Департамент налоговой полиции

– Прокачаем.

– Нужно будет срочно взяться за валютные счета за рубежом. Но это я поручу своему заместителю. И еще вот что: отработайте все нефтеперерабатывающие заводы в ближнем и дальнем зарубежье, которые были ориентированы на нашу нефть.

– Выйду на бывшего министра нефтяной и газовой промышленности, – сразу снял проблему Вараха.

– Ну, раз ты меня успокоил, едем назад. Люда обещала чай. Да, а как стреляли?

– Профессионально, – односложно ответил Григорий.

Моржаретов промолчал, а уже в машине, обернувшись, обратился к Борису:

– Вот, братец, и началась твоя служба в налоговой полиции. Убийства, конечно, не каждый день, но зато точные и выверенные. А больше – копание в бумажках и цифрах, дебет-кредит. Хотя главное все равно еще не это. Главное – что на улице конец очередного лета.

Все трое скользнули взглядом за окно автомобиля, но не задержались долго на красках приближающейся осени. Задумались каждый о своем, хотя теперь и объединяла их служба в новом, совершенно непонятном для большинства людей, Департаменте налоговой полиции.

«Секретно. Директору ДНП РФ

Служебная записка

Оперативным управлением выявлены лица, которые в нарушение ст.5 Закона РФ «О валютном регулировании и валютном контроле», не имея лицензии Центробанка России на право открытия и ведения счета в зарубежных банках, тем не менее открыли валютные счета в ряде стран Европы, США и Латинской Америки (список прилагается).

Прошу Вас изыскать возможность направления международного следственного поручения в указанные страны через представителя Интерпола с целью выяснения следующих вопросов:

1. Когда, кем и на чьи имена были открыты данные валютные счета?

2. Какие документы были предъявлены при их открытии?

3. Движение средств по валютному счету с момента его открытия по настоящее время: когда было поступление денежных средств, сумма, от кого (фирмы, граждане) и за что?

4. Каков порядок извещения владельцев валютных счетов о зачислении валюты на счет?

5. Какие документы выдаются клиентам банков при открытии счета?

6. Поступали ли какие-либо запросы о движении средств на указанных валютных счетах? Если да, то от кого?

7. Перечислялись ли денежные средства со счетов по поручению их владельцев? Если да, то когда, за что, кому и какие суммы?

8. Как часто обращались в банки владельцы указанных счетов? И с какой целью?

9. Как часто владельцы счетов снимали наличную валюту и снимали ли валюту по их поручениям?

Начальник оперативного управления ДНП РФ»

6

Моржаретов не обманул насчет переезда: департамент и в самом деле начал перебираться на Маросейку в серое массивное здание с колоннами. Ранее оно принадлежало «Химмашсервису», под чьей вывеской много лет скрывалось что-то оборонное по производству тротила, пороха и всяких других горящих и взрывающихся прелестей. Расселялись не по туалетам, но всё равно скученно – даже оперативники, обязанные сидеть поодиночке, ибо информация, проходящая через их столы и руки, стоила миллиарды.

Но все было ерундой по сравнению с тем, что над самим департаментом постоянно висел дамоклов меч если не расформирования, то реформирования. Руки налоговой полиции начали дотягиваться до владельцев слишком больших капиталов, а тут еще все чаще и чаще во всяких совместных предприятиях, пойманных на аферах, стали отсвечивать фамилии депутатов, государственных мужей и их родственников, которые, конечно же, не желали не только огласки, но и вообще чьего бы то ни было приближения к своим тайнам. А раз в руках кое-какая власть, то и кружилась вокруг налоговой полиции карусель реформ: переделать, переподчинить, навесить новые задачи, отобрать старые – первейший способ не дать работать.

И хотя в открытую никто против самой идеи налоговой полиции не шел и не делало никаких официальных заявлений правительство, с завидной периодичностью воспламенялись слухи о переподчинении департамента то Министерству финансов, то милиции, то Госналогслужбе. Затем, когда эти слухи иссякали, запускалось новое сообщение – то об укрупнении, то о сокращении. Наверное, было отчего волноваться некоторым: ребеночек стал вылезать из пеленок и тянул ручки туда, куда ему не следовало лезть вообще. Наглый рос ребеночек и слишком самостоятельный. Руководство департамента – благо, что все оперативники, – балансировало как на канате, выигрывая время, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.

Теперь на этот канат ступил и Борис. Вообще-то он и в мыслях не допускал, что придется когда?либо менять свои погоны офицера ГРУ на что-то другое. Тем более что служба ладилась и все вроде получалось. К тому же в свое время, когда над Советским Союзом уже плелась сеть раздрая и суверенитетства, армия, не веря и не допуская даже мысли о расколе – политический не в счет, – создавала в учебном центре «Марьина горка» под Минском новое уникальное разведывательное подразделение.

Со всего Союза собиралось сто офицеров и прапорщиков для специальной разведывательно-диверсионной роты. Предполагалось освободить их от дежурств, нарядов, а главное – от солдат, потребовав взамен одного – умения добраться в любую указанную на карте точку и выполнять те задачи, которые ставились начальством.

Бориса для этой роты отыскали в пещерах Казахстана. Ровно год, день в день, водил он разведгруппы «на ту сторону». Кто их формировал, были ли это офицеры военной разведки или кагебешники, уходили ли они по подземным лабиринтам в Афганистан или Иран – про то не спрашивалорь. Знал он только, что подземные галереи, протянувшиеся на десятки и сотни километров, обнаружились совершенно случайно, когда стройбат тянул с Волги водовод к Байконуру. И вот однажды на глазах у всех за считанные секунды провалился и ушел под землю экскаватор. Заглянув в провал, обнаружили карстовую пещеру, слишком близко вышедшую к поверхности земли, тонкий слой которой не выдержал тяжести машины.

– Когда-то здесь плескалась нефть, – высказали предположение срочно вызванные из Москвы геологи.

Спустившиеся в пещеры спелеологи обнаружили, кроме множества драгоценных камней и обширнейшей сети галерей, уходящих в соседние страны, и недавние следы пребывания людей – остатки пищи, золу от костров. После этого за дело взялся КГБ. Стройбат расформировали, взяв с солдат строжайшие расписки, водовод пустили по другому пути, а место провала оцепили и сделали секретнейшим государственным объектом.

Тогда тоже стали искать среди разведчиков людей, хоть каким-то образом знакомых со спелеологией. Поиски усилились, когда первую уходившую «на ту сторону» разведгруппу накрыл обвал: слишком громко заговорили, нарушив подземное равновесие. Вышли – не могли не выйти – и на Бориса: в самом начале службы в ГРУ ему довелось полазить по московскому подземелью, вычерчивая схему подземных коммуникаций вблизи Кремля.

И вот, когда пещеры стали родным домом со знакомыми углами, пришла первая непонятная команда: все галереи взорвать. Завалить так, чтобы невозможно было добраться к тайным тропам. Кому это было выгодно, до ума капитана Соломатина не доходило. Впрочем, если смотреть, как политики угождали всем, кроме собственного народа, в этот ряд продажи национальных интересов вполне вписывалось и такое.

Но профессионал остается профессионалом, даже если и уничтожается его дело. В создаваемую под Минском разведроту собирали всевозможнейших спецов – водолазов, спелеологов, знатоков тайги и тундры, парашютистов и дельтапланеристов. Кстати, на дельтапланы, которые завезли в учебный центр чуть ли не для каждого разведчика, и была сделана основная ставка.

Но это было чуть позже, когда кандидаты в спецразведку прошли жесточайший отбор. Не было ни тестов, ни звонков по знакомству, ни чьих-то рекомендаций. Прибывших на конкурс построили на берегу Двины, намерили каждому по карте двести пятьдесят километров бездорожья с форсированием пяти рек и, кто в чем был, отправили в путь. А следом через два часа застоявшимися борзыми пустили группы захвата.

Кто из кандидатов добрался незамеченным и непойманным в указанные на карте точки к вечеру пятого дня, тот и остался в «Марьиной горке».

Борис тоже дошел и получил в распоряжение дельтаплан с бледно-серыми перепончатыми крыльями, особо неприметными как при ночных, так и при дневных перелетах. Ему, вырвавшемуся из подземелья, летать в небе было особенно в охотку, и, освоив технику полета за несколько тренировок, Борис вскоре оказался среди тех, кому разрешали полетать над ночной Беларусью просто в свое удовольствие, а не только ради тренировок. Однажды он пролетел все те двести пятьдесят километров, которые когда-то прошагал, участвуя в разведконкурсе…

Кажется, это был последний полет. Договор в Беловежской пуще разметал не только народы, но и армию. Как ни крепилась спецрота, но треснула и она. Руководимая лично из Москвы, из Главного разведуправления, она первой потеряла управление, оказавшись в другом государстве.

Затем эмиссары из Киева переманили некоторых украинцев, наобещав золотые горы и высокие должности. Уехати казахи и узбеки. Рота таяла. Последними написали рапорты офицеры, не имевшие в Беларуси квартир. В учебных классах остались только дельтапланы со сложенными крыльями. Вся некогда великая держава оказалась с подрубленными крыльями…

В Москве Бориса и таких же, как он, самостоятельных возвращенцев на родину тоже особо не ждали. Генералитет, частью погрязший в сплетнях и интригах, больше заботился о выделении престижных квартир и земельных участков под дачи, чем судьбами дивизий и армий, выбрасываемых из стран ближнего зарубежья в голые поля. А что до офицеров, возвращающихся в Россию самостоятельно, так до них никому дела не было вообще: разбирайтесь как хотите, не путайтесь под ногами. Ни при одном военном министре не было в армии такого наплевательского отношения к офицерам, как при Грачеве.

Единственное, где можно было еще получить должность, – это поехать в какую-нибудь «горячую точку». Не успел Борис заикнуться об этом, как ему предложили:

– Таджикистан. На три месяца. День за три. Два оклада.

Опасаясь, что этого недостаточно для того, чтобы подставлять голову под пули, нажали на основное:

– Плюс комната в общежитии.

Крыша над головой – это было уже существенно для человека, живущего с солдатами в казарме.

– Согласен.

Таджикистан полыхал сильнее и дольше всех бывших союзных республик. Россия рвалась на части, вернее, рвалось на части Министерство иностранных дел. Не приемля режим, оставшийся там у власти после распада Союза, и в то же время понимая, что Таджикистан нужен как защита «подбрюшья» России, мидовцы дергались, не умея и не желая подчинить свои личные пристрастия стратегическим интересам страны. Собственно, это и провоцировало в какой-то степени войну в Таджикистане, где оппозиция прекрасно чувствовала колебания московских властей.

Борису, чтобы понять это, потребовалось полтора месяца проползать под непонятно чьими пулями. Еще полтора протянул, стараясь не брать в руки оружие. После трех месяцев никаких контрактов больше не подписывал и вернулся к тому, с чего начал, – к ожиданию.

Пробыв за штатом более полугода, перестав получать зарплату, Борис стал всерьез подумывать об увольнении из армии. В коммерческие структуры не влекло, он был государственником до мозга костей. Но, видать, терпеливых судьба милует: однажды в метро он столкнулся с одним из тех, кого водил под землей «на ту сторону». И не просто столкнулся, а оказался прижатым к нему людским потоком на станции «Кузнецкий мост». Пока ехали до «Пушкинской», вспомнили друг друга, заулыбались. В знак окончательного подтверждения попутчик потрогал свою поясницу: тогда, при переходе, он не смог скрыть боли от радикулита, и Борис, по совету спелеологов носивший эластичный пояс, молча снял его и протянул разведчику. Тот вначале отнекивался, но боль, видимо, допекла, и он принял подарок.

Ни имени, ни звания, ни тем более должности его по тем временам Борис не знал, но на этот раз незнакомый знакомец представился уже в новом качестве: начальник оперативного управления Департамента налоговой полиции. Он спешил на какое-то совещание, но, увидев, как на традиционное «Как дела?» Борис безнадежно махнул рукой, приказал позвонить ему на следующий день.