Дорожный снайпер

– А фамилию Штурм? Леонид Штурм.

На этот раз женщина призадумалась. Гуров терпеливо ждал.

– Через три дома от нашего живет какой-то Ленька. Фамилии его я не знаю. Можа, и Штурм. Мрачный все время такой. Вечерами ходит туда-сюда по поселку и норовит в окна заглядывать.

– Думаю, это не он, – покачал головой Лев, сдерживая улыбку. – А как насчет Мэйтата Коджо?

– Нет, спасибо, – Галина поерзала в кресле. – Я такими вещами не увлекаюсь. И вам не советую. Во всяком случае, не в моем доме. Если уж вам так приспичило, можете выйти на улицу и покурить, что вы там курите. Или нюхаете, я не знаю…

Разъяснять женщине, что речь идет о бывшем студенте МГИМО, Гуров не стал. Из ее реакции и так было понятно, что она не знакома с самой первой жертвой неизвестного снайпера.

– Вам придется проехать с нами, Галина Степановна, – в завершение допроса сказал полковник и первым поднялся со стула.

– Куда это?

– В Управление. Нам необходимо официально запротоколировать ваши показания, а вы… Я заранее прошу прощения, но эта неприятная для вас процедура обязательна… Вы должны опознать вашего мужа. Это тоже часть протокола, Галина Степановна.

– О боже! – Женщина вскинула руки и закрыла ладонями лицо. – Я… Я не могу… увидеть Юру… таким…

– Еще раз сожалею, – искренне посочувствовал Гуров.

В комнату вернулся Крячко, держа в руке бутылку из темного стекла. Замер на пороге и, встретившись глазами с Галиной, с деловым видом проговорил:

– Это мы конфискуем. На экспертизу. – А затем шепотом добавил, обращаясь к приблизившемуся вплотную напарнику: – Надо же попробовать, чего он тут бодяжил. Там реально целый арсенал, Лева. Но остальное меня не впечатлило, а это вроде бы ничего. Запах приятный. Абрикосовый.

– Ты что, пил? – нахмурился Гуров.

– Кто? Я? Нет. Только нюхал. Но ты, если хочешь, можешь глотнуть. Я никому ничего не скажу. Хотя нет… Тебе же машину вести. Я-то без прав сегодня.

Галина с трудом выбралась из тесного кресла. Одернула на себе рваный халат, пригладила широкой ладонью торчащие в разные стороны волосы. Ее большие выпученные глаза наполнились слезами. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы не разрыдаться при посторонних.

– Вы… Вы позволите мне переодеться?

– Конечно, – кивнул Лев.

– Это не обязательно, – растянул в улыбке губы Крячко. – Вы и так прекрасно выглядите.

– Стас! – нахмурился Гуров. – Ты не многовато ли там нанюхал?

– А что? Я пытаюсь быть любезным. Мне показалось, что тебе не понравилось, как я общался с ней до этого. Вот исправляюсь… На тебя не угодишь, старик. Что бы Крячко ни делал, все он делает не так. Да?

Галина молча вышла из комнаты.

Глава 2

– Прошу вас, присаживайтесь. – Главврач Восьмой областной больницы Николай Феликсович Кривоногов, грузный мужчина лет пятидесяти с роскошной седой шевелюрой и гладко выбритым лицом, гостеприимно взмахнул рукой в направлении длинного стола на двенадцать персон, затем прошел к вешалке, снял с себя халат и остался в дорогом шелковом костюме цвета морской волны. Галстук под воротом белоснежной рубашки был того же оттенка. – Хотите чай? Или кофе?

– Нет. Спасибо, – отказался Гуров, занимая одно из свободных мест.

Николай Феликсович опустился в низкое крутящееся кресло во главе стола, выудил из нагрудного кармана пиджака носовой платок и высморкался. Дважды приглушенно кашлянул.

– Простите, – улыбнулся он, обращаясь к сыщику. – Я немного не в своей тарелке сегодня. Суматошное утро. В больнице аврал, все на ногах с шести утра, а меня, как назло, угораздило простудиться. И это в тридцатиградусную жару! Можете себе представить? Уверен, такое только со мной могло приключиться. И это уже не в первый раз. Я частенько подхватываю простуду летом. Хотя сам виноват… Грешен… Люблю, знаете ли, на сон грядущий жахнуть ледяного морсика из холодильника. Да! Представьте себе! Даже среди врачей встречаются такие безответственные субъекты. Скажу вам по строжайшему секрету… Среди врачей таких субъектов даже больше, чем среди остальных. – Кривоногов рассмеялся, но почти тут же его смех перешел в кашель. Николай Феликсович вновь потянулся за платком. Высморкался.

– Зато у врачей есть преимущества, – улыбнулся в ответ Гуров. – Все необходимые медикаменты под рукой. В аптеку бежать не нужно.

– Ой! Да бросьте! – отмахнулся Кривоногов. – Какие там медикаменты! Чего ради я стану травить себя неизвестно где изготовленной химией. Сейчас же никакого доверия к фармацевтическим компаниям. Кругом одни жулики! К тому же обычная простуда – заболевание не смертельное. Радикальные меры не нужны, вполне можно обойтись и старыми народными средствами. Вот, – придвинул он к себе стоящий на столе компактный термос. – Лучшее лекарство от простуды. Куриный бульон. Особенно в исполнении моей супруги. За два дня поднимает на ноги. Максимум. А еще настой из плодов шиповника. Он у меня тоже с собой… Простите… Из какого, вы сказали, вы ведомства?

– Главное управление уголовного розыска.

Николай Феликсович сокрушенно покачал головой:

– Это из-за Леньки? Да? – Одной рукой он скрутил крышку с термоса, перевернул и налил в нее бульон. Кабинет наполнился куриным ароматом. Из крышки поднимался едва заметный пар. – Я ждал вашего визита. Убийца еще не найден?

– Еще нет.

– Это крайне неприятная история… – Кривоногов опустил взгляд. Яркий свет из окна за спиной эскулапа серебрил его седую шевелюру. – Я слежу за ней особо пристально. Погиб близкий мне человек. Ведь Ленька был не только моим коллегой и подчиненным. Он был моим другом. Мы вместе учились в школе. Шесть лет за одной партой. А потом он чуть не женился на моей младшей сестре… – Николай Феликсович позволил себе улыбку, потому что воспоминания были из разряда дорогих и приятных. – Полгода они встречались. Сразу, как только Аленка окончила школу. А потом она нашла себе другого. Вот дурочка! Помню, я тогда несколько месяцев с ней не разговаривал. И Ленька тоже… Но простили, конечно. Дело-то молодое было. А с Ленькой мы до сих пор дружим… Дружили. Каждые выходные на рыбалке, да и работали бок о бок… – Он неожиданно громко чихнул и тут же поднес к лицу платок. – Извините.

– У вас есть предположения, кто мог желать смерти Леониду Вениаминовичу? – задал свой первый вопрос Гуров.

– Представления не имею. На мой непрофессиональный взгляд в данном вопросе, это какое-то дикое недоразумение. Ну, сами подумайте! Ленька ведь не был ни наркоторговцем каким-нибудь, ни политиком…

– К сожалению, убивают не только наркоторговцев, Николай Феликсович. Да и политиков, пожалуй, реже, чем кого бы то ни было.

– Это понятно, – протянул Кривоногов. – Но Ленька… Он ведь врач. Хирург. Он нес добро. Спасал жизни людей. Порой в самых критических ситуациях. Вы знаете, сколько благодарных людей обивали его пороги? А тут… – Гурову показалось, что на долю секунды во взгляде Николая Феликсовича мелькнула искра какого-то сомнения, но уже через мгновение он снова потянулся за порцией бульона. – Одним словом, я и представить себе не могу, кто мог сотворить подобное зверство. Стрелял ведь снайпер? Так?

– Да. Именно.

– Стало быть, вряд ли эта пуля случайная. Стало быть, заказуха. Наемный киллер…

– Это необязательно, – ввернул Лев.

– Но очень на то похоже. Верно? – Эскулап собирался было чихнуть еще раз, но мужественно сдержался. – А если это вдруг все-таки заказуха, значит, кто-то желал Леньке смерти. Стало быть, были враги. Стало быть, я, как его близкий друг, должен был знать об этом… Но я не знаю…

– Может, в последнее время с Леонидом Вениаминовичем происходило что-то необычное? – предположил Гуров. – Не замечали? Постарайтесь вспомнить. Он говорил о чем-то? Был чем-то обеспокоен?

– Да вроде бы ничего такого. – Николай Феликсович шмыгнул носом. Рядом с его правой рукой завибрировал лежавший на столе мобильник, но главврач только бросил взгляд на дисплей и отвечать на вызов не стал. – Я бы заметил. Конечно, случались рабочие моменты… Они постоянно случаются. Ежедневно. Определенные вопросы могли беспокоить Леньку, но… Не более, чем в прошлом месяце. Или в прошлом году…

– Конфликты?

– Нет. Совершенно точно – нет. Уж об этом мне доложили бы непременно.

– А что насчет карьерного роста? Насколько мне известно, Леонид Вениаминович занимал должность заместителя заведующего хирургическим отделением…

– Верно.

– А ему было…

– Пятьдесят два. Как и мне. – Кривоногов добавил в крышку еще горячего бульона. Прочистил горло. – Я понял, к чему вы клоните. Обычно люди талантливые и амбициозные к пятидесяти годам уже занимают более высокие места. В особенности если они – близкие друзья главного. То есть мои… Но Ленька-то как раз и не был амбициозным. Скорее наоборот. Я несколько раз предлагал ему более спокойное кресло. Не заведующего хирургическим, правда, но… не менее почетное. А он всякий раз отказывался. Для Леньки важна была практика. Постоянная практика. Без практики он быстро зачах бы. И я понимал его позицию на этот счет.