненные Фитина полагают, что создание им информационной аналитической группы связано с тем, что начальнику не под силу проанализировать все донесения и на их основе принять верные решения. Ничего подобного. Похожий сектор без названия работал и в середине 1930-х, однако исчез. После чисток сотрудников в нем не осталось. Действительно, одному Фитину, пусть и с опытнейшими заместителями, иногда было сложно отделить зерна от плевел. Поток информации возрастал. Сведения подчас поступали противоречивые, не совпадали с переданными из других источников. Это особенно касалось стратегических планов рейха и мало кому понятной позиции Великобритании. Новая, с каждым днем усложнявшаяся ситуация требовала работы аналитиков. Такими и были возглавивший группу опытный разведчик Павел Журавлев, руководитель отдела, работавшего по Германии, и Зоя Рыбкина.

Позже, в 1943 году, когда усилий горстки людей становится недостаточно, группа преобразовывается в аналитический отдел. Первым руководителем, точнее исполняющей обязанности, становится Елена Модржинская (оперативный псевдоним «Марья»), за несколько дней до нападения Гитлера на СССР точно передававшая информацию из Варшавы о планах немцев.

Кстати, с майором госбезопасности Модржинской, потомственной дворянкой, Фитину порой приходилось жестко спорить. До конца жизни своей она была уверена, что «Кембриджская пятерка» – подстава британской разведки. Свои донесения об этом с суровыми выводами и предложениями Елена Дмитриевна вкладывала в личное дело Филби. Киму окончательно поверили только после победы на Курской дуге. Его с Кернкроссом информация о планах вермахта полностью подтвердилась. Фитин с облегчением вынул листочки с обвинениями из папки Филби. И аналитики могут ошибаться. А их начальник Фитин права на ошибку не имел.

Перед битвой на Курской дуге его разведчикам, не только из Британии, но и из других стран, удается сообщить в Центр с точностью до часа о начале планировавшейся гитлеровцами операции.

В первые месяцы работы Фитин почувствовал: молодой разведке нужны опытные кадры. Трудно было без них, работавших за кордоном, знавших языки, умевших находить нужные источники, а также выход из сложнейших ситуаций. Но только не из той, в которой они оказались сами. Сколько невинных, оклеветанных ушли безвозвратно. Многие, осужденные по страшной 58-й статье, мучились в тюрьмах и лагерях. Некоторым, непонятно за что из ЧК выброшенным, «посчастливилось» не сложить голову, работая инженерами, переводчиками, стрелками охраны. Их, выживших, требовалось срочно возвращать в разведку.

Существует несколько версий их чудесного возвращения. Будущий Герой Советского Союза и легендарный партизан Дмитрий Медведев на второй день войны написал об этом Берии. И друг Медведева, имевший доступ к наркому, положил переданное письмо прямо на стол Лаврентия Павловича.

Павел Судоплатов полагал, что решающую роль здесь сыграл именно он. Лично доложил Берии о необходимости привлечения в военное время к работе уволенных и осужденных. Циник Берия даже не расспрашивал, виновны ли те, за кого хлопочет ставший его любимцем Судоплатов. Лишь осведомился, действительно ли они нужны. И проситель ответил твердым «да».

Мне же ближе иное объяснение. Наверное, и письмо Медведева, и просьба Судоплатова свою роль сыграли. Однако настоящим инициатором возвращения посаженных и оклеветанных стал Фитин. Без его убедительной настойчивости, веры в искреннюю честность чекистов старшего поколения вернуть их было бы невозможно. Решающее слово в обращении к Берии осталось за ним – начальником разведки.

Первым из старой когорты появился на седьмом этаже Лубянки Яков Серебрянский. За ним не пришлось идти далеко. Приговоренный 7 июля 1941 года к расстрелу «английский и французский шпион» был помилован и в августе доставлен на руках прямо из лубянского подвала на рабочее место. Сам, избитый, тяжело болевший, идти не мог. Вернули с подмосковной дачи строптивого Медведева. Отозвали с завода инженера, а до этого лучшего радиста НКВД Вильяма Фишера, в будущем известного под псевдонимом Абель. «Простили» настоящего Рудольфа Абеля, подрабатывавшего охранником на складе. Оказали доверие блестящему вербовщику Арнольду Дейчу…

А тех, что не освободили, расстреляли осенью 1941-го, когда сдача Москвы казалась вероятной.

Был у Фитина дар предвидения. До войны и в первые ее месяцы советское руководство было убеждено, что фашисты обязательно применят химическое оружие. Возможно, эти намерения сорвались как раз потому, что разведка заранее о них узнала. И поднятая по всему мира волна остановила Гитлера.

Но Фитин каким-то шестым чувством почуял по обрывочным донесениям, что и немцы, и союзники взялись за изготовление чего-то совсем нового, разрушительного. И уже осенью 1941 года, когда вермахт стоял в одном танковом броске от Москвы, во все резидентуры ушла шифровка: немедленно сообщать любую информацию обо всем, связанном с работой над созданием разрушительного оружия – атомной бомбы. Первыми почти одновременно отозвались Дональд Маклин и Джон Кернкросс из «Кембриджской пятерки». Да, такая работа ведется в США и Великобритании, а Кернкросс даже прислал полный текст доклада специально созданного в Англии «Уранового комитета».

Тогда о том, что при изготовлении атомной бомбы применяется уран, никоим образом не могли догадываться даже специалисты из разведки. И поэтому некоторые сообщения, например о добыче в Норвегии каких-то странных ископаемых для чудо-оружия, были восприняты в Москве с определенным недоверием. Думали, что дезинформация: запугивают немцы, стращают. Но Фитин понял, что дело серьезное. Разведка всю свою мощь сосредоточила на добыче атомных секретов.

Фитин создает группу научно-технической разведки. Ее возглавляет Леонид Квасников. Бывший инженер, он пришел в разведку в 1938 году. И Павел Михайлович понимает: знания этого специалиста из его 5-го отдела могут, должны пригодиться. 1 мая 1940 года Квасников назначается начальником 16-го отделения. Не все даже из близкого Фитину круга поняли, чем будет заниматься небольшая группа, каждый из членов которой получил инженерное образование. Так по собственной инициативе Фитин создал научно-техническую разведку, которой потом выпадет задача провести вместе с оперативными сотрудниками одну из удачнейших (а я считаю – самую удачную) в истории мировой разведки операцию «Энормоз»: добыть из разных стран сведения об атомном оружии.

Фитин доверял Квасникову, считавшему, что создание бомбы может завершиться не через двадцать лет, как его убеждали многие, а уже через два-три года. Первому управлению удалось получить точнейшую информацию: немцы работу свертывают, зато союзники, не ставя СССР в известность, предпринимают громадные и успешные усилия в этом направлении. В 1943 году Квасников – заместитель резидента в Нью-Йорке по научно-технической разведке. Не счесть материалов, добытых в США по атомной тематике. И первое советское «изделие», так называли для конспирации атомную бомбу, успешно испытано не в 1955-м, как предсказывали американцы, а в августе 1949 года. Не расставляя разведку и науку по призовым местам, можно сказать, что их совместная деятельность спасла нашу страну от возможного поражения в грядущей Третьей мировой, которой, благодаря и Фитину, не последовало.

Его роль в операции «Энормоз» до конца не признана. Даже когда в первой половине 1990-х корифеям атомной разведки присвоили звания Героев России, о Фитине как-то не вспомнили.

Ну а в феврале 1943 года Павлу Фитину присвоено звание «комиссар государственной безопасности 3-го ранга». То есть, служи он в армии, к нему бы обращались как к генерал-лейтенанту.

В конце войны почуял он неладное в отношениях с американцами и англичанами. И контакты фашистских бонз, задумавших после заключения сепаратного мира пойти вместе с США и Англией против СССР, были сорваны. Тут сыграли свою роль и донесения из Швейцарии, и развившийся профессиональный нюх, позволявший не ждать, не отбиваться от наседавших англосаксов, а предотвращать удары. Любопытно, что в «Семнадцати мгновениях весны» роль Фитина играет не молодой человек, которым Павел Михайлович и был в войну, а солидный грузноватый актер. Кстати, и отчество, непонятно зачем, персонажу поменяли.

Нельзя недооценивать роль Сталина, Молотова, всей советской дипломатии в успешном проведении Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской конференций. Союзники, с которыми велись переговоры об открытии Второго фронта, о будущем Германии и Европы, о вступлении СССР в войну с Японией, дивились провидческому дару советских переговорщиков. Черчилль с Рузвельтом только раскрывали рты, а наши уже знали, о чем пойдет речь, и были готовы к ответу. Затрагивался вопрос, от решения которого зависела судьба СССР, Великобритании, США, а также всего мира, и советские дипломаты со скрупулезным знанием деталей выдвигали свои собственные тезисы по любой проблеме, которая должна была бы застать их врасплох.

Но сейчас-то, не умаляя ничьей гениальности, давайте признаем: Сталину и его ближнему окружению разведка преподносила не чуть ли, а буквально на блюдечке горы добытой информации, сообщала о скрытных намерениях союзников. Сценарии переговоров были заранее составлены, действие и наше противодействие разыгрывались не как, а именно по нотам.

Фитин, которому в начале войны было немногим за тридцать, вырос к концу Великой Отечественной не просто в высокопрофессионального разведчика, а в стратега. Он очень многое умел, а сколько всего и обо всех знал и должен был знать по роду своей сугубо засекреченной деятельности!

По-моему, Фитин и занял высшую ступень в разведывательной иерархии во многом благодаря своему скромному, не показному упорству. Будь он кадровым военным, прошедшим суровую школу, сил, а может и мужества, не хватило бы. Муштра выбила бы из него самостоятельность. А так ему верили и разведчики, и генералиссимус с маршалами. Почему не верить, если ошибался он крайне редко? Да, вероятно, Фитин был исключительно удачлив. Без этого разведчику не обойтись. Недаром существует выражение: сильный, а вот не фартовый. Фарта хватало. Но это был именно тот самый фарт, завоеванный на ходу приобретаемыми профессиональными знаниями, умением общаться с людьми, находящимися как в верху, так и в самом низу служебной лестницы. Фитин никого не предавал и никого не отдавал, даже тех, кто совершал ошибки. И это ценили.

Кстати, Фитин, работая в Центре с зарубежными резидентурами, подписывал задания оперативными псевдонимами «Виктор» и «Старик». А «Старику»-то к началу войны исполнилось всего 33 года. Павел Михайлович успешно возглавлял внешнюю разведку все годы войны. Генерал-лейтенант встретил День Победы в полном и заслуженном фаворе у командования.

Тем неожиданнее было отстранение П. М. Фитина от должности начальника Первого главного управления Министерства государственной безопасности СССР. Приказ датирован 15 июня 1946 года.

Опала

Почему? Ясно, что Фитина хотят убрать подальше от Москвы. С явным понижением назначают заместителем уполномоченного Министерства госбезопасности в Советскую оккупационную зону в Германии. Затем, в 1947-м, перебрасывают в Свердловск заместителем начальника областного Управления ГБ. С 1951 по 1953 год Фитин – министр госбезопасности Казахской ССР. 16 марта 1953 года возвращен в Свердловск начальником Управления Министерства внутренних дел по Свердловской области.