«Cтарые морские волки» и другие рассказы

Пушки удалось найти, но ведь кто-то должен был уметь стрелять из них и научить этому матросов. Одного артиллерийского унтер-офицера удалось найти через старых знакомых Кристофера, но для того чтобы вытащить его с военной службы, пришлось дать денег врачу, который освободил его по болезни, но больше никого найти так и не удавалось, несмотря на все старания трёх моряков.

Удача пришла неожиданно. Как-то вечером Каллистрат привёл на корабль двух оборванцев, Климент взглянул на него с недоумением:

– Кто это?

– Морские артиллеристы, – ответил Каллистрат с улыбкой.

– Смеёшься?

Но один из оборванцев подошёл и представился:

– Бывший лейтенант русского военного флота Николай Вознесенский, командовал артиллерией на корабле «Георгий Победоносец», разжалован в матросы и отдан под суд за неуважение к Великому Князю. Бежал.

– Лейтенант итальянского флота Джулио Комичи, командовал артиллерией на корабле «Святая Мария», разжалован в матросы и отдан под суд, дал в морду адмиралу. С каторги бежал.

– Однако… – только и смог сказать Климент. – Ладно, пока поешьте, переоденьтесь и отдохните. А завтра посмотрим, на что вы способны.

Наутро с корабля спустили несколько плотов в качестве мишеней, зарядили пушки, корабль сделал несколько галсов, затем Климент попросил артиллеристов показать свой талант. Он, конечно, поверил им, думая, что не могут же они так нагло обманывать, но действительность превзошла все ожидания. Хотя на море было приличное волнение, пушки стреляли так, что создавалось впечатление, что стреляют из винтовок по неподвижным мишеням. Все шесть плотиков, по три на артиллериста, были разнесены в щепки с первых же выстрелов.

– Честно скажу, я такого никогда не видел и даже не слышал о таком! – с восторгом сказал артиллерийский унтер-офицер.

– Да с такими артиллеристами хоть к чёрту в пасть! – сказал Климент. – А вы сможете подучить остальных?

– Постараемся, – с улыбкой ответил русский лейтенант.

После стрельб Климент обратился к Каллистрату:

– Как ты нашёл этих волшебников?

– Чисто случайно. Иду я в порту мимо отдыхающих грузчиков, слышу краем уха разные разговоры о том о сём. Тут я замечаю двоих парней, сидящих в стороне, которые выкладывают камешки на песке и при этом о чём-то спорят. Подошёл поближе, прислушался – и понял, что они обсуждают одно из сражений Нельсона. Ну а потом я вмешался в обсуждение – и вот результат.

– Да… – сказал Климент. – Хорошо получилось! Жаль, что хорошие хирурги операции на улице не делают, не получится так познакомиться, как с артиллеристами…

– Да как тебе сказать… – ответил Каллистрат.

– Ты хочешь сказать, ты и хирурга нашёл на улице, когда тот лягушке аппендицит удалял? – спросил Климент Каллистрата.

– Не совсем так, но похоже. Тут такая история, есть в этом городе хирург по имени Георгий, а точнее – врач-универсал, причём талант, как говорится, от бога. Сейчас он в весьма трудном положении, его лишили права заниматься медициной.

– А почему?

– Георгий делал операцию одному моряку, когда его позвали к жене губернатора, но он сказал, что будет позже, потому что он за два года общения хорошо знал эту особу, которая постоянно изводила его мнимыми болезнями. У неё всегда что-то болело, то горло, то спина, то нога. В общем, Георгий не бросил операцию и из-за этого попал в немилость, поскольку губернатор был из тех, кем жена могла вертеть как хочет. Сейчас Георгий не имеет права заниматься медициной, и в то же время ему запрещено покидать город, – сказал Каллистрат.

– Ну, я думаю, побег из города мы ему сможем устроить, одного человека из-под носа полицейских утащить – раз плюнуть.

– В том то и дело, что он не один. У него есть жена.

– А кто она?

– Она почти такой же врач, как и он. Говорят, познакомились они ночью, в морге, Сильва уже вскрыла покойника и при свете свечи изучала его, когда туда, тоже тайком, со свечой в руке пробрался Георгий. Испугали они друг друга страшно, а Сильва даже упала в обморок, хотя потом по секрету сказала мне (ведь мы с Сильвой старые друзья), что сделала это нарочно, чтоб Георгий поухаживал за ней.

Для дальнего плавания на корабле нужен хороший плотник, то есть мастер по ремонту корабля. Капитаны хотели найти самого лучшего и поэтому сбились в поисках. Но в скором времени Кристофер, самый молодой из трёх капитанов, пришёл с человеком средних лет, скромно одетым и с какой-то виноватой улыбкой.

– Друзья, я нашёл нам корабельного плотника, – сказал Кристофер.

– Как вас зовут? – спросил Климент.

– Богдан, капитан, – ответил пришедший.

– Сколько вы совершили плаваний, на каких судах и в какие страны? – спросил Климент.

– К сожалению, плавал на ялике вдоль местного побережья, но всегда мечтал о дальних океанских плаваньях, – ответил Богдан.

– Вы что, смеётесь надо мной? – в гневе прикрикнул Климент. – Кто вы вообще такой?

– Я делаю и продаю модели различных кораблей, – ответил Богдан.

– Как вы смели привести его сюда, на должность корабельного мастера?! – обратился Климент к Кристоферу.

– Не спешите обижать талантливого человека. Богдан, покажите вашу книгу.

И Богдан достал из сумки толстенную книгу в кожаной обложке, она была полностью рукописной. Книга называлась «Ремонт возможных повреждений на судах различных конструкций».

– Богдан изучил конструкции всех известных судов и способы их ремонта.

– Но это лишь теория, а нам нужен хороший практик, – сказал Климент уже обычным голосом.

– Понимаешь, у него довольно большой участок земли, заваленный большими моделями различных судов, – начал заступаться Кристофер, – некоторые из них достигают в длину 15–20 метров; и всё это сделано вручную. Пойми ты, человек всю жизнь мечтал о большом плавании.

– Хорошо. Но вам придётся сдать экзамен, – сказал Климент.

– Согласен, – ответил Богдан.

По заданию капитана он изготовил две запасные детали такелажа, заменил доску корабельной обшивки и уже по собственной инициативе отремонтировал дверь в кают-компании.

– Считайте, что вы приняты на корабль, – подвёл итог Климент. – Кстати, почему, не имея корабельного опыта, вы решили обратиться к капитану Кристоферу?

– Знаете, я бы никогда не смог обратиться с такой просьбой к какому-нибудь капитану, их грубость и суровый внешний вид останавливали меня. Ваш помощник застал меня, когда я читал «Одиссею» вслух на древнегреческом. Оказалось, он тоже знает древнегреческий, и у нас зашёл разговор о кораблях Одиссея. Таких капитанов я ещё не встречал, поэтому набрался храбрости обратиться с такой просьбой.

– Ладно, хорошо, устраивайтесь, каюта для вас готова, – сказал капитан и пошёл дальше по кораблю.

«Складывается впечатление, что не я набираю экипаж, а кто-то свыше, вот только кто бы это мог быть: Бог или чёрт? – размышлял он, осматривая паруса. А потом подумал, вспоминая плотника с его ангельским лицом и доктора, глаза которого горели каким-то дьявольским огнём: – Пожалуй, что оба вместе».

На следующий день Каллистрат привёл боцмана. Глядя на него, Климент пришёл в полный восторг: ростом более двух метров, боцман весил килограммов сто тридцать, хотя вовсе не выглядел толстым. На кистях его рук красовались татуировки: на правой осьминог дрался с акулой, а на левой индеец курил трубку; когда он сжимал кулаки, похожие на арбузы средней величины, то на правой руке осьминог бросался на акулу, а она, изгибаясь, пыталась увернуться от его щупалец. А грустный индеец на левой руке вдруг начинал улыбаться.

К тому же звали его, как оказалось, Джон, и плавал он с четырнадцати лет. Сейчас ему было тридцать пять. Совершил он три кругосветных плавания. Но всё остальное оказалось просто ужасным – Джон не курил трубку, в свободное время играл на флейте или читал японские стихи, причём в оригинале. Оказалось, он в совершенстве знал восемь языков и ещё на полутора десятках мог объясниться при необходимости. Но морское дело он знал в совершенстве, к тому же, как впоследствии оказалось, боцман хорошо знал астрономию.

Но, как иногда бывает с боксёром на ринге, когда он получает от противника сильный удар, но недостаточный для нокдауна, и, находясь в каком-то ступоре, получает решительный удар, вводящий его в полный транс. Такое случилось и с капитаном – не успел он отойти от знакомства с боцманом, как на корабле появилась Марфа в обществе двух совершенно одинаковых миловидных женщин в возрасте около тридцати лет.