Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Князь Тавриды
Год написания книги
1895
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Теперь я вольный… Князь мне как друг… Денег у меня шестьдесят тысяч… все для вас… самую жизнь… – продолжал он бессвязно бормотать.
– Опять, чай, врешь, холоп! – крикнула она ему, неровной походкой ходя взад и вперед по приемной.
– Убей меня Бог, коли вру… С этой минуты только одну правду от меня услышите.
– Чего вы на полу-то ползаете… Встаньте, садитесь… – резко, но все же сравнительно более мягким тоном сказала Калисфения Фемистокловна.
– Простите… тогда встану, – сквозь слезы проговорил он.
– Хорошо, хорошо, прощаю… – уже совершенно смягчилась она и даже подала ему руку, чтобы помочь подняться с полу.
Степан послушно встал и также послушно по ее приказанию снова сел в кресло.
На некоторое время наступило молчание.
По глазам Мазараки видно было, что она что-то соображала.
Степан Сидорович сидел, не поднимая на нее глаз.
– Как же-с, Калисфения Фемистокловна… – первый заговорил он.
– Что, как же? – спросила она.
– Положите, значит, гнев на милость…
– Что гнев… гнев пустяки… Меня рассердило то, что вы мне солгали… Ложь для меня хуже всего… Человеку, который солжет раз, я не могу уже верить… не могу уважать его.
– Говорю вам, перед истинным Богом, последний раз солгал перед вами, отныне моя душа будет перед вами как на ладонке, – произнес жалобным голосом Степан, и, видимо, для того, чтобы придать больше вероятности своим словам, перекрестился.
Калисфения Фемистокловна молчала.
– Так как же? – снова спросил он.
– Что же вы думаете делать с вашими деньгами? – не отвечая на вопрос, как бы вскользь, желая переменить разговор, сказала она.
– Да вот, надумал было с вами в компании дело вести… Сами вы вечор говорили мне, что можно дело расширить, да только вам без мужчины трудно… Положиться нельзя на чужого…
– Да, да, это правда, какие уж нынче люди, пальца в рот не клади… откусят…
– Я смекнул, ежели мой капитал, да к вашей опытности прибавить, да мне для вас не чужим человеком сделаться, дело бы другое вышло, а то что у меня деньги в укладке задарма лежат, можно сказать – мертвыми…
– Это, конечно, последнее дело, капитал должен быть в обороте, приращаться, – заметила она.
– Теперь же мне он зачем. Ведь я бобыль. Один, как перст. Умру… все равно в казну отберут, коли полиция да подьячие не растащут.
– Зачем это говорить. Вы молоды, женитесь, дети будут, им оставите.
– Нет-с, Калисфения Фемистокловна, коли вы меня, можно сказать, оттолкнули да так кровно обидели, ни на ком я не женюсь, в монастырь пойду и капитал туда же пожертвую… Богу, значит, отдам.
В голосе Степана прозвучали решительные ноты. Калисфения Фемистокловна встрепенулась.
– Обидели… а вы не обижайтесь, мало ли что в горячности скажешь, не подумав, иной раз такую околесицу понесешь, что хоть святых выноси, и отталкивать я вас не отталкивала, зачем добрыми людьми пренебрегать, добрые люди всегда пригодятся…
– Значит, дозволите надеяться? – поднял на нее свои глаза Степан Сидорыч.
В них блеснул луч радостной надежды.
– Дайте подумать, на такое дело сразу решаться не годится…
– Только дозвольте надеяться, а я подожду, с удовольствием подожду…
– Ждите!
Калисфения протянула ему руку.
Степан прильнул к ней губами и впился в нее страстным, продолжительным поцелуем.
– Заходите, потолкуем, – освободила она наконец свою руку.
– Вы, вот, говорите холоп, раб, а ежели теперь вдуматься, так ведь такой же человек, как и другие, – вдруг начал он, вспомнив нанесенную ему обиду.
– Говорю – погорячилась, а вы все помните, знаете русскую пословицу: «Кто старое помянет, тому глаз вон».
– Нет, я так, к слову, примером, завтра же припишусь в здешние мещане, а там и в купцы, и при капитале мне тотчас почет.
– Конечно, если человек с деньгами, тогда иное дело… – милостиво согласилась Калисфения Фемистокловна и встала.
– Без денег что и князь, только кинуть в грязь… – пошутил успокоившийся Степан.
– А сердиться вы перестаньте… – ласково сказала она и снова протянула ему руку.
Он уже стоя снова прильнул к ней долгим поцелуем.
– Пойдемте… Там, кажется, народу поприбавилось, – кивнула она в сторону кондитерской. – Заходите утречком, на досуге все перетолкуем.
Она, даже шутя и улыбаясь, повернула его плечами к выходу.
Он вышел в кондитерскую.
Там действительно уже было несколько новых посетителей.
У прилавка стояла дама, и мальчик отпускал ей какое-то печенье.
Увидав выходящего из-за прилавка Степана, дама удивленно его окликнула.
– Степан Сидорыч!
Он тоже удивленно уставился на нее и наконец не менее удивленно произнес:
– Опять, чай, врешь, холоп! – крикнула она ему, неровной походкой ходя взад и вперед по приемной.
– Убей меня Бог, коли вру… С этой минуты только одну правду от меня услышите.
– Чего вы на полу-то ползаете… Встаньте, садитесь… – резко, но все же сравнительно более мягким тоном сказала Калисфения Фемистокловна.
– Простите… тогда встану, – сквозь слезы проговорил он.
– Хорошо, хорошо, прощаю… – уже совершенно смягчилась она и даже подала ему руку, чтобы помочь подняться с полу.
Степан послушно встал и также послушно по ее приказанию снова сел в кресло.
На некоторое время наступило молчание.
По глазам Мазараки видно было, что она что-то соображала.
Степан Сидорович сидел, не поднимая на нее глаз.
– Как же-с, Калисфения Фемистокловна… – первый заговорил он.
– Что, как же? – спросила она.
– Положите, значит, гнев на милость…
– Что гнев… гнев пустяки… Меня рассердило то, что вы мне солгали… Ложь для меня хуже всего… Человеку, который солжет раз, я не могу уже верить… не могу уважать его.
– Говорю вам, перед истинным Богом, последний раз солгал перед вами, отныне моя душа будет перед вами как на ладонке, – произнес жалобным голосом Степан, и, видимо, для того, чтобы придать больше вероятности своим словам, перекрестился.
Калисфения Фемистокловна молчала.
– Так как же? – снова спросил он.
– Что же вы думаете делать с вашими деньгами? – не отвечая на вопрос, как бы вскользь, желая переменить разговор, сказала она.
– Да вот, надумал было с вами в компании дело вести… Сами вы вечор говорили мне, что можно дело расширить, да только вам без мужчины трудно… Положиться нельзя на чужого…
– Да, да, это правда, какие уж нынче люди, пальца в рот не клади… откусят…
– Я смекнул, ежели мой капитал, да к вашей опытности прибавить, да мне для вас не чужим человеком сделаться, дело бы другое вышло, а то что у меня деньги в укладке задарма лежат, можно сказать – мертвыми…
– Это, конечно, последнее дело, капитал должен быть в обороте, приращаться, – заметила она.
– Теперь же мне он зачем. Ведь я бобыль. Один, как перст. Умру… все равно в казну отберут, коли полиция да подьячие не растащут.
– Зачем это говорить. Вы молоды, женитесь, дети будут, им оставите.
– Нет-с, Калисфения Фемистокловна, коли вы меня, можно сказать, оттолкнули да так кровно обидели, ни на ком я не женюсь, в монастырь пойду и капитал туда же пожертвую… Богу, значит, отдам.
В голосе Степана прозвучали решительные ноты. Калисфения Фемистокловна встрепенулась.
– Обидели… а вы не обижайтесь, мало ли что в горячности скажешь, не подумав, иной раз такую околесицу понесешь, что хоть святых выноси, и отталкивать я вас не отталкивала, зачем добрыми людьми пренебрегать, добрые люди всегда пригодятся…
– Значит, дозволите надеяться? – поднял на нее свои глаза Степан Сидорыч.
В них блеснул луч радостной надежды.
– Дайте подумать, на такое дело сразу решаться не годится…
– Только дозвольте надеяться, а я подожду, с удовольствием подожду…
– Ждите!
Калисфения протянула ему руку.
Степан прильнул к ней губами и впился в нее страстным, продолжительным поцелуем.
– Заходите, потолкуем, – освободила она наконец свою руку.
– Вы, вот, говорите холоп, раб, а ежели теперь вдуматься, так ведь такой же человек, как и другие, – вдруг начал он, вспомнив нанесенную ему обиду.
– Говорю – погорячилась, а вы все помните, знаете русскую пословицу: «Кто старое помянет, тому глаз вон».
– Нет, я так, к слову, примером, завтра же припишусь в здешние мещане, а там и в купцы, и при капитале мне тотчас почет.
– Конечно, если человек с деньгами, тогда иное дело… – милостиво согласилась Калисфения Фемистокловна и встала.
– Без денег что и князь, только кинуть в грязь… – пошутил успокоившийся Степан.
– А сердиться вы перестаньте… – ласково сказала она и снова протянула ему руку.
Он уже стоя снова прильнул к ней долгим поцелуем.
– Пойдемте… Там, кажется, народу поприбавилось, – кивнула она в сторону кондитерской. – Заходите утречком, на досуге все перетолкуем.
Она, даже шутя и улыбаясь, повернула его плечами к выходу.
Он вышел в кондитерскую.
Там действительно уже было несколько новых посетителей.
У прилавка стояла дама, и мальчик отпускал ей какое-то печенье.
Увидав выходящего из-за прилавка Степана, дама удивленно его окликнула.
– Степан Сидорыч!
Он тоже удивленно уставился на нее и наконец не менее удивленно произнес:
Другие электронные книги автора Николай Эдуардович Гейнце
Другие аудиокниги автора Николай Эдуардович Гейнце
Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке