Послушание Сталина. Кто Вы, товарищ Сталин.

А всё очень просто – при Иоанне Грозном Русь добилась грандиозных успехов. Надо было её остановить… И остановили. После истребления наследников Престола Россия скатилась в смутное время, при котором потеряла половину своего населения.

Нужно было что-то делать и с новой Династией. При Алексее Михайловиче Русь спокойно, без лишнего шума начала свой очередной подъём. Ну и опять тёмные силы Запада взялись за наследников Престола. Правда, решить все вопросы не успели, а потому удар нанесли по молодому Царю Петру Алексеевичу.

В интернете теперь немало материалов, в которых аргументированно доказывается подмена Царя Петра с целью уничтожения или, по крайней мере, ослабления России. Вот, к примеру, строки из статьи: «Петр Первый. Реформы, убивавшие Россию», размещённой на сайте «Кладовая знаний» 17 октября 2011 года. Найти статью и прочитать полностью очень просто.

В самом начале говорится: «Наиболее эффективный способ управления нами – подмена руководителя». Это утверждение ещё пригодится нам в дальнейшем.

Далее указывается, что в работе «Антихрист» Дмитрий Мережковский отметил полное изменение внешности, характера и психики у царя Петра I после его возвращения из «земель немецких», куда он поехал на две недели, а вернулся через два года. Русское посольство, сопровождавшее царя, состояло из 20 человек, и возглавлял его А.Д. Меньшиков. После возвращения в Россию это посольство состояло из одних голландцев (включая небезызвестного Лефорта), единственным из старого состава остался лишь Меньшиков. Это «посольство» привезло совершенно другого царя, плохо говорившего по-русски, не узнающего своих знакомых и родственников, что сразу выдавало подмену. Это понудило царицу Софью, сестру настоящего царя Петра I, поднять стрельцов против самозванца.

Как известно, стрелецкий бунт был жестоко подавлен, Софью повесили на Спасских воротах Кремля, жену Петра 1 самозванец сослал в монастырь, куда она так и не доехала, и вызвал свою с Голландии. «Своего» брата Ивана V и «своих» маленьких детей Александра, Наталью и Лаврентия ЛжеПётр умертвил сразу, хотя официальная история об этом рассказывает нам совсем по-другому. А самого младшего сына Алексея казнил, как только тот попытался освободить своего настоящего отца из Бастилии».

Не будем вдаваться в подробности, поскольку это – не наша тема. Заметим, только, что Сталин на знаменитом параде 7 ноября 1941 года не назвал Петра в числе великих предков, образы которых вдохновляют на подвиги. А ведь после революции едва ли не один Пётр не был сокрушён с пьедестала. И продолжал именоваться «великим». Почему же не назвал? Ведь какие мифы раздувались после революции о полководческом таланте Петра? Случайно Пётр не попал в список? Нет… В деяниях Сталина случайностей не было. Прекрасно знавший великое прошлое России Сталин, конечно, имел свой взгляд на Петра и его время. Инструктируя режиссёра фильма "Иван Грозный" Эйзенштейна и исполнителя роли Царя, Сталин сказал:

«Царь Иван был великий и мудрый правитель. Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в нашу страну не пускал, ограждая страну от иностранного влияния… Петруха открыл ворота в Европу и напустил слишком много иностранцев». (Цит. по: В. Кобрин. Иван Грозный. М., 1989, с.8).

Часто можно слышать о том, что Династия Романовых – прозападная Династия. Но позвольте… Ведь тот, кто называл себя Царём Петром, не Романов! Его издевательства над Россией невероятны, он за время царствования сократил население России, по мнению выдающегося нашего историка В.О. Ключевского, на треть, а по данным некоторых других историков – на 40 процентов! Для сравнения, в период царствования Иоанна Грозного население увеличилось вдвое.

Итак, династия Романовых пресеклась? Пресеклась. Далее дети пошли от Марты Самуиловны Скавронской, которую новый Царь, якобы, отнял у воеводы Бориса Шереметьева, а тот в свою очередь, нашёл где-то в Саксонии.

И совершенно напрасны потуги тех, кто рассуждает о малых долях русской крови у представителей Дома Романовых. Крови Романовых после ликвидации настоящего Петра там не оставалось. Но… лишь до определённого момента.

Что же было далее?

Известно, что Императрица Елизавета Петровна умышленно подобрала в супруги великому князю Петру Фёдоровичу невесту не знатную, которая не могла бы воспользоваться услугами придворный партий в борьбе за престол. Императрица понимала, что наследовать Российский трон её племянник по своим душевным и физическим качествам не может. Она стремилась быстро женить его, забрать ребёнка себе и воспитать как Наследника Престола. Но неожиданно её планы натолкнулись на препятствие, связанное с состоянием здоровья Великого Князя. Как выяснилось, Пётр Фёдорович не мог стать отцом…

Дело в том, что отцовство графа Салтыкова можно считать доказанным, тем более и сама императрица Екатерина дважды подтвердила это – и в своих «Записках», и в «Чистосердечной исповеди», адресованной своему избраннику Григорию Александровичу Потёмкину незадолго до венчания с ним. Напомню, что писала по этому поводу государыня:

«Марья Чоглокова, видя, что чрез девять лет обстоятельства остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла иного к тому способа, как обеим сторонам сделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела. С одной стороны выбрали вдову Грот, которая ныне за Арт[иллерии] Генер[ал]-пору[чиком] Миллером, а с другой – Сер[гея] Салтыкова] и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том поставляла великая нужда и надобность. По прошествии двух лет С[ергея] С[алтыкова] послали посланником, ибо он себя нескромно вел, а Марья Чоглокова у большого двора уже не была в силе его удержать».

То есть, после рождения сына, названного Павлом, Салтыков через чур разболтался по поводу того, что именно он отец наследника престола. Пришлось отправить подальше. Ведь слишком шаток был в те годы престол русских царей, слишком часто сотрясали его дворцовые перевороты.

В своих «Записках…» Екатерина Великая говорит о том, что сын родился после её самого близкого общения с Сергеем Салтыковым.

В 1774 году Екатерина Вторая в «Чистосердечной исповеди», адресованной своему избраннику Г.А. Потёмкину, коснулась этого вопроса. Дело в том, что с момента бракосочетания, то есть с 21 августа 1745 года, Елизавета Петровна безуспешно прождала 9 лет, когда же молодая чета подарит наследника. Увы… Всё было тщетно.

Екатерина Алексеевна вспоминала в 1774 году: «Мария Чоглокова, видя что через девять лет обстоятельства остались те же каковы были до свадьбы, и, быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла иного к тому способа, как обеим сторонам сделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, коих она на мысли имела; с одной стороны выбрали вдову Грот.., а с другой Сергея Салтыкова и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том наставляла великая нужда и надобность».

«Чистосердечная исповедь» адресована будущему тайному супругу, и потому Екатерина II деликатно, намёками касается щекотливого вопроса. В основном тексте "Записок…" она говорит о предложениях и советах, делаемых ей, более прямо и откровенно: «Во время одного из… концертов Сергей Салтыков дал мне понять, какая была причина его частых посещений. Я не сразу ему ответила; когда он снова стал говорить со мной о том же, я спросила его: на что же он надеется? Тогда он стал рисовать мне столь же пленительную, сколь полную страсти картину счастья, на какое он рассчитывал; я ему сказала:

– А ваша жена, на которой вы женились по страсти два года назад, в которую вы, говорят, влюблены и которая любит вас до безумия, – что она об этом скажет?

Тогда он стал мне говорить, что не всё то золото, что блестит, и что он дорого расплачивается за миг ослепления.

Я приняла все меры, чтобы заставить его переменить эти мысли; я простодушно думала, что мне это удастся; мне было его жаль. К несчастью, я продолжала его слушать. Он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравняться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приёмов, какой дают большой свет и особенно Двор. Ему было 26 лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся».

А рядом – совершенно иной экземпляр – грубый, необразованный, косноязычный, так и не освоивший в должной степени русского языка, но научившийся бранным словам. Да к тому же ещё волочившийся за всеми женщинами подряд, которые принимали волокитство только благодаря титулу волокитчика, да из желания насолить Великой Княгине Екатерине Алексеевне, к которой испытывали жгучую зависть.

Но Екатерина вовсе не была такой, какою её постоянно стремятся выставить книжные и телевизионные знатоки тайн чужих постелей, то бишь «сплетники, – по меткому определению княгини Ливен, – хуже старой бабы». Если Екатерина и обращала внимание на ухаживания, то, как сама искренне восклицала: «Бог видит, что не от распутства, к которой никакой склонности не имею».

И ухаживаниям Салтыкова она сопротивлялась долго, вовсе не подозревая, что отчасти они вызваны не только его несомненным к ней чувством, но и настоятельными рекомендациями Марьи Чоглоковой, ответственной за рождение наследника.

Многое открывает в тайне рождения Павла Петровича то, что рассказала Екатерина в своих записках далее: «Между тем Чоглокова, вечно занятая своими излюбленными заботами о престолонаследии, однажды отвела меня в сторону и сказала: «Послушайте, я должна поговорить с вами очень серьёзно». Я, понятно, вся обратилась в слух; она с обычной своей манерой начала длинным разглагольствованием о привязанности своей к мужу, о своём благоразумии, о том, что нужно и чего не нужно для взаимной любви и для облегчения или отягощения уз супруга или супруги, а затем свернула на заявление, что бывают иногда положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правила.

Я дала ей высказать всё, что она хотела, не прерывая, и вовсе не ведая, куда она клонит, несколько изумлённая, и не зная, была ли это ловушка, которую она мне ставит, или она говорит искренно. Пока я внутренне так размышляла, она мне сказала: «Вы увидите, как я люблю своё Отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь не отдали предпочтения: представляю вам выбрать между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то последний». На что я воскликнула: «Нет, нет, отнюдь нет». Тогда она мне сказала: «Ну, если это не он, так другой, наверно». На это я не возразила ни слова, и она продолжала: «Вы увидите, что помехой вам буду не я».

По поведению Чоглоковой Екатерина не могла не понять, что всё идёт от Императрицы и что кандидаты в отцы наследника уже обсуждены, но выбор оставался за нею самой…

Владислав Ходасевич, собиравшийся писать большую книгу об Императоре Павле I, а потому скрупулёзно исследовавший и вопрос его появления на свет, писал: «Бездетность брака сердила и волновала Императрицу Елизавету Петровну. Недовольная и огорчённая поведением своего племянника, выказывающего все признаки если не сумасшествия, то, во всяком случае, крайнего слабоумия, Императрица была права, мечтая о передаче престола не непосредственно Петру Фёдоровичу, а будущему его сыну. Неограниченная власть и отсутствие точного закона о престолонаследии давали ей возможность со временем отстранить не оправдавшего её надежд племянника и объявить наследником ребёнка, который бы должен родиться от его брака».

Комментируя же описанный в «Записках Екатерины II» разговор с Марьей Чоглоковой, он сделал справедливый вывод: «Вряд ли заботливая Чоглокова действовала на свой страх. С большой вероятностью можно предположить, что между нею и Императрицей (Елизаветой Петровной – Н.Ш.) состоялось совещание, на котором решено было не замечать любовного увлечения молодой Великой Княгини и об этом решении довести до её сведения. Таким образом, у Екатерины были развязаны руки. Теперь она уже могла почти без всякого риска отдаться чувству, постепенно завладевшему ею. Этим чувством была любовь к молодому, изящному и решительному придворному Сергею (Васильевичу – Н.Ш.) Салтыкову. Ободрённая намёками Чоглоковой, а может быть и самой Императрицей, Екатерина окончательно перестала противиться его домогательствам. Осенью 1753 года роман перешёл в связь, а через год после того, 20 сентября 1754 года Екатерина родила ребёнка, наречённого Павлом. Это и был будущий Император».

Владислав Ходасевич, внимательно изучавший биографию Павла I, не мог обойти стороной его происхождение. Он проанализировал всё то, что было известно о способностях Петра Фёдоровича, и выяснил, что с помощью некоего Брессана, камер-лакея Петра Фёдоровича в Ораниенбауме отыскали «хорошенькую вдову г-жу Грот, согласившуюся «испытать» Великого Князя». Об этой вдове Грот Императрица упоминала в «Чистосердечной исповеди», написанной ею 21 февраля 1774 года и адресованной Григорию Александровичу Потёмкину. Пётр Фёдорович испытания не выдержал. Но надо было каким-то образом доказать обществу способности Великого Князя к деторождению, ведь Двор уже заговорил о романе Сергея Салтыкова и Великой Княгини Екатерины. Лучший способ бороться со слухами – распустить другие слухи. В распускании слухов принял участие и Сергей Салтыков, который, сумев втереться в доверие к Великому Князю, уговорил обратиться к врачам, которых сам и предложил, поскольку их задача была, если не вылечить, то, по крайней мере, объявить об излечении и хотя бы в глазах общества «сделать его настоящим мужем Екатерины».

Обращение к врачам не привело к излечению, и спустя три года, когда Екатерина родила дочь Анну, Пётр Фёдорович заявил в кругу близких ему друзей, что Бог знает, откуда берутся беременности у его жены, что он совершенно не причём и не знает, должен ли принимать на свой счёт рождающихся детей. Разве это не является ещё одним доказательством того, что Павел Петрович не его сын?!

Владислав Ходасевич писал: «Салтыков не только считал себя отцом ребёнка, но и позволял себе впоследствии намекать на это при иностранных дворах». В «Чистосердечной исповеди» Екатерина II сообщила: «По прошествии двух лет Сергея Салтыкова послали посланником, ибо он себя нескромно вёл, а Марья Чоглокова у Большого Двора уже не была в силе его удержать». Он был отправлен в Швецию и Саксонию с известием о рождении наследника Павла. В своих «Записках» Императрица упоминала об этом посольстве: «Я узнала, что поведение Сергея Салтыкова было очень нескромно и в Швеции, и в Дрездене, и в той и в другой стране он, кроме того, ухаживал за всеми женщинами, которых встречал». Кроме чего? Императрица не указала, но, скорее всего, ей не нравились его намёки на то, что он является отцом Павла.

Нередко можно слышать от читателей вопрос: если Павел сын Салтыкова, почему же он столь сильно похож на Петра Фёдоровича? Этот вопрос навеян исторической литературой, причём, в первую очередь, теми произведениями, которые «обслуживали» сохранение династической тайны, раскрытие которой могло быть не только неприятно, но и опасно для русского престола. Но разве кто-то пытался сравнивать портреты Сергея Салтыкова и Павла? А если сравнить, то можно убедиться, что в них очень и очень большое сходство.

А вот мнение Владислава Ходасевича относительно сходства Павла с Петром Фёдоровичем: «Дошедшие до нас портреты вовсе не позволяют заметить особого сходства Павла Петровича с Петром III, но много говорят о его сходстве с принцем Ангальт-Цербстским, его дедом со стороны матери, от которого унаследовал он характерные черты своего лица: некоторую одутловатость, выпуклый лоб и вздёрнутый нос. Что касается характера Павла Петровича, склада его ума, идей, которые им господствовали, то здесь он имеет лишь самое внешнее, самое поверхностное сходство с Петром III. Подобно последнему, Павел был раздражителен, резок, вспыльчив, настроение его часто сменялось одно другим. Он, как и Пётр III, чрезвычайно боялся, как бы не упрекнули его в недостатке самостоятельности. Но и другой сын Екатерины II, Алексей Бобринский, происхождение которого от Григория Орлова никогда никем не оспаривалось, обладал теми же свойствами, хотя условия его жизни давали ему на это гораздо менее права, чем Павлу».

Остаётся поразмыслить над тем, почему Елизавета Петровна, будучи дочерью лже-Петра, так заботилась о России? Ответ прост. Судить о людях надо всё-таки не по крови, а по делам. Елизавета Петровна, разумеется, не знала о подмене, эта тайна скрывалась тщательно. Она считала себя продолжательницей Династии Романовых. Елизавета Петровна была человеком верующим, именно вера Православная помогала ей пережить все муки, унижения и издевательства Императрицы Анны в страшный для России век «бироновщины». Противозаконно отодвинутая от наследования престола, Елизавета Петровна видела в жизни немного добрых минут. В те годы она сблизилась с людьми русскими, далёкими от европеизированной знати.

Так что же получается? Отец то Павла Первого – русский, мало того, род Салтыковых восходит в дальних своих коленах к Рюриковичам!

А сама Екатерина Великая? Давайте обратимся к достаточно проверенным источникам прошлого.

Знаменитый журналист-историограф Н.И. Греч, по словам современников, «весьма компетентный вследствие своего тесного взаимодействия с III Отделением Его Императорского Величества канцелярии, где ему были открыты многие документы», писал:

«Немецкая принцесса (будущая мать Екатерины Великой – Н.Ш.) происходила от русской крови. Принц Ангальт-Цербстский, был комендантом в Штеттине и жил с женой в разладе. Она проводила большую часть времени за границею, в забавах и развлечениях всякого рода. Во время пребывания в Париже, в 1728 г., сделался ей известным молодой человек, бывший при прусском посольстве, Иван Иванович Бецкой, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре, по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там 21 апреля 1729 г. разрешилась от бремени принцессою Софиею-Августою, в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна».

Кто-то скажет, ну это, мол, мемуары. Частное мнение автора. Хорошо… А как насчёт издания энциклопедического? Было такое в девятнадцатом веке: «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона». В Википедии о нём сказано, что это «универсальная энциклопедия на русском языке, изданная в Российской империи». В другом источнике указано, что он «справедливо считается одной из лучших русскоязычных энциклопедий, сохранившей свою справочно-научную ценность и для нас».

Обратим внимание на то, что он представляет справочно-научную ценность! Это важно, потому что в словаре говорится:

«Выйдя в отставку, он (Бецкой И.И. – Н.Ш.) путешествовал по Европе и, между прочим, в Париже был представлен герцогине Ангальт-Цербстской – Иоганне-Елизавете (будущей матери будущей императрицы Екатерины II), которая и в то время, и впоследствии относилась к нему очень милостиво…»

То есть факт знакомства и самых добрых отношений подтверждается многими источниками.

А теперь коснёмся некоторых деталей. Отступим несколько назад, во времена, когда ещё не родились ни будущая Императрица Екатерина Великая.

Ещё Россия стонала, вздёрнутая на дыбу преобразователем, пытавшимся превратить её в сырьевой придаток Запада. Ещё не сбросило русское воинство ярмо нарвского позора, в коем виноват был только тот, кто бросил неподготовленное и слабо вооружённое войско в пекло на авось. Ещё не вернулись домой русские воины, оказавшиеся в шведском плену…

Именно в то нелёгкое время, в самом начале XVIII века, и именно в шведском плену, появился на свет человек, которому суждено было сыграть великую роль в истории Русской правящей династии. Назвали его Иваном, а фамилию дали Бецкой. Так принято было в ту пору – давать внебрачным детям усеченные фамилии, обычно без первого слога. Так у Репнина, к примеру, внебрачный сын получил фамилию Пнин, ну а Бецкой – Бецкой стал носить таковую усечённую фамилию, потому что был сыном русского князя Ивана Юрьевича Трубецкого, род которого уходил в древности корнями своими к Рюриковичам.

Трубецкие – знатный род. Князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой (ум. 24 июня 1625) вместе с Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым руководил Первым ополчением и возглавлял Земское правительство с 30 июня 1611 по весну 1613 года, а после изгнания поляков вплоть до вступления Михаила Фёдоровича на трон был избран главным и единственным правителем государства. Он получил титул «Спасителя отечества» и был одним из претендентов на царский престол на земском соборе 1613 года.

Из этого рода и вышел отец Бецкого, князь Иван Юрьевич Трубецкой.