Легендарные разведчики-3

Зато уже в 1953 году женился и поселился в Гане. Читал лекции, занимался исследованиями в области физики и создал музей науки.

В 1978 году вернулся в Кембридж. Хотя еще в 1945-м Мэй собирался порвать отношения с русскими, он никогда не раскаивался в содеянном. Возможно, именно чувство выполненного долга помогло ему забыть о тюремных мучениях и выпавших на его долю испытаниях. Жил он в согласии с собой и своими пацифистскими идеалами. Дай бог каждому добраться в жизни до 91 года. Мэй скончался от воспаления легких 12 января 2002 года в Кембридже, откуда начинался его путь в науку. И, думаю, в разведку тоже.

Предсмертное письмо Алан Нанн Мэй составил в декабре. Опубликовано оно согласно его воле в 2003 году в газете «Гардиан». Ученый и наш друг признавался, что не жалеет о своей деятельности в годы войны.

Ясно, в чем разница между Мэем и Гузенко. Шифровальщика сгубила жадность. А Мэй работал на нас бескорыстно. Привожу отрывок из воспоминаний Мэя в моем переводе: «Как больно мне было действовать так, как велела совесть. Я пошел по этому пути, чтобы внести свой искренний вклад в спасение рода человеческого и его безопасность. Не было в этом никакой моей личной выгоды. Лишь однажды вопреки моему желанию я получил некое количество, не помню какое, долларов».

Всё правда. Павел Ангелов буквально всунул их «на всякий случай» упиравшемуся Мэю. Наверное, пригодились.

Были же святые люди…

А тогда уже капитан Павел Ангелов вынужден был срочно покинуть Канаду. Ясно, что ни в какую загранкомандировку выехать больше не мог. Оперативная карьера с блеском завершена, хотя Ангелову от этого было не легче. Работал в ГРУ. Потом преподавал у нас.

И совсем не походил на обиженного жизнью человека. Не чинуша и бюрократ, а настоящий полковник. С ним можно было и просто поговорить, и посоветоваться. Павла Никитича избрали парторгом. На этом посту можно было зарываться и зарывать. А полковник помогал.

Однажды в сентябре меня, дурачка-четверокурсника, вызвал на военную кафедру грубый педант-подполковник. Языкам он был необучен, занимался другими делами. Разговор получился короткий, типа: ты чего нарушаешь? Хочешь на всю жизнь стать невыездным? Сделаем. Не понимал я, в чем провинился, где проштрафился.

Выяснилось: виноват по уши. Подрабатывая летом после третьего курса гидом-переводчиком в Интуристе, дал адрес туристам-американцам. И не свой домашний, что категорически запрещалось, а родного института. Вот парочка старичков-туристов и написала мне. Благодарили за интересные экскурсии и хорошо проведенное в Москве время. Письмо попало на военную кафедру, и, как пообещал подполковник, объяснительной запиской мне было никак не отделаться. Сидевший в уголке Ангелов разговор, вернее хамский рев, услышал, незаметно махнул мне рукой: давай садись, не спорь.

И я по приказу грубияна тут же принялся писать объяснительную. А потом подполковник ушел читать лекцию, как вести себя с иностранцами. Павел Никитич подошел ко мне, подсказал, что надо обязательно не только повиниться, но и понятными для подполковника словами изложить: дал адрес не просто американцам, а верным коммунистам, друзьям СССР, которые и поблагодарили меня за то, что еще лучше узнали страну. Читай между строк: и при моем участии. «И не спорь с этим, не нашим, – приказал он. – Дождись, приветствуй по уставу, обратись с просьбой выслушать и вручи бумагу».

Что я и сделал. Был прощен! Хотя и отруган по всей строгости никем не писанных, однако действовавших законов. Правда, на практику в зарубежье меня после четвертого курса для профилактики, чтоб знал, не пустили. Не беда, поехал на пятом курсе.

Мне кажется, Ангелов сыграл определенную роль в моей судьбе. А может, я и ошибаюсь. Вглядывался он в своих студентов внимательно.

После пятого курса, вместо того чтобы вместе со всеми сдавать государственные экзамены и защищать диплом, послали меня, переводчика, в третий раз за полгода в капиталистическую страну (по тем временам – рекорд!) в трехнедельную командировку со сборной по парусному спорту в классе «Звездный». Гоняли по фантастическим озерам – в Венгрии, в Югославии. А на двухнедельную закуску – в Италии на озере Гарда на чемпионате Европы.

Вернулся в Москву, переполненный впечатлениями (побывал даже на родине Монтекки и Капулетти – в Вероне) и с мотками фирменной итальянской шерсти, которые отдал счастливой маме.

Сдавал государственные экзамены и защищал диплом в гордом одиночестве. Но был готов, поборол привычный мандраж, поверил в себя. Последним был военный перевод. Вдруг пришел принимать его сам Ангелов. Мы проработали с ним минут сорок. Горжусь его оценкой больше, чем остальными «отл.».

Прошло уже полвека, но я и сейчас помню, как мы приветствовали полковника Ангелова им же в нас и вдолбленным: «Dress right dress. Ready front! Eyes left! Comrade colonel»…

Первый Герой: Герой Советского Союза Владимир Ильич Горовой

Полковник Владимир Горовой – первый Герой Советского Союза из послевоенной разведки.

Еще не так давно рассказывать о нем было нельзя. И только совсем недавно полковника внешней разведки в отставке Владимира Ильича Горового рассекретили. Пока частично. Хотя звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» № 11276 ему было присвоено закрытым указом 47 лет назад, еще 21 декабря 1973 года, за выполнение сложнейшего задания в США, в результате которого советской разведке стали известны строго секретные данные.

– «Золотую Звезду», орден Ленина и Грамоту о присвоении звания мне вручили только после возвращения из загранкомандировки, да и то не сразу. Они хранились в сейфе у председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова, – рассказывает Владимир Ильич. – Первоначально мне их только показали во время отпуска и поздравили с наградой. Почему? По соображениям безопасности. Звание было присвоено человеку, ведущему активную работу с группой ценнейших зарубежных агентов. Опасно! Сведения могут как-то просочиться.

– Вы ведь приехали из Штатов в отпуск в феврале 1974 года. Вам до этого сообщали о награде?

– Нет, я ровным счетом ничего не знал. Но через несколько дней после приезда позвонили с работы и предупредили, что вечером за мной придет машина. Зачем – ничего не сказали. Да это и не принято. В назначенное время вышел на улицу – у подъезда стоит автомобиль, но необычный, с антенной на крыше. А в ней начальник Первого главного управления (внешней разведки) Владимир Александрович Крючков. Меня это удивило, так как подробнейший доклад о работе я ему уже сделал. Сел: «Добрый вечер» – «Здравствуйте». Поехали. Крючков молчит, потому что рядом шофер. Приехали на площадь Дзержинского к зданию Комитета государственной безопасности. Тут я подумал, что, наверное, вызвали, как всегда по приезде в отпуск, на доклад к председателю КГБ Андропову, хотя он должен был состояться позднее. И уже перед кабинетом Андропова Крючков приостановился и говорит: «Мы приехали, чтобы объявить вам о награждении вас высшей наградой страны. Сейчас Юрий Владимирович сам вручит ее».

Я присел в приемной, подумал: «Надо будет что-то сказать». Обязательно скажу, что, мол, спасибо, но это награда не только мне, а всей нашей разведке. Я просто как ее маленький винтик делал, как мог, свое дело. Захожу. Андропов у стола. Радушно поздоровался, сесть почему-то не предлагает. Подошел к сейфу и достает из него три алые коробки. «Ну, Горовой, поздравляю, вот твоя награда. Тебе присвоено звание Героя Советского Союза»…

Сказать, что я был удивлен, значит ничего не сказать (после слов Крючкова подумал, что это, наверное, орден Ленина). Бережно открыл коробочки, полюбовался на «Золотую Звезду» и орден Ленина, прочел грамоту. Начал было ответное обращение, но Андропов, улыбаясь, махнул рукой: «Оставь. Награда дана конкретному человеку за конкретную работу». После теплой непродолжительной беседы спрашивает: «Посмотрел? Ну и хорошо. Давай сюда». Кладет коробки обратно в сейф, поворачивается, протягивает руку. Я в недоумении: «Подождите, а как же…» А он: «До тех пор, пока ты работаешь по этому делу, да еще там, награда будет лежать в моем сейфе. Когда окончательно завершишь работу, тогда свою “Звезду” и получишь». Поэтому получил я эти награды лишь через несколько лет.

– Когда вам вручили их официально?

– Официального вручения не было. Такая вот служебная необходимость. А засекреченность самого факта награждения длилась почти полвека.

– Вы работали фактически полностью автономно. А кто тогда писал представление?

– Представление по указанию Крючкова писал Красавин Андрей Васильевич, умнейший чекист, – начальник специально выбранного второстепенного неоперативного отдела, на который в строжайшей изоляции от всех других подразделений разведки было возложено руководство операцией.

Объяснялось это тем, что краеугольной задачей в выполнявшемся задании было обеспечение максимально возможной секретности. Конкретно о существе ведущейся работы знали помимо резидента в Вашингтоне и его заместителя всего три человека: председатель КГБ Андропов, начальник Первого главного управления Крючков и Красавин. Иногда Крючков ставил в известность в общих чертах своего первого заместителя и начальника американского отдела, в том числе на случай принятия каких-либо срочных решений при его длительном отсутствии. В какой-то степени о наличии ценных источников, но без всякого доступа к их установочным данным, знали также заместитель Красавина и специально подобранный, не сменяемый на протяжении многих лет сотрудник отдела, выполнявший некоторые обязанности по делу. В аппарате разведки по разным причинам (по большей части из-за несоблюдения требований секретности) случаются нарушения режима жесткого ограничения доступа к совершенно секретным делам лиц, не имеющих к ним прямого отношения. Но в данном случае благодаря максимальной зашифровке никто ничего не знал до тех пор, пока Крючков через много лет сам очень сжато, не раскрывая деталей, не рассказал об этом. Но вообще-то надо сказать, что в Центре ряд сотрудников, обеспечивающих техническое, финансовое и канцелярское сопровождение, а также перевод, аналитическую обработку и реализацию, в том числе передачу в другие ведомства материалов, поступающих даже от самых засекреченных и ценных источников, неизбежно получают, хотя и в ограниченной мере, некоторое представление о их содержании. Не менее сложно полностью зашифровать ведение какой-то важной операции и в резидентуре.

– Владимир Ильич, вам сейчас сколько лет?

– 13 ноября 2020-го будет 88 лет: человек достаточно пожилой.

– А в США вы когда приехали?

– В августе 1969-го. Точнее – 11 августа.

Знакомство

Встретились мы лет пять назад, в общем-то случайно. Или не совсем случайно. Когда приглашают выступить в институте или в школе на уроке памяти, никогда не отказываюсь. Как выяснилось, и Владимир Ильич тоже. А это сближает.

Поехали на встречу на метро. Горовому его лет не дашь. Держится бодро, шагает размашисто. Загорелый. На лацкане – Звезда Героя.

Поговорили со школьниками. Они ребятишки хорошие, но мало что о нашей истории знают. И мы с Владимиром Ильичом согласились: мы нужны, чтобы рассказать, помочь. Был в 1990-е период, когда держали в неведении, от истории отвращали. И попали в яму. Что ж, надо наверстывать, пока не поздно. Или поздно уже?

Выступал Владимир Ильич уверенно. Рассказал кратко о себе, о значении деятельности разведки: учился в московском Инязе, потом четыре года службы в ГДР переводчиком. По возвращении в 1959 году пригласили в разведку. Дали время подумать, но он согласился сразу: «Почетная работа – защищать страну, раздумывать было не о чем». Закончил знаменитую (теперь) 101-ю школу, которая сейчас Краснознаменная академия имени Ю. В. Андропова. Владеет немецким, английским, французским. Для 1950-х, когда и единственного иностранного языка разведчику хватало, явление нечастое. Затем была командировка в одну из африканских стран. И если кто-то думает, будто Африка – это где-то на задворках разведки, то ошибается. Против них мы не работаем. Суть в том, что там нередко пересекаются интересы наши и главного противника – так тогда называли американцев. Сейчас они – «коллеги» и «партнеры».

Потом командировка в США, в Вашингтон. Прослужил там долго, дольше обычного срока, под легальным посольским прикрытием. Вел разведывательную работу. Мне подумалось: и еще какую, если дали Героя. А вот за что дали, никаких деталей. Но геройская звездочка Горового впечатление производит. Нас слушали, задавали вопросы. Кажется, еще не вся память потеряна и отшиблена?

Так мы и познакомились.

Командировка Владимира Ильича Горового в Вашингтоне пришлась на период, получивший название «разрядка» и наполненный важными событиями в советско-американских отношениях и в развитии международной обстановки. После длительного острого противостояния, особенно в свете Карибского кризиса 1962 года, появились сдвиги в смягчении напряженности между нашими странами. Состоялся обмен государственными визитами на высшем уровне: президента США Ричарда Никсона в СССР в 1972 году и генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева в США – в 1973-м. Наметились существенные подвижки в решении наиболее значимых проблем, велись сложные переговоры, завершившиеся подписанием договоров по противоракетной обороне и по ограничению стратегических вооружений. Было заключено несколько различных соглашений в области двусторонних отношений. Интенсивно готовилось к подписанию Соглашение по безопасности и сотрудничеству в Европе (1968–1975). В 1973 году разразилась война «Судного дня» между коалицией ряда арабских государств и Израилем, вызвавшая острое противостояние между Западом и СССР и резкий, вплоть до угрозы применения силы, отпор со стороны советского руководства. Необходимо было постоянное, точное и детальное информационное освещение хода событий. Условия международной обстановки требовали от советской разведки обеспечить руководство СССР достоверной секретной информацией по всем этим проблемам для принятия верных взвешенных решений.

В этот момент наша разведка располагала исключительными по своей важности источниками для получения столь нужных сведений. Но для максимального использования их возможностей и во избежание в случае провала серьезных негативных последствий для всего процесса наметившейся разрядки работа с ними требовала обеспечения всемерной безопасности, предельной осторожности и максимально возможной зашифровки. Ее выполнение было поручено Владимиру Ильичу.

И длился этот период долгих 13 лет.

Далее была работа на руководящей должности в центральном аппарате разведки. Затем последовали еще две загранкомандировки, в том числе одна длительная, пришедшаяся на период лихих девяностых, а в промежутке между командировками – преподавание на курсах усовершенствования руководящего состава в Академии внешней разведки имени Ю. В. Андропова.

После выхода в отставку Владимир Ильич живет в Москве. Ведет общественную работу. Он член правления Межрегиональной общественной организации «Клуб Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров ордена Славы города Москвы и Московской области» и председатель секции Клуба по ЦАО Москвы, председатель Совета мужества и отваги Общероссийской организации «Офицеры России» и член президиума Общероссийского движения «Сильная Россия».

Имеет награды: медаль «Золотая Звезда», орден Ленина, орден Красного Знамени, медаль «За отвагу», ведомственные награды «Почетный сотрудник государственной безопасности», «За заслуги» и другие.

Вот пока и всё…

Но я верю, что точка не поставлена. Вместо нее – многоточие. Потому что поведать, поверьте, есть о чем. Но разведка, как и подготовка и публикация рассказов о ее Героях, требует терпения.

Жаркое лето в Бейруте: Юрий Николаевич Перфильев