История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2

– Аминь! – отвечают остальные члены семейства, встают и кланяются к востоку, не делая при этом крестного знамения, хотя бы то были христиане.

Зарезав животное, варят мясо, приготовляют восковую свечу и пирог из пшеничной муки, начиненный сыром. Читавший молитву идет в таран — сарай, где сохраняется вино, – и открывает там посвященный кувшин вина.

Туда же приносят вареное мясо и пирог, кладут около кувшина, зажигают свечу, прилепляют ее к горлу кувшина и приносят ладан и горячие уголья. Все семейство становится опять на колени, лицом к востоку, и притом так, чтобы кувшин с вином находился перед ними. На горячие уголья старший в семье бросает ладан и читает снова ту же молитву, на которую всегда домочадцы отвечают словом аминь.

Распорядитель обряда отрезает от сердца и печени животного, а также от пирога по кусочку, мочит их в вине и сжигает на угольях. Затем отрезает от тех же частей столько кусков, сколько присутствующих членов семейства, дает их каждому съесть и запить вином из кувшина. После того все встают, кланяются на восток, выносят все из тарана в саклю, где садятся за стол и пируют, приглашая на праздник своих соседей, если у них не было в этот день жертвоприношения.

Кто не мог исполнить этот обряд в первый день Пасхи, тот исполняет его в один из воскресных дней, в течение лета, только не в пост.

Абазины сливали день св. Георгия со днем пророка Илии в один праздник.

Последнему воздавали почти одинаковые почести с богом грома – а в честь св. Георгия посвящался белый конь, который сжигался на костре при ружейных выстрелах и пении молодых джигитов. В этот день молодым лошадям выжигали тавро.

Абхазцы всех исповеданий верят в народную молву, что солгавший перед иконою великомученика Георгия и пред иконами монастырей Пицундского и Иллорского не избегнет наказания, и на этом, как увидим ниже, основана присяга и клятва, произносимая в важных случаях.

Троицын день в горах был праздником женщин. Покупавшись в реке и обмывшись, женщины и девушки, украшенные венками из диких роз, обходили сакли и приглашали мужчин на праздник. Каждый приглашенный брал с собою подарок: шелковую тесьму, ленту, позумент или бусы.

Абазины праздновали день, подходящий к нашему Иванову дню. На этот день женщины расходились с мужчинами и гадали. Отправившись в ближайший лес, до заката солнца, молодая девушка громко произносила там имя своего возлюбленного. Если эхо прозвучит дробно, то не быть ей женою любимого, а если оно отзовется ровно, то заветное желание ее исполнится.

На другой день праздника совершалась, в память святого, общая молитва, и каждый хозяин делал глиною на дверях своей сакли знамение креста, с троекратным произношением имени Ивана, которого горцы считают охранителем дома и подателем здоровья всем живущим в нем.

В народе укоренилось бесчисленное множество суеверий и предрассудков, неразрывных с понятиями людей невежественных, грубых и диких.

Гонит ли пастух свое стадо на лето в горы или спускает их оттуда осенью – он, по народному обычаю, приносит жертву Афы (бог грома, молнии и вообще всех атмосферических явлений), закалывает барана, прося бога предохранить его стада от громового истребления. Мясо принесенной жертвы употребляет-с я в пищу лицом, приносившим жертву. Случится ли в Абхазии засуха – народ обращается с просьбою к девушкам добыть им дождя. Одевшись в лучшие свои платья и разделившись на три части, девушки идут тогда к речке, где одна часть устраивает из ветвей плот, другая подносит к плоту сухую солому, а третья занимается приготовлением куклы в виде женщины. Затем приводят ишака, покрывают его белою простыней и сажают на него куклу. Одна из присутствующих берет за повод узды, две становятся с боков ишака для поддерживания куклы, а остальные, разделившись на две части, становятся по обе стороны ишака и в таком виде ведут его к плоту.

– Воды дашь! воды дашь! – поют они хором. – Воду дождевую, маргаритку красную, сын владыки (или владетеля) жаждет немного воды, немного воды. (Дзивау дзывава, дзири ква ква, мыкрылд апш ах, и па дыдзыш-войт дзы-хучик, дзы-чучик.)

У плота снимают с ишака куклу, сажают ее на плот, зажигают на нем солому и в таком виде пускают его по течению воды. Потом заставляют ишака выкупаться в той же речке, и как он всегда противится этому, то девушки вгоняют его хлыстами. Переплыв реку и выйдя на противоположный берег, ишак почти всегда начинает реветь, что принимается за хороший признак, и девушки уверяют себя, что дождь непременно будет, и, радостно возвращаясь домой, поют народные песни.

Проходит несколько дней: все ждут дождя как милости, но засуха стоит по-прежнему и жжет все окружающее. Тогда абхазцу ничего более не остается делать, как обратиться с просьбою к богу Афы.

Крестьяне толпою отправляются к помещику, просят его принести жертву Афы и выпросить у него дождя. Помещик берет из своего стада двух быков, назначает день и место жертвоприношения, а каждый крестьянин приносит туда с собою гоми (пшено), свежий сыр и кувшин вина.

К обряду допускаются только мужчины и для жертвоприношения стараются выбрать место поживописнее, где-нибудь над водою. К рогам жертвы привязывают веревку, конец которой берет один из стариков и, сняв шапку, произносит молитву.

– О повелитель грома, молнии и дождя! – говорит он. – Сжалься над нами, бедными: наши посевы засохли, трава выгорела; скот издыхает без корма, и нам самим угрожает голодная смерть. Повели скопиться дождевым тучам; повели грому загреметь, молнии засверкать и пошли обильный дождь для спасения погибающего народа.

Словом аминь присутствующие заключают молитву. Животное закалывают, и мясо его варят; из гоми и сыра приготовляют крутую кашу, которую абхазцы употребляют вместо хлеба. Сваренное мясо кладут на плетни, служащие вместо столов, читают еще раз ту же молитву и затем, расположившись под тенью дерев, пируют, воспевая при этом в честь Афы песнь, известную под именем Анчва-рышва (песня богини).

– Все, чем мы наслаждаемся, – говорит один из стариков пирующего общества, – есть благодать Господня, и мы должны благодарить его за это.

Эти слова служат сигналом для начала песни.

– Боже великий, милосердый! (Анчва дауква злыпха ххаура), – произносит тогда запевала.

Во всех куплетах этой песни запевала обращает свои хвалебные слова к Всевышнему Создателю.

– О ты, который с громом с неба спускаешься, – говорит он, – и с молнией на небо подымаешься, которому известно число песка на дне морском и т. п., – и затем оканчивает каждый куплет словом ах-дау (владыко, великий Господи!).

Все присутствующие разделяются на два хора и повторяют по очереди, и непременно три раза, каждый куплет песни, пропетый запевалою.

Вера в могущество Афы породила между абхазцами особые обряды при погребении человека, убитого громом. В этом случае родственники не должны плакать из боязни рассердить Афы, ибо тогда он непременно поразит всех присутствующих одним разом. Семейство убитого тотчас после случившегося происшествия собирает всю деревню без различия пола и устраивает на четырех столбах довольно высокую вышку; потом кладут убитого в гроб и поднимают на устроенный помост, где он лежит до тех пор, пока не останутся одни только кости. Затем гроб с костями предают земле и потом уже совершают поминки. Суеверие это укоренилось в народе до такой степени, что без пляски и песни никто не решится поднять тело человека, убитого громом.

Если молния поразила какое-нибудь домашнее животное, то над ним совершается подобный же обряд, причем вышка становится такой высоты, чтобы на нее не могли вспрыгнуть собаки или хищные звери. Присутствующие разделяются на два хора и совершают вокруг убитого пляску с пением. Один хор поет только слово во-етла, а другой чаупар-оу, и убитую скотину поднимают на вышку, предоставляя ее в жертву хищным птицам.

Поражение молниею скотины считается хорошим признаком, и потому хозяин, в знак благодарности Богу за посещение, приносит в жертву другую скотину, но в читаемой при этом молитве просит, однако же, Господа, чтобы на будущее время он пощадил его самого и его стада от подобных поражений.

Из мяса принесенного в жертву животного приготовляют пищу, и в продолжение целого дня угощают ею собравшийся на эту церемонию народ.

Абхазец верит, что молния бьет преимущественно в дубовые деревья, и никогда в грабовые. Поэтому он тщательно уничтожает дуб, и даже с корнем, на значительное расстояние от своего жилья, а во всех строениях старается употребить в дело хотя бы немного грабового леса, который и разводит вокруг своего жилища.

Жертвоприношение в честь грома существовало и у жителей Абазии.

Одновременно с днем праздника пророка Илии, во второй половине июля месяца, абазины совершали жертвоприношение Шибле — богу грома. Сохранив одинаковое название этого бога с черкесами, абазины изменили характер и особенности празднования.

Почти у самого истока реки Агуры находится скала, известная в народе под именем Скала-Гром, где существуют развалины монастыря и храма во имя пророка Илии. За несколько дней до праздника Шибле стекалось туда множество народа, так что вся долина бывала усеяна группами приезжих. Повсюду видны были арбы с торчащими вверх оглоблями и с привязанными к ним волами и конями. Там, под арбами, девушки одевались в лучшие свои платья; здесь кувыркались ребятишки, сбивая с ног взрослых; группы мужчин и женщин покрывали долину; в одном месте старые джигиты, собравшись в кучку, спорили о достоинствах своих лошадей; в другом – выправляли оружие, чистили коней; мать таскала за волосы свое непокорное семейство, а ее дочка перемигивалась с молодым джигитом; шум и гам эхом дробились по горам. Раздавался выстрел – и все смолкало; за первым выстрелом повторялся другой – и снова все поднималось на ноги. С песнями, под звуки музыки и бубна, двигались к реке Агуры толпы горянок с кувшинами на головах, а мужчины вели своих телят и коров к возвышению, где пестро разодетый старшина, избранный жрецом и окруженный помощниками, должен был приступить к закланию жертв. Чья жертва оказывалась лучше, тот приобретал титул вызывателя грома; он первый больше и громче других имел право кричать: «Шибле! Дай дождя!» Такое лицо делалось падишахом праздника, пользовалось правом целовать любую из красавиц, пить лучшее вино, есть вкуснейшее блюдо, распоряжаться играми и сесть на лучшего коня, не разбирая, чей бы он ни был.

– Шибле! Дай дождя!.. – кричит вызыватель грома.

– Шибле, дай дождя! – вторит ему многочисленная толпа.

При звуках выстрелов и бубнов на кургане лилась кровь животных, приносимых в жертву, раскладывались костры у подножия его, развешивались котлы, варилась пища. Вызыватель грома делил пищу и вино между присутствующими, и тогда начиналось пиршество, оканчивавшееся пением, пляской и джигитовкой.

Подобно черкесам, абазины имели Тлепса — бога огня.

С приближением праздника каждый хозяин должен был собственноручно выбелить свой очаг и наносить дров.

Накануне праздника жители не должны были иметь ни одной искры в доме, залить угли в очаге, снять кремень с пистолета и винтовки и повесить свою трубку на пояс.

В полночь около сакли старшины раздавался выстрел, и весь аул высыпал на улицу.

– Где Тлепс? Где факел? – спрашивали все друг друга.

Закрытая с головы до ног в чадру, спускалась со скалы девушка с зажженным факелом. Она избиралась жрицею и составляла тайну для всех, кроме старшины и родных. Помолившись в роще Тлепсу, она приносила в аул огонь на целый год. За это девушка пользовалась правом выбрать себе жениха, кого пожелает и кто бы он ни был. Выбранный зажигал свой факел, и в это время окружающие горы освещались огнями. Жители расходились по домам и ожидали новобрачных, которые входили в каждую саклю, зажигали в ней дрова на очаге и получали калым от каждого хозяина. По выходе из последней сакли жрица поднимала свою чадру и разрешала тем загадку своей личности.

После того горцы пировали всю ночь.

Отправляясь на охоту, абхазец просит удачи и делает жертвоприношение Ажвепшаа-Абна-инчваху — богу лесов, зверей и охоты.

Партия охотников одной деревни, а иногда и целого околотка, делает складчину, покупает барана или козла и выбирает в лесу место для жертвоприношения. Церемония, с которой совершается это жертвоприношение, та же, что и богу кузнецов, с той только разницею, что каждый охотник сам бросает ладан на горящие уголья и просит лесного бога, чтобы он послал ему счастье на охоте и уделил из своих стад то животное, которое желает убить охотник.

Охота не удалась: охотник трудно верит тому, чтобы божество не услышало его просьб, а старается отыскать другую причину неудачи и вспоминает, например, что при выходе на охоту он встретился с таким-то, колдовству которого и приписывает неуспех своей охоты. Чтобы уничтожить силу колдовства, тяготеющего над ним, охотник старается достать из одежды встретившегося клочок шерсти или даже несколько волосков и, добыв их, раскладывает в лесу огонек, сжигает волоски и потом, прыгая через огонь, считает, что вся сила колдовства исчезла.

Раз в году, летом, обыкновенно в одну из суббот, вечером, только отнюдь не во время поста, пастухи приносят в жертву молочную кашу Айтару — богу, покровителю домашнего скота и хуторов. Церемониал обряда этого немногосложен. Вокруг котла, наполненного кашею, становятся все собравшиеся пастухи; старший из них просит покровителя размножить их стада и защитить от нападения хищных зверей, и потом кашу едят.

Пастухи считают этого бога особенно близким к себе и прогневить его боятся больше, чем других богов, вымышленных народом. Поэтому, если кто желает, чтобы пастух исполнил данное слово, тот заставляет его поклясться богу Айтару и тогда может быть уверен в ненарушимости слова.

Иногда богу Айтару приносят в жертву и животных. Выбрав животное и живописное место для жертвоприношения, пастухи отправляются туда вместе со своими стадами, разводят огонь и приводят нарочно откормленного для этой цели теленка. Старший по летам пастух умывает руки и нож, берет теленка, снимает шапку и читает молитву.