Рандеву с петлей на шее (сборник)

– Ничем серьезным. Охрана их разняла, кажется.

– Когда это было?

– Пару недель назад.

– А увольнение?

– Месяца полтора-два.

– Так, теперь имя и адрес! – потребовал Гуров, доставая записную книжку.

Но Бортников не успел ничего добавить: со стороны приемной послышались голоса, затем дверь распахнулась, и вошедший мужчина громко произнес:

– Добрый день, Григорий Дмитриевич!

Гуров узнал его. Это был следователь Михеев из Следственного комитета. Он понял, что произошло то, чего он и ожидал: комитетчики выяснили, что Бортников находился ночью на даче в Лесном, более того, скрыл этот факт, и теперь пришли за ним.

– Собирайтесь, проедемте с нами, – сказал Михеев.

Бортников бросил взгляд на Гурова, и следователь невольно посмотрел туда же. Он узнал полковника и нахмурился:

– Гуров? А ты тут зачем?

– Успокойся, Михеев, я здесь, можно сказать, по личному делу.

– По личному! – усмехнулся тот. – Знаем мы вас! Опять управа нас обойти пытается!

– Нет, – покачал головой Гуров. – Давай-ка выйдем на минутку, я все объясню.

Михеев чуть поколебался, но все-таки вышел вместе с Гуровым из кабинета. Там остались его подручные и Бортников.

– Слушай, Андрей, – прислонившись к стене, заговорил Лев. – Я тут действительно по личному вопросу. Дела Водопьянова у меня официально нет. Более того – оно мне не нужно. У нас комиссия, поговаривают, грядет.

– А, слышал! – протянул Михеев. – Так ее вроде отменили?

– Серьезно? Это точно?

– Не знаю, слышал от кого-то. Так что с делом Водопьянова? Имей в виду, мне совсем не надо, чтобы управа под ногами путалась! Потом опять заморочки пойдут, как лавры делить.

– Все лавры я заранее уступаю тебе. Слово даю, – подчеркнул Гуров. – Только одна просьба – дай разговор закончить. Мне последний вопрос осталось задать.

– Только в моем присутствии! – заявил Михеев.

– Ладно, – махнул рукой Лев, и они вернулись в кабинет.

– Так что там с моим вопросом, Григорий Дмитриевич? – обратился к Бортникову Гуров.

– Вот. – Вместо ответа тот протянул ему бумажку, которую Гуров быстро спрятал в карман.

– Так, Гуров! – прикрикнул Михеев. – Что задела? Что там у тебя?

– Адрес общего знакомого, Андрей. Не волнуйся, к тебе отношения не имеет. Ну, бывай! Созвонимся, если что. – И Гуров быстрыми шагами вышел из кабинета Бортникова.

Спустившись вниз, он сел в свою машину и двинулся вперед. Отъехав от здания фирмы «Ваш дом», развернул бумажку и прочитал: «Ковальчук Игорь Иванович». Дальше шел адрес, но не домашний, а конторы, в которой тот работал.

Лев посмотрел на часы. Время – девять, Ковальчука в конторе скорее всего уже нет. Да и не хотелось полковнику им заниматься! Он и так сегодня достаточно потратил личного времени на дело Водопьяновой. К тому же хлопоты в связи с предстоящей комиссией здорово его утомили, и он с чистой совестью отправился домой.

Глава 5

Прибыв утром в главк, Гуров обнаружил в кабинете своего напарника Стаса Крячко с крайне кислым выражением лица. Причина тому была ясна, более того, она сидела рядом в виде молодого двадцатилетнего Коли Денисова. Генерал-лейтенант Орлов, не будь дурак, перехватил утром Крячко прямо у проходного пункта. Едва Станислав вошел в здание главка, как Петр Николаевич с сердечной улыбкой шагнул к нему, поинтересовался здоровьем и пожал руку. После чего торжественно передал ему на поруки этого юношу. При этом, сменив тон на строгий и безапелляционный, он потребовал, чтобы Крячко ежевечерне представлял ему отчеты о том, какие действия и мероприятия были проведены с участием стажера и какой прогресс был достигнут. Когда же Крячко попробовал вознегодовать, Орлов быстро распрощался, сославшись на дела, вышел из главка, сел в служебную машину и укатил в неизвестном для Крячко направлении.

– Не, ну вот ты скажи мне, зачем ты вообще в полицию пошел? – спросил Крячко у стажера, прихлебывая чай.

Перед Колей тоже стояла чашка, причем в ней был растворимый кофе, позаимствованный у Гурова. У него же была позаимствована, собственно, и сама чашка. Льву, который крайне трепетно относился к своим вещам, это совсем не понравилось, он нахмурился, но ничего не сказал и молча прошел к своему столу.

– С детства чувствовал желание пойти в полицию, – ответил стажер.

– К чувствам с доверием можно относиться только в детстве, – тут же парировал Крячко. – Когда человек вырастает, он обычно должен руководствоваться не эмоциями, а разумом.

– А я долго думал, размышлял, – со своей стороны возразил Николай.

Крячко скептически посмотрел на него и особенно заострил взгляд на его голове, словно хотел сказать – чем там он мог думать?

– А ты чего такой озабоченный, Лева? – спросил Крячко, переключив свое внимание на напарника.

– Да, ты прав, озабоченный.

Крячко явно обрадовался такой формулировке и собирался поязвить на этот счет.

– Чем же ты так озабочен? А, да, весна наступает, и все мы озабочены одним… – Он сделал паузу, а затем, повернувшись к стажеру, закончил фразу: – Премией к концу первого квартала.

– Ты особо не резвись насчет премии, – осадил его Гуров. – С этой комиссией как бы еще взыскания не получить.

– Так все же, чем ты озабочен, Лева? Неужели комиссией?

– Ковальчуком Игорем Ивановичем, – ответил полковник.

– Что за персонаж? – удивился Крячко.

– Это бывший компаньон убитого Водопьянова. И мне необходимо с ним побеседовать. Но, поскольку у нас на носу планерка, а также комиссия, вот я и ломаю голову, как мне все это совместить.

– А планерки не будет, – неожиданно сообщил Станислав. – Петра в министерство вызвали.

– Ты это точно знаешь?

– Да, он мне встретился. Не успел в главк приехать, и вот это… – бросил Стас небрежный кивок в сторону Коли Денисова, – юное дарование мне подсунуть, как через пять минут уже обратно мимо пулей пролетел с выпученными глазами. Только и успел шепнуть, что в министерство срочно вызывают, и велел нам не терять бдительности, потому как он полагает – этот срочный вызов мог быть сделан для отвода глаз, чтобы комиссия нагрянула в его отсутствие.

– У него с этой комиссией началась паранойя! – воскликнул Гуров.