Охотовед

– Пусти, морда браконьерская! – Леша попытался вырваться. – Я вам ничего не скажу! Я вам еще не то устрою за лосенка! Вы мне за все ответите!

Мужики переглянулись, молча уставились на подростка:

– Какого лосенка? Что ты гонишь? – Первым всполошился Свист, – ты, сучонок, за что это базаришь?

– За то! Которого вы вместе с лосихой летом на Маяке убили! Я все знаю, я все видел!

– Дрот! Держи его, – Коля передал Лешу Дроту, закурил, сел на заборчик палисадника. – Значит, видел? А доказательства у тебя есть?

– Есть. Я не скажу, какие! Хоть убивайте. И свою фамилию не скажу.

– Скажешь! Посидишь с крысами в погребе – все скажешь! А мы с отца и матери спросим: и за машину, и за лося, и за бегемота! Ха-ха-ха! – Ермила ногой ударил Лешу в живот, а согнувшегося – кулаком по спине, – все скажешь, щенок!

Они избили мальчишку и полуживого затащили в темный подвал, где замкнули в кладовке с картошкой.

– Ну, что будем делать? – собрал совет Ермила, потирая ушибленные костяшки кулаков.

– А ничего делать не будем. Посидит до полуночи, оклемается. Мы лицо ему не попортили. Скажет, чей он – поедем к родителям, предъявим счет, – Дрот смотрел в сторону, говорил тихо и уверенно.

– Как же он, гаденыш, нас выследил? Это надо узнать в первую очередь, – Ермила тоже задумался, потом, опомнившись, позвал жену, – Надя, принеси-ка нам бутыль. И закусить. Мы думать будем.

Жена принесла пятилитровый графин самогона, закуску и молча ушла в дом. Мужчины разлили сивуху по стаканам, молча стукнулись краями, выпили и, кряхтя, принялись закусывать. Тем временем Надя осторожно прошла в подвал, отомкнула замок кладовки и вошла к Алексею. Тот, согнувшись, сидел в углу и заплаканными глазами неотрывно следил за женщиной.

– Пошли. Только тихо. И не говори, пожалуйста, никому, что я тебя выпустила. Они меня тогда убьют. Хорошо?

– Хорошо, – прошептал Леша и пошел за Надей. Она подвела его к окну в торце подвала, открыла фрамугу, помогла Алексею пролезть в окно и шепнула:

– Сразу лезь через забор на улицу и убегай. Убегай домой и забудь сюда дорогу, мальчик!

Леша вылез в окошко, пригнувшись и прислушиваясь, прошел по цветнику, быстро перелез через довольно высокий забор и через полчаса уже был дома. Родители были еще на работе во вторую смену. Ему, как обычно, предстояло подоить козу, накормить кроликов и двух свиней. Управившись и чувствуя нестерпимую боль в спине и груди, он умылся, расстелил кровать и, только забравшись под одеяло, заплакав, прошептал:

– Вот только брат из армии придет. Пусть только скорее придет…

Уроки Леша делал за час-полтора. Четверок почти не было – одни пятерки по всем предметам, кроме рисования, пения и трудов. Родители не могли понять, почему по трудам четверка. А он знал… Вместо уроков труда, которые обычно были последними, он, быстро «слиняв» из школы, прибегал домой, переодевался и через час уже был в Бобовках. Все чаще и чаще стал прихватывать отцовское ружье, а ведь в сентябре ему исполнилось только тринадцать лет. Редкие веснушки, приносившие столько огорчений, почти исчезли. Остриженные летние выгоревшие рыжеватые кудри превратились по осени в платиновую шевелюру. Пушок пробивается над верхней губой, и голос уже ломается «под мужика». Каждое утро Леша ловко толкал над головой лом, с привязанными проволокой к его концам кирпичами, легко крутил «солнышко» на им же построенном турнике, да и в школе, приученный с детства старшим братом, не задумывался о страхе, когда надо было, отважно один на один выходил разобраться с обидчиком-старшеклассником. Дом Ермилы теперь обходил стороной, издалека поглядывая на стоящую у ворот машину и вспоминая, как на следующий день после его побега из подвала, Свист весь день крутился у школы и даже заглядывал в классы. Несколько раз видел следы машины по лесу, но и не оставил желание поймать браконьеров и наказать их, как можно сильнее…

Октябрь выдался теплым, тихим, солнечным. Зная, что родители придут с работы поздно, Леша, захватив ружье и три патрона с мелкой дробью, убежал после уроков к Белому берегу, где давно уже высмотрел несколько семей рябчиков, обитающих в старом ельнике-кисличнике вдоль небольшого лога. Среди ельника было несколько довольно больших полян, заросших по своим опушкам орешником. Алексей набил рюкзак орехами, уселся на пень и с удовольствием съел захваченное из дома яблоко. Солнце закатилось за верхушки елей, но в лесу было еще светло, и в отсутствие ветра – тихо и уютно. Достав из-за пазухи стальной манок на веревочке (из отцовских запасов), Леша продул его, повесил на грудь. Ружье осторожно зарядил и, улыбнувшись, взяв манок в губы, засвистел рябчиком: «Тссс-тссс-тссс-цик, цик, цик». Посидел, послушал, еще раз поманил. Свист рябчиков в ответ прозвучал из нескольких мест одновременно. И тут же с характерным фырканьем и лопотанием крыльев на опушку прилетел первый рябчик. Леша замер. Рябчик, умостившись на ветке ели, и почти невидимый, вновь засвистел. Ему тут же ответили, и вскоре на полянку прилетели еще три петушка. Леша медленно осторожно приложил ружье к плечу, прицелился и выстрелил. Один рябчик камнем упал с ели, остальные немедленно разлетелись в разные стороны. Бегом Леша подбежал к мертвой птице, поднял ее, рассматривая. «Хорошее будет чучело для кабинета биологии. Ева Андреевна обрадуется», – подумал он про себя, аккуратно укладывая птицу в тряпицу, а затем и в рюкзак. Охота закончена. Радостно повернулся, чтобы идти домой и остолбенел. На противоположном краю поляны стоят и ухмыляются Дрот и Ермила…

– А-а, сопляк! Попался! – Дрот, не выпуская папиросу из губ, широко улыбнулся, – ружьишко, говоришь? Ну-ка, неси его сюда, засранец. Заодно поговорим, как ты из подвала удрал, как ты нашу машину два раза раскурочил, как тебя зовут. Иди, сучонок, иди…

Они смело шагнули к нему. Леша хладнокровно открыл стволы, выбросил стреляную гильзу, вставил новый патрон и, взведя курки, прицелился в ноги Дрота:

– Еще один шаг, и я стреляю по коленям. Стоять! Оба…

Мужики тут же остановились.

– Малец, ты че? Брось ружье, а то… – Ермила не успел договорить, Леша перевел стволы и выстрелил прямо у него над головой. И Ермила, и Дрот присели, побелели и, не сводя глаз с направленных на них стволов, заикаясь, перебивая друг друга, закричали:

– Эй! Хорош! Мы пошутили. Иди своей дорогой, мы – своей. Убери стволы, придурок! Мы уходим.

– Вы уходите, – это я сказал, – Леша переводил стволы с одного на другого, – но если я еще раз поймаю вас в Бобовках или в Белом береге с собаками и оружием, я вас постреляю, так и знайте!

– Ты что?! Ты сам понимаешь, – начал было Дрот, но Ермила поднялся, потянул его за воротник:

– Пойми, Толя, хороший мальчик умеет нажимать на курок. Пошли. Потом разберемся, у нас еще дела, – они развернулись и, матерясь и угрожая, ретировались в ельник. Леша скоро услышал, как захлопали дверцы их ГАЗика. Подхватив с земли рюкзак, он быстро скрылся в противоположной стороне и, видимо, не зря. Вскоре он услышал со стороны поляны:

– Эй, пацан, иди сюда! Поговорим по-хорошему. Ты же не трус? Иди…

Но он не слушал, понимая, что они, скорее всего, взяли оружие и ему с одним патроном с ними не справиться. Он уверенно, но бесшумно шагая знакомыми тропками, решил сделать крюк и вернуться домой берегом реки, минуя Бобовки. Пройдя узкий перешеек болота, через два часа он вышел к реке и по кромке обрывистого берега в сгущающихся сумерках быстро стал спускаться вниз по течению реки по направлению к дому. Вдруг впереди в кустах завелась машина. Без света тихо поехал вдоль берега все тот же ненавистный ГАЗик Ермилы. Первой мыслью было залечь в густой траве, затаиться. Леша присел на корточки и, когда машина скрылась за кустами, заметил мелькнувший огонек на воде. Вскоре вспышки-отблески повторились. Леша вскочил на ноги и, скрываясь в траве подальше от кромки берега, быстро настиг мелькающие на воде блики. Его предположения оправдались: вниз по течению реки плыла резиновая лодка. За веслами, судя по одежде и кепке, сидел Ермила. Впереди Дрот. Толик периодически опускал в воду сачок. В глубине отражался отблеск света погруженного в воду фонаря, в сумеречной тишине раздавался характерный треск-жужжание «электроудочки». Электроустройство для браконьерского варварского способа добычи рыбы состоит, знал Леша, из электросхемы, через которую проходит провод от аккумулятора. Далее преобразованный ток через промежуточную кнопку поступает на металлический обруч сачка. «Минус» аккумулятора сброшен в воду позади лодки. При нажатии кнопки опущенного в воду сачка загорается лампочка в воде и возникает электрический разряд между металлом обруча и минусовой клеммой. Ток определенной частоты поражает все живое в радиусе трех метров. Подводный фонарик выхватывает в глубине серебристые извивающиеся бока рыбы, всплывающей вверх или падающей на дно. Дрот ловко выхватывает сачком наиболее крупные экземпляры и бросает их в лодку позади себя, под ноги управляющему плывущей вниз по течению лодкой Ермиле. Щуки, лещи, судаки еще трепещутся, но минуты их жизни уже сочтены. Даже ушедшая от сачка, но «битая» током рыба, если и выживет, то нереститься уже не сможет. Попутно в речке гибнет вся микрофлора и микрофауна, зоо-и-биопланктон. На неделю-две жизнь в пройденном электроудочкой участке умирает.

Догнав браконьеров, Леша некоторое время шел, скрываясь, следом за ними. Потом встал во весь рост и, свистнув, закричал:

– Эй, в лодке, мать вашу! Прыгайте в воду, я стреляю в лодку картечью на счет «три»! Раз, два…

Браконьеры не стали спорить и дожидаться счета «три». Несмотря на то, что до берега было метров двадцать, они разом выбросились из лодки в сторону середины реки, так как отчетливо заметили на фоне еще не почерневшего неба пацана, с наведенным на них ружьем, и отчетливо припомнили выстрел, прозвучавший в их сторону около трех часов тому назад. Лишь только они свалились в воду, Леша выстрелил своим единственным последним патроном намеренно в район уключины, чтобы поразить дробью сразу две камеры лодки, разделенные между собой перегородками. Задумка удалась. Лодка мгновенно взорвалась двумя рваными отверстиями и под тяжестью аккумулятора быстро затонула.

– Следующий раз пойдете вслед за лодкой! – Деланным басом крикнул Алексей и быстро шагал в сторону Бобовок – по лугу теперь домой идти опасно, могут догнать, а патронов больше нет.

Очередная стая уток прошелестела в уже ночном небе, когда Леша вошел в Бобовки. Даже в темноте он безошибочно нашел тропу через Криницу на остров, а оттуда рукой подать до дома. Придя домой, быстро переоделся, вылил заранее приготовленную пищу свиньям и едва успел подоить козу, услышал приближающийся стрекот мотоцикла – родители возвращались со второй смены. Пока они вошли в дом, помидоры уже были порезаны в салат, молоко процежено через марлю в трехлитровую банку, чайник установлен на зажженную конфорку. Отварная картошка на плите в кастрюльке, сало в холодильнике. Родители даже и не подозревали, где и как провел вечер их послушный ребенок. А «ребенок», встретив родителей, за поздним ужином подробно отчитался о школьных делах, о хозяйстве и ни словом не обмолвился о войне, в которую он вступил. О войне с браконьерами, о неравной войне, в которую он вступил совершенно неожиданно, но абсолютно осознанно.

* * *

Брат приехал ночью. Леша проснулся от шума и переполоха в доме. Заметив сквозь открытые двери своей комнаты пробивающийся из кухни свет и услышав громкие возгласы-причитания матери, он вскочил с кровати и, заскочив на кухню, попал в объятия брата. Сержантские погоны, надраенная бляха кожаного ремня, зеленая фуражка пограничника и выложенное на диван содержимое дембельского чемодана – все это свидетельство того, что брат, наконец, дома. Теперь и на охоту можно будет вместе ходить, и на дискотеки, и с браконьерами разобраться! Одной из первых новостей, о которых Леша рассказал брату, это было убийство лосихи и лосенка браконьерами. Брат нахмурился, узнав о плене в подвале у Ермилы, об электроудочке и стрельбе. Потом потрепал Лешу по плечу:

– Ничего, Леха. Я знаю их. Разберемся на днях. Дайка мне немного дух перевести.

Но «дух перевести» не дали сами браконьеры. Вызнав все-таки адрес Леши, они на своем ГАЗике приехали именно в утро прихода брата из армии. Услышав лай собак, мать вышла на крыльцо и, увидев машину Ермилы, немало удивилась. Дом их семьи находится на окраине переулка. За домом – луг, лес, и сюда очень редко заезжали чужие люди. Она, завидев вышедших и закуривших у машины мужчин, вернулась в дом и озабоченно сообщила:

– Там какие-то люди к нам приехали. Одного я, кажется, знаю. Возле почты живет.

Леша глянул в окошко и замер – это были его враги. Об этом он успел шепнуть брату, накинувшему шинель, чтобы выйти и поговорить с неожиданными гостями:

– О! Ну и отлично! Пошли, Леха, заодно поставим точки над «и».

Когда Леша с братом вышли из калитки, Свист зашелся в истерическом смехе:

– Во, бля! А мы его полгода искали, щенка! А он под боком живет! Надо же. Иди-ка сюда, стрелок! И отца своего зови, сейчас мы вас штрафовать будем!

Брат, Леша и отец подошли к машине:

– В чем дело, мужики? Кто тут кого штрафовать собирается? – брат подошел к Ермиле, – здорово, Коля. Здоров, Дрот. Вот уж не ожидал я вас в гости с утра!

– Здоров, Витек! – Коля скривился в кислой ухмылке, – погранец? Как там китайцы, не балуются?

– Не знаю, Коля. Я не на китайской границе служил. Я других бегунов ловил. Покруче. И покруче вас – нелюдей! Хотел сегодня отдохнуть, а завтра с вами встретиться. Но раз приехали, расскажите-ка, как моего брата в подвале примкнули, подонки? Расскажите, как с малолетками воюете? Расскажите, как мясо летом в лесу жрете – не нажретесь? Что, сволочи, молчите?

– А ты, Витек, вижу, страх потерял? – Дрот сплюнул папиросу и попытался схватить Виктора за шиворот. Коротким ударом в солнечное сплетение Виктор осадил Дрота и тут же ударом в челюсть отбросил Ермилу на машину.

Долго не думая, Леша кулаком добавил согнувшемуся Дроту по затылку и бросился на Ермилу: