Неприкаянный

Неприкаянный
Николай Карпин

В повести «Неприкаянный» автор продолжает извечную тему «героев вчерашних дней». Повесть не выдумана. Разворачивающиеся события во многом пережиты самим автором. С развалом могучей страны под названием СССР главный герой повести Силин, бывший теперь строитель БАМА, из Сибири возвращается в Карелию, – место, где он родился и вырос, и где думает обустроить дальнейшую свою жизнь. С какими трудностями он сталкивается, как справляется с ними по возвращении, об этом можно узнать, прочитав эту повесть.

Неприкаянный

Николай Карпин

…Не стерёг исступлённый дракон,

Не пылала под нами геенна.

Затопили нас волны времён,

И была наша участь – мгновенна.

    А. Блок, «Пришельцы»

Редактор Елена Бермус

© Николай Карпин, 2020

ISBN 978-5-4498-2864-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зов родных мест

…Игорю Силину снилась Москва. Он бродит по её закоулкам и ищет Чистые пруды, воспетые Тальковым. На берегу озерка, напомнившего Силину карельскую ламбушку, – тощая парочка: мужчина и женщина. Оба с раскосыми глазами, похожи на вьетнамцев. Они усердно полощут в воде грязные мешки – обычно в таких хранят картофель. Поблизости лежат пустые стеклянные бутылки. Видно, собрали их по окрестным кустам.

– Это и есть Чистые пруды? – спрашивает у людей Силин и кивает на воду, затянутую бурой ряской.

– Да, – отвечают они.

«Странно, – недоумевает во сне. – Почему их назвали чистыми?..»

Игорь перевернулся на спину. Узкая деревянная кровать под ним всхрапнула загнанной лошадкой и разбудила, перебив сон.

Силин открыл глаза. Рыжие тараканы на обшарпанной стене хищно шевелили усами – наверно, держали совет, не пора ли позавтракать телом чужака.

«Ага, – вспоминал Силин, – это общежитие музыкального училища. Летние каникулы у студентов, как видно, подорвали продовольственную базу насекомых. Оголодали». Вслух сказал:

– Надо искать квартиру, а то сожрут с потрохами… Да вот вам! – высвободив из-под видавшего виды байкового одеяла руку, он состроил тараканам кукиш и невесело усмехнулся.

По приезде в Петрозаводск Игорь Силин надеялся на двоюродного брата. Тот был на десять лет старше, и Силин уважительно называл его Cтепанычем. В последнем своём письме Степаныч выкладывал план возвращения Игоря на родину: «Приедешь, первое время поживёшь у меня. Потом разберёмся». Силин читал тогда и благодарно соглашался. Душа его наполнялась тёплыми родственными чувствами. Слова Степаныча ещё сильнее укрепляли в Игоре желание вернуться в родной край: ему до чёртиков надоело мотаться по стране.

Игорь вспоминал прошлое, и грустно становилось на душе. Будто и не он прожил почти два десятка лет вдали от мест, где родился и вырос…

Пылкий романтик, когда-то Силин искренне желал быть полезным своей родине, верил в «заветы Ильича», в победу коммунизма и надеялся честным трудом приблизить тот долгожданный час, предначертанный вождём.

Рос непоседой. Игоря Силина нельзя было назвать прилежным учеником, зато охотно принимал участие во всех школьных мероприятиях, в субботниках по благоустройству посёлка, где жил с родителями. Учась в младших классах, вместе с ребятами собирали металлолом, макулатуру, старшеклассниками осенью бесплатно разгружали вагоны с овощами. Одним словом, в то время школьники не оставались в стороне от общих дел – помогали родному посёлку жить лучше, интереснее. Дальше – переезд в город, учёба в петрозаводском университете. Романтика стройотрядов, туристических походов! Это прививало навыки жизни в спартанских условиях, давало возможность почувствовать руку друга, готового помочь в любую минуту. Для Силина именно бескорыстие было отличительной чертой той эпохи.

Получив инженерное образование, Игорь работал в лесной промышленности Карелии. И снова, как в студенческие годы, его поманила Сибирь с её необъятными просторами и дикой природой. Не удержался, помчался в «непознанную даль» «за туманом и за запахом тайги», как пелось в песне. Тогда он уехал работать в Иркутскую область.

Поначалу всё так и было. Романтика почти походной жизни подкреплялась неплохими заработками, но потом любимая Родина неожиданно развалилась на пятнадцать неравных кусков. Не стало великой страны, и Силин вдруг почувствовал, что обновлённой России он совершенно не нужен. У его Родины теперь появились свои проблемы, решались они таким путём, что создавали большие неприятности Силину. Не только ему одному, конечно, а человеку вообще.

За два-три года резко обострилась ситуация в экономике страны, а Силин как раз в последнее время работал в строительно-монтажном поезде, или в СМП – так коротко называли. Предприятие давало прибыль, стабильно выплачивало сотрудникам зарплату, имелись неплохие перспективы. Чтобы решить проблемы Родины, «новые люди» реформировали деятельность СМП: передали в частные руки, переоформили в фирму, а большинство работников при этом сократили. Подведомственный детский сад был снят с баланса предприятия, здание тут же разобрали, всё, что можно, растащили. Новых хозяев совсем не интересовало, куда молодые родители денут малышей. К слову, тогда Игорь Силин единственный раз в жизни поблагодарил судьбу за то, что у него нет детей.

Директора сначала оставили прежнего, он даже попытался сопротивляться сомнительным решениям нового хозяина. Тогда пришли молодые люди спортивного телосложения, потребовали передать им печать и правоподтверждающие документы. Сначала директор отказал им. Нет, в ответ на отказ они не прижигали его утюгом, как это показывали в расплодившихся тогда примитивных фильмах про «новую жизнь». Эти ребята действовали по принципу «напугай и властвуй». Январским морозным вечером они заперли директора, пожилого уже человека, в пятитонном контейнере, и через час тот сдал ключи от сейфа с документами и печатями. Случилось это в Сибири, там смерть от холода – привычное явление. Нашли бы потом где-нибудь в глухом проулке в сугробе тело. Замёрз, да и замёрз. Не дошёл до дому. Морозы лютые – немудрено. Ведь для правоохранительных органов если нет телесных повреждений, то и дела нет.

На сцену жизни всё ещё огромной страны жирным удавом с малиновым отливом выползла грубая физическая сила, быстро решавшая многие проблемы. А закон зайчиком жался на задворках этой житейской драмы.

Новые хозяева предлагали Игорю Силину стать исполнительным директором фирмы: он знал производство, обладал неплохими организаторскими способностями и считался перспективным управленцем. Тот не согласился.

БАМ, который славился своими традициями, людьми – созидателями светлого будущего, – остался в прошлом. Неуправляемая рыночная экономика одно за другим играючи стирала с карты страны крепкие, казалось, предприятия. Люди оставались без работы, многие не знали, что их ждёт. Игорь Силин был из их числа.

Остались они вдвоём с Настей – с женой, детей не родили. Жильё – бамовская времянка с временной пропиской и небольшие денежные сбережения на «чёрный день». По ухабистой дороге перемен страна вкатилась в новое тысячелетие. Встал вопрос: что делать дальше?

Силин решил вернуться к истокам – в края, где родился и вырос. В трудный час тянет на малую родину, к родным, даже если мать с отцом уже умерли. «Где родился, там и пригожусь. Друзья помогут», – мысленно подбадривал себя Игорь. В то же время понимал: возвращение спустя столько лет, пусть и домой, будет непростым – нужно искать постоянную работу, скопить денег на квартиру.

Та бамовская времянка оказалась единственным жильём, которым располагали супруги. В поселковой квартире, в которой когда-то Игорь Силин жил с родителями, после смерти матери проживал чужой человек. Да и к чему теперь она, когда в посёлке безработица? Люди уезжали. И в райцентре ситуация не лучше.

«Надо пытать счастье в столице», – решил Силин, обдумывая план своего возвращения. Под «столицей» он имел в виду Петрозаводск – город, где он провёл счастливые годы студенчества. Помощь местной родни в период обустройства пришлась бы очень кстати. А в том, что двоюродный брат сделает для него всё возможное, Силин нисколько не сомневался. Он помнил, как Вера, родная сестра Степаныча, а Игорю, получается, двоюродная, будучи студенткой лесотехникума, в период производственной практики месяцами жила у них, причём не одна, а с подругой. Силины радушно принимали гостей, кормили-поили. «Как же дружно жили люди, пережившие войну! Невзгоды сплачивают. Видимо, настал черёд и нам помогать друг другу», – так думалось Силину.

После долгой утомительной дороги Игорь встретился, наконец, с двоюродным братом. Тот много и красиво говорил о взаимопомощи, солидарности. Не случайно, надо сказать. В статусе профсоюзного лидера Степаныч самоотверженно, как ему казалось, боролся за интересы родного предприятия, на котором всё ещё работал. Одно было ему досадно: работники, нуждающиеся в защите от жадных до прибыли новых работодателей, взносами профсоюзную казну обходили, а значит, ставили Степаныча в бедственное положение. «Нет, раньше народ был дружнее», – сетовал он и предлагал пространные варианты Силинского проживания на новом месте.

Так, по возвращении на родину Игорь, пока без жены, оказался в неуютной комнате опустевшего на время каникул студенческого общежития. «Зато дёшево, – утешал он себя. А в памяти всплыло лицо родной тётки – матери Степаныча. – Была б жива, без лишних слов заставила бы пожить у себя, причём столько, сколько надо», – подумал Силин, и ему страшно захотелось увидеть её могилу. Решил, что при первой возможности позвонит Степанычу – уж не откажется сопроводить.

Действительно, они уговорились по телефону о встрече и следующим утром на пригородном автобусе поехали на кладбище.

У родительских каменных надгробий, склонив голову, Степаныч беседовал с матерью и отцом: сетовал на трудности нынешней жизни, просил их не завидовать ему, живому. «Им ведь гораздо труднее жилось в войну, да и после неё», – думал Силин, глядя на брата. А тот клялся: «Вот, держу данное слово, не пью водки, как в молодости. Курить не могу пока бросить. Но обещаю: брошу! Обязательно брошу!»

Могилы родителей Степаныча заросли травой. С поблекших фотографий смотрели на Игоря дорогие сердцу люди: дядька – с неуверенной укоризной, тётка – твёрдо, даже властно. Так и было: жена в семье верховодила. «Наша – Силинская порода! – усмехнувшись, подумал Игорь и мысленно обратился к склонившемуся над могилами брату: – А ты, дружок, как мне помнится, обидеть их норовил». Силин вздохнул и выпил за помин души налитую Степанычем стопку водки, а потом, сам того не ожидая, хлюпнул носом, на глазах проступили слёзы, он украдкой отёр их и вышел из оградки.

Школьные друзья

И всё-таки двоюродный брат обещание сдержал – подсобил Силину снять квартиру. Оказалось, знакомая Степаныча, – Елизавета, женщина в годах и одинокая, к тому приятельница его жены, – как раз ищет приличного квартиросъёмщика в пустующую однушку. Туда Силин и переехал из общежития.

В один из осенних дней, когда Игорь уже обустроился на новом месте, на пороге нарисовался гость – Жорка Фокин, друг детства. Им было что вспомнить: Жора младше, и много лет назад Силин учил его плавать, брал с собой на рыбалку. А теперь где-то под Питером Фокин открыл свою фирму. Признаться, Игорь рассчитывал на него по возвращении. К тому ж друзья, хоть и давно не виделись, связь не теряли – созванивались, переписывались, так что Жорка легко отыскал его по нужному адресу, когда проездом оказался в Петрозаводске. И вот вместо долговязого мальчика, каким он запомнился Силину, перед ним предстал настоящий молодец.

А молодец, весело гогоча, с порога подхватил друга под мышки и приподнял над полом. Посидели за столом, поговорили. Как в детстве, слегка заикаясь, Жорка рассказал о том, что устроился он хорошо, а ещё о своих знакомых – «денежных мешках» из Питера, готовых вкладывать деньги в местную камнедобычу. По всему выходило, что и Силину есть надежда зацепиться там, Жорка даже пообещал замолвить за него слово перед крутыми дружбанами.

Встреча получилась радостной, но короткой – Жорка заспешил по делам. Всего через полчаса он вывалился из подъезда, распахнул дверь чёрной лакированной «Вольво» и, грузно провалившись в мягкое кожаное кресло, скрылся за тонированными стёклами.

«Проехаться б на такой!..» – завистливо вздохнул Силин, наблюдая за другом из кухонного окна.

Встреча с Кицей – Славкой Кислицыным – тоже порадовала. Силин заскочил к нему на работу. Поначалу он даже растерялся, когда на хрупком стуле вместо подтянутого юноши, победителя соревнований, узрел дяденьку объёмом с добрый холодильник – литров на триста пятьдесят, не меньше. «Вот как время меняет людей!» – подумал Силин, протягивая руку для приветствия.

Кица, полковник запаса, бегло осмотрев заплывшими глазками моложавую фигуру земляка, с напором спросил: