Таганай

Таганай
Николай Феофанов

Один из туристов группы, отправившейся в ноябре 1996 года в заповедник «Таганай» на Урале, случайно теряется в предгорной местности. Его разум вдруг начинает принимать трансляции чужих мыслей. Туриста посещают эпилептические приступы, в ходе которых он глазами какого-то другого существа видит непонятные розовые образы. Однако он пока не подозревает, что с источником этих образов несколько десятилетий назад уже сталкивались оперативники госбезопасности, расследовавшие крайне запутанное дело о странных убийствах в лесах того района. Что сон, а что явь? Звериный ли почерк имеют нападения на людей в заповеднике? Что или кто транслирует розовые картинки, и что они значат? Какая связь между событиями, периодически происходящими в предгорных районах Южного Урала, с тех пор как был заложен Златоуст? И что за тварь, черт побери, шарит в голове главного героя?! Все это предстоит выяснить на страницах нового фантастического романа "Таганай".

Глава первая. Горный хребет

Мелкие капельки дождя стекали по грязному лицу, образуя сетчатые узоры. Прядь нечесаных волос прилипла ко лбу, раздражая кожу. Он хотел дотянуться до нее рукой, чтобы убрать на место, но сил совсем не осталось и, издав протяжный стон, человек растянулся прямо на мокрой земле. И без того изрядно вышарканный серый камзол, подаренный ему в Туле Мосоловыми после назначения главным приказчиком на стройку, превратился почти в полное рванье. А как ужасно ныли ноги, в кровь изодранные за время бегства! Один сапог потерял каблук, и теперь из подкладки дна периодически виднелась мозолистая пятка, у второго был полностью сбит носок, и мизинец правой ноги сейчас принимал водные процедуры, уютно умостившись в небольшой лужице.

Но валяться совсем некогда, нужно вставать и утекать отсюда ко всем чертям! Уже рассвело и без навеса ночной темноты будет сложнее остаться в лесу незаметным, да и погоня наверняка близко. Но откуда же взять силы?! «Воронов, подъем!» – мысленно скомандовал он сам себе. «Поднимайся! Еще пара верст. Главное, до реки добраться!»

Превозмогая боль, он встал на ноющие ноги и оперся о ствол высохшего хвойника.

– Гадина! – пробормотал приказчик, углядев под сапогами скользкую корягу, о которую и споткнулся на бегу несколько минут назад. – Чтоб, тебя!

Он хотел сказать что-то еще, но вдруг как обмер, снова уловив этот мертвецкий шум. Будто где-то в траве, шипя на каждое движение своего вытянутого тела, медленно подползает к нему огромная змея. Шипение пока было едва заметным, а значит ОНИ еще не так близко, еще есть время.

Воронов судорожным взглядом окидывает округу. Надо как можно точнее и быстрее определить свое местоположение. Но везде, куда ни посмотри, деревья. Кучно растущие березы и ели мешают сориентироваться по вершинам горного хребта, который к тому же наверняка в столь ранний час окутан плотным одеялом тумана. Остается полагаться на собственное чутье.

Хмурое небо изрыгает протяжный и басовитый раскат грома. Его треск падает на землю и начинает метаться меж вершинами гор, где-то справа. Дождь заметно учащается, шелестя в опавшей листве. И… О, Боже! Зловещее шипение в ушах Воронова принялось нарастать. На этот раз в его мелодию изредка вклинивается едва различимый шепот, скрежещущий как пара ржавых металлических напильников.

Волосы на затылке приказчика встают дыбом, а глаза округляются, он помнит, что значит этот шепот. Воронов быстрыми резкими движениями озирается в ту сторону, откуда прибежал. И, никого не завидев, пускается мягкими прыжками прочь с этого места, позабыв про боль в ногах.

Кажется, это звериная тропа, едва-едва заметная. Приказчик, ощутимо прихрамывая на левую ногу, продирается сквозь колючие разлапистые ели, пролазает под противными шипастыми прутиками каких-то кустарников, которые так и стараются впиться в него, располосовывая руки и лицо. Воронов нервно оглядывается назад, не снижая темпа. Вроде, никого. Но шум, этот шум он все отчетливей! Или же он слышит свой пульс?

Главное скорее добраться до Тесьмы, в это время года по ней сплавляют древесину. Он кинется в воду, зацепится за бревно или лучше связку больших бревен, и поплывет с ними вниз по течению. Туда, где идет стройка, которой он командует. Туда, где уже второй год он строит для Мосоловых Златоустовский завод.

«Когда сворачивать? Где гремучие ключи?»

Воронов не слышит журчания ключей. Шелест накрапывающего дождя и шипящая какофония погони застилают всю звуковую палитру. Это нехорошо. Так он пропустит момент, когда нужно сворачивать вправо к Двуглавой сопке, чтобы обежать ее через седловину, состоящую из небольших скал, а дальше река. Вожделенная река! В воду ОНИ не сунутся. ОНИ боятся воды, наверное, не умеют плавать. «Бесовские шкуры!» Воронов так и улизнул от них, по небольшой лесной, но глубокой речке, что протекала рядом с пещерами, где почти неделю над приказчиком издевались его безликие тюремщики.

Воронов останавливается, уже не в силах продолжать гонку. Он жадно глотает воспаленными легкими влажный лесной воздух. Яростно стучащее в груди сердце готово выскочить наружу прямо через рот. От дикой усталости он нагибается вниз. К голове приливает кровь, взгляд замутняется, приказчику становится совсем плохо. Он падает вперед на колени, пережидая приступ, и всеми силами пытаясь не отключиться.

Вокруг беглеца мохнатыми стрелами уходят в пасмурное небо темно зеленые ели. С их игольчатых лап соскальзывают крупные капельки дождя, который вроде начинает успокаиваться. Шуршание травянистого подлеска постепенно замолкает. И теперь осипшее изможденное дыхание Воронова может выдать его со всеми потрохами, если преследователи близко.

Воронов задерживает дыхание. Тишина. Он почти не слышит шипения. Неужели, оторвался?

«Слава, тебе, Господи!»

Приказчик подползает к сгнившему пню и кладет на него голову, с громадным усилием стараясь дышать как можно беззвучней. Взгляд Воронова падает на небольшой проем меж верхушками обступивших его деревьев, в котором сквозь белесую дымку на секунду проступили очертания горной вершины. Он узнает ее, это правый горб Двуглавой сопки. Неужели, удача начинает поворачиваться к нему лицом? Теперь все ясно. Он на верном пути. Нужно немного передохнуть и двигать к вершине.

Воронов принимает сидячее положение. Он с сожалением ощупывает свои избитые ступни. Каблук на втором сапоге, по примеру собрата, кажется, тоже намеревается почить в этом лесу. Рукава камзола окончательно превратились в отрепья и приказчик, накручивая отдельные лоскуты вокруг пальца, по одному отрывает их, дабы они не цеплялись за кусты при движении.

Через маленькую прореху в низких серых тучах сверкнул лучик утреннего солнца. Воронов, щурясь, глянул на небо, затем на стволы близлежащих елей, чьи промокшие лохматые ветви, тяжело склонились к земле, и внезапно наткнулся на глаза другого существа.

Ледяной холодок промчался по спине от неожиданности, но Воронов не издал ни звука, дыхание перехватило на лету.

Желтые блюдца больших звериных глаз, не мигая, уставились на него, будто из ниоткуда. Ни справа, ни слева от них не росло ни куста, ни деревца! Желтые глаза словно повисли в воздухе в черноте еловой чащи. На беглеца враждебно смотрели глаза из другого мира.

Приказчик одеревенел, наблюдая столь необычную картину. За неделю, что он провел в узилище безликих, он вкусил много новых коробящих душу ощущений. Поэтому отвечать за точность сигналов, принимаемых его сознанием, изможденным пытками и дерзким бегством, он бы сейчас не стал.

А может, это просто два листика? Слишком неподвижны. Слишком странно неподвижны! Их пригнал ветер, листья упали на невидимую паутину и образовали такой причудливый натюрморт. А может все проще – он сходит с ума!?

Приказчик начал медленно, стараясь не нарушить хрупкий баланс, возникший на этой лесной полянке, отползать в сторону. Глаза по-прежнему глядели прямо в него, прожигая дырки. Воронов уже не сомневался, что перед ним никакие не листья, а живое существо. С каждой секундой особое внимание к его персоне со стороны зверя из ниоткуда добавляло нервозности. Однако приказчик продолжал потихоньку свое отступление. Воронов уже отполз на десяток саженей от пня, когда желтые блюдца моргнули и слегка переместились в пространстве.

Для расшатанных в конец нервов Воронова этого было достаточно. Паника, таившаяся последнее время в паре шагов от его разума, с размаху распахнула дверь в основное помещение мозга своей жертвы. Приказчик, обуреваемый шквалом эмоций, сначала открыл широко рот, будто набирая воздуха, а затем, издав пронзительный вопль, вскочил, словно ванька-встанька, на ноги и помчался прочь, оглашая всю округу высокими нотами бесконечного ужаса, который он испытывал сейчас.

Гонимый страхом, Воронов летел сквозь заросли. Теперь его мало заботили шипастые кусты, которые все так же оцарапывали его руки, он не обращал внимания на кровоточащие пальцы ног, окончательно продравшие себе дорогу к свободе через дырки сапогов. Теперь все его внимание было обращено к тому, что гонится за ним позади, к существу с большими желтыми глазами.

Приказчик ни на секунду не сомневался, что неведомая тварь сейчас несется след в след. Что это за зверь? Он знать не знал и даже помыслить боялся. Сейчас Воронов не удивился бы ни чему, даже, если бы за ним гнался саблезубый тигр. Но как-то подсознательно еще в момент первого обнаружения этих примораживающих к земле желтых блюдец, он понял, что наткнулся на чудовище, недобрый лик которого так часто встречался приказчику высеченным из камня в стенах подземелья, где содержали его безликие.

Серые низкие тучи снова заволокли небо, лес погрузился в невеселые хмурые тона, однако дождь больше не начинался. Зато поднялся небольшой промозглый ветерок, чьи внезапные порывы бодро набегали со стороны хребта. Деревья, принявшиеся раскачиваться стволами, нехотя поскрипывали, будто ежась от сырости и холода, что одарила их погода этим ненастным утром.

Почти задыхаясь от изнеможения, но стараясь поддерживать скорость, Воронов бежал через заросли, не оборачиваясь, дабы не увидеть преследователя. Паника немного улеглась, и сейчас беглец мог сносно мыслить. Он приметил, что лес принялся редеть, а почва под ногами становится все более каменистой. Похоже, вожделенные скалы уже близко. И только эта ободряющая мысль промелькнула в сознании приказчика, как большой палец правой ноги, полностью торчащий из обуви, больно ударился о ребристый камень. Воронов сбился с шага, запнулся левой ногой о корневище старой березы и плюхнулся животом оземь.

Ужас влетел в его мозг. Сейчас чудовище кинется ему на спину!

Приказчик как ужаленный переворачивается, чтобы встретить удар лицом. Он вскидывает вверх руки, защищаясь от приближающейся угрозы. В висках отбойными молотками бьется пульс, волосы на затылке взъерошиваются. Не в силах совладать с собой Воронов зажмуривается, ощутив холодное дыхание существа на своей коже.

Проходит секунда, еще одна, за ней следующая. Зверь не нападает. Приказчик приоткрывает глаза. Над ним никого. Только на расстоянии вытянутой руки над лицом трепещет на ветру ветка кустарника. Воронов перекатывается в сторону, осматривается. Но от гнавшейся за ним твари и след простыл. В недоумении приказчик обегает глазами всю округу. Но безрезультатно.

А гнался ли за ним кто-нибудь вообще? Может, хозяин желтых глаз так и остался там, на полянке? Что творится с его мозгом? Может, это все ему снится? Может он, по-прежнему, в подземелье? Может, это снова сон, один из тех, что приходили к нему от напитка, который насильно вливали в его глотку безликие? Воронов больно щиплет себя. Ай! Нет, вроде явь. Тогда, где же зверь? Неужели, не погнался?

Воронов рваным рукавом обтирает лицо. Он все еще начеку. На нос упала капелька. Снова заморосил легкий дождик. Приказчик с трудом встает на ноги. Но к голове приливает кровь. Ему становится дурно. Воронов оседает на колено. Как часто в последнее время повторяются эти приступы! Он немного пережидает. Вроде ничего, жить можно! Повторная попытка подняться. Теперь медленней, спокойней. Получилось.

Воронов оглядывает окрестности. Он почти у цели. Спрятавшись в пелене седого тумана, не далее одной версты, возвышается лесистая глыба Двуглавой сопки. А где-то за ней течет Тесьма! Надежда возрождается. Едва шевеля ногами от внезапно нахлынувшей усталости, приказчик берет курс чуть правее горы, на пологий подъем, что через Лысые скалы выведет его к реке.

В подъем идти тяжело. Земля промокла и скользит под ногами. Влажные корни деревьев, торчащие из почвы, постоянно встают на пути, словно заранее кем-то выстроенные баррикады. Наверху холодный ветерок насвистывает в расщелинах скал свою заунывную одинокую мелодию, а затем спускается с вершины и носится меж пиками елей, срывая с веток прошлогодние шишки. Небо приняло бледно-серую окраску, продолжения дождя не намечалось. Немного потеплело, и туман растворился в воздухе, будто и не было его.

Воронов из последних сил, схватившись за мощную корягу, поднимается на руках и переваливается на чуть выпуклые склизкие камни. Вот она, седловина Лысые скалы! Добрался. Чуть откатившись от края, приказчик беспомощно растягивается на земле. Все тело ломит, голова ужасно болит. А прямо над ним быстро плывут сплошным потоком хмурые невеселые облака.

– Прямо здесь и помру, – еле двигая губами, произносит Воронов и начинает проваливаться в забытье.

В ту же секунду на него набрасываются со всех сторон. С десяток безликих, размахивая своими короткими копьями, словно призраки, бесшумно материализуются в нескольких шагах от Воронова. Не произнося ни звука, двое из них подлетают к беглецу и хватают его за руки, еще двое тут же принимаются вязать их. Кто-то небрежно засовывает ему в рот грязную, вымазанную в песке тряпку. Так что запоздалый крик Воронова тонет в скрежете мелких противных песчинок, заполонивших его гортань. Через мгновение другой десяток холодных мерзких пальцев вцепляются в его изодранные ноги. Воронов чувствует неприятные прикосновения кривых длинных ногтей, которые периодически попадают в кровоточащие раны приказчика. Безликие с быстротой молнии накидывают веревки в районе лодыжек, не давая своему пленнику ни малейшего шанса хотя бы пошевелиться. Приказчик только ошалело, глазами полными бесконечного ужаса, пялится на копошащийся вокруг него комок человеческих фигур, скрытых с головы до пят черными вымокшими балахонами, пытаясь хотя бы в этот раз разобрать черты лица кого-нибудь из своих пленителей.

Успешно завершив свое предприятие, безликие поднимают мычащего приказчика и водружают его на деревянные узкие носилки. Воронов, все еще не очень веря в реальность происходящего, принимается яростно изгибаться, словно гусеница, которой наступили сапогом на самый краешек туловища. Несколько бледно-белых рук тут же упираются с силой ему в грудь. Но Воронов не успокаивается. В тряске один кончик гадкой тряпки во рту отделяется от общей массы и прилипает к нёбу, вызывая рвотный рефлекс. Приказчика скрючивает, насколько это позволяют сделать веревки на теле, в бараний рог. От постоянных позывов к рвоте он начинает задыхаться. Однако безликие не понимают, что с ним происходит. И только сильнее давят своими руками. А кто-то и вовсе, дабы приказчик успокоился, принимается колотить его по голове. У Воронова все плывет перед глазами, разум погружается в тошнотворный розовый мир, в оглушающей тишине которого вдруг раздается отчетливый шлепок. Приказчик получает ощутимый удар в бок древком копья, его тело, бьющееся в конвульсиях, принимает новый инерционный импульс и вываливается с носилок. Связанный Воронов падает на землю, и кубарем устремляется под уклон, туда, откуда он приполз буквально пару минут назад. Его несет вниз с нарастающей скоростью. Но сам Воронов будто отделяется от своего бренного тела, спешащего на свидание со стволами деревьев и могучими валунами на склоне, и воспаряет в розовом пространстве прямо над Лысыми скалами. Находящиеся внизу безликие обескуражено глядят своими слепыми балахонами вслед отлетающей души приказчика, и вдруг начинают шепотом молиться. И хотя Воронов не должен на таком расстоянии слышать их шепот, он отчетливо улавливает произносимые безликими слова: «Ай вот спин як! Ай вот спин як! Ай вот спин як!» Дружный шепот кучки людей в черных одеждах постепенно отдаляется: «Ай вот спин як!». Увлекшись их созерцанием, Воронов поздно замечает, что несется прямо на правый горб Двуглавой сопки. В последний момент он успевает рассмотреть каменный пик горы, но не в силах ничего сделать со всего маха врезается в нее носом. Жгучая боль пронзает лицо приказчика, и его полет-вознесение превращается в пикирование в пропасть.

Воронов с криком вскакивает. И испуганно озирается по сторонам.

– Приснилось! Приснилось! Приснилось! – как заведенный талдычит он, продолжая бросать взгляды вокруг себя, и задыхаясь, будто только что пробежал пару верст.

Он по-прежнему лежит на земле, недалеко от подножия Лысых скал. Пока Воронов спал, серая дождливая мгла покинула хребет, и сейчас в небе ласково сияло солнце, постепенно клонящееся к закату. Ветер совсем стих, поэтому мохнатые треугольники елей, облепившие седловину, стоят почти неподвижно.

Приказчик удовлетворенно перевел дух и потянулся рукой ко лбу, вспоминая перипетии явившегося ему видения.

«Надо уходить. Неспроста все это. Разлегся тут, увалень! Не ровен час, и взаправду сыщут!»

Воронов с легким кряхтением поднялся на ноги. В пояснице явственно прострелило.

– Ах, ты! – почувствовал боль приказчик, но смог полностью распрямиться.