Рубашка

Максим зашел в ванную вместе с Машей и захлопнул дверь.

– Пусть душ примет! – прокричала Зинаида Ивановна из коридора. – Ему легче будет!

– Примет, примет! Только оставьте его в покое, – ответила Маша звонким голосом.

Минут через пятнадцать Максим с Машей вышли из ванной. Приняв душ, он выглядел довольно свежо. На нем была выглаженная новая рубашка с накрахмаленным воротничком и крупными перламутровыми пуговицами.

Максим сиял от радости.

– Зинаида Ивановна, неужели вы купили? – ткнув себя в грудь, спросил он.

Зинаида Ивановна, полная женщина с добрым лицом и кудрявыми, хотя и редкими русыми волосами, засмущалась и, опустив глаза, ответила:

– Я, Максим. Подарок тебе к защите! От нас с Андреем Петровичем.

– Да где ж вы ее нашли-то? Они после развала Союза исчезли вместе с «Березками».

– В ГУМе есть одно местечко, я тебе как-нибудь покажу. Прямо на втором этаже, за кассой. Я там иногда Андрею Петровичу рубашки покупаю на большие праздники.

– Когда такое было?! – вмешался в разговор Андрей Петрович. – Один раз в жизни, может, и купила! В ГУМе она мужу рубахи покупает?! Тьфу! Не смешила бы!

Макс от удовольствия покрылся красными пятнами и не мог найти себе места. Рубашка радовала его сейчас больше полученной степени кандидата наук.

– Ну надо же! Я уже и не думал, что они появятся?! А тут бах – и в ГУМе!

Странную любовь Макса к рубашкам не мог объяснить никто – ни откуда она взялась, ни в какой момент появилась. Сколько себя помнил, он всегда искал белые, немного зауженные рубашки итальянских марок. У Макса их было уже несколько штук. Но каждая новая несказанно его радовала.

– Ну, за стол! – не выдержал Андрей Петрович, давно желавший выпить.

– Да ему бы… – начала Маша, но не успела закончить.

– Отдыхать на том свете будет! – по-военному приказал Андрей Петрович. – А сейчас – к столу! За такое дело грех не выпить!

Стол ломился от еды. Были тут и селедка под шубой, и оливье, и даже «мимоза», которую так любила Маша. Зинаида Ивановна знала, что зять с дочерью придут сытыми и пьяными, но ничего не могла с собой поделать: готовить она любила с детства и помногу, хотя потом обычно разносила всю эту еду соседям, опасаясь, что испортится. Вот и сегодня готовила она с самого утра, наперед зная, что все равно вся ее стряпня останется на завтра.

Андрей Петрович быстро разлил водку и произнес тост:

– Ну, Макс, ты хоть человек у нас и не военный… – Тут он сделал паузу, но не успел продолжить.

– Опять про своих военных! – не выдержала Зинаида Ивановна.

– Не перебивай! Так вот, человек ты не военный, но очень толковый. И главное, целеустремленный. А это качество у нас в стране сегодня редкое! Особенно после развала великого государства! Так что выпьем за твой талант! А все эти кандидатские, докторские – дело наживное!

– Спасибо, Андрей Петрович, приятно! – чокнулся с тестем Максим и махом выпил стопку водки.

Тесть сразу разлил еще.

– Куда ты льешь-то? – возмутилась Зинаида Ивановна. – Дай человеку-то продышаться. Все не напьется он своей водки.

– А ну цыц! У нас говорят: между первой и второй перерывчик небольшой.

– Ничего-ничего, – поддержал тестя Макс, – я нормально. Тост тоже хочу сказать.

Он встал и поднял свою рюмку на уровень глаз. Затем внимательно всех осмотрел и обнял Машу за плечо свободной рукой.

– За вас, дорогие родители! За вашу поддержку! В общем, без вас бы я ничего не добился!

Зинаида Ивановна шмыгнула носом и потерла ладонью правый глаз. Затем окончательно прослезилась и, достав носовой платок, вытерла слезы.

– Мы всегда с тобой! Только скажи. Видишь, Зинаида тебе рубашку модную даже нашла. Всю Москву объездила!

Максим встал, подошел к теще и поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, мама!

Зинаида Ивановна махнула рукой, покраснела и отвела взгляд в сторону.

– Да брось ты, Максим. Ерунда какая! Рубашек этих… тьма! Магазины ими забиты, – зачем-то соврала теща.

Сидели за столом до часа ночи, пока не выпили всю водку. А после – вино. Андрей Петрович вознамерился было сбегать за пивом, но уже раздраженная и хотевшая спать супруга его остановила. Потом разошлись. Маша с Максимом закрылись в своей комнате. Маша разделась и стала надевать ночную сорочку. Максим посмотрел на ее стройное упругое тело и подумал: «А ведь она так хороша собой. Ведь лучше этой Ани. Что же я так…»

Ему вдруг стало стыдно: за все измены жене, за неспособность порвать с этой Аней, за то, что предал друга. Он отвернулся к стене, накрылся одеялом и от досады прикусил свой кулак.

Маша, стоя у журнального столика, достала маленькую, вышитую бисером иконку в серебряном окладе и принялась тихо молиться. Она всегда так делала перед сном. Ее шепот убаюкивал Максима, погружал в легкую дрему; он еще не спал, но понимал, что уже не различает слов Маши. Внезапно перед ним опять появились картины из прошлого. Он увидел, как возвращается к себе в палатку с банкой тушенки…

– Ну что, достал? – спросил Сергей, потирая руки.

– Достал. – Максим протянул ему банку.

– Ну ты и долго! Я уж тут чуть водку не открыл без тебя. Какой-то ты бледный. Случилось чего?

– Да нет, нормально все. Налей лучше! Замерз я.

– По тебе видно. Руки вон дрожат, как у алкаша. А тушенку где достал?

– Да у одних там… – соврал Максим. – Сигареты им завтра принесу.

Сергей налил сразу серьезно, по полстакана, и бутылка водки наполовину опустела. Затем он ловко ножом открыл банку тушенки и вывалил ее содержимое на газету.

– Давай! За что только? – спросил Сергей.

– За… – Тут Максим задумался. – За… наверное…

– Не важно. После придумаем! В общем, будем!

И Сергей залпом осушил алюминиевую кружку.

Второй тост родился через несколько минут, и бутылка водки кончилась. Потом они весь вечер болтали и курили, наблюдая за тем, как на небе появляются первые звезды. Теплая алкогольная расслабленность растворила все мыслимые и немыслимые невзгоды. Им снова захотелось водки. У Сергея была заначка с деньгами. Так что спиртное можно было купить у знакомых однокурсников.