Темная сторона закона (сборник)

Мужики переглянулись, и опер, старательно глядя в сторону, начал рассказывать убитым тоном:

– Докладываю. Дом, мать его, архитектора продвинутого, за ногу, выстроен так, что подъезд и гостевая стоянка находятся с одной стороны, а въезд в подземную парковку для жильцов – с другой. В доме два охранника: один в подъезде, второй – на парковке. Мимо того, что в подъезде, никто чужой не проходил. Второй тоже ничего видел, но по другой причине. Он на мониторе заметил, как какой-то бомж пристроился возле въезда малую нужду справить, вышел его шугануть, и больше ничего не помнит. В себя пришел от холода – его на пол в угол за машину положили отдохнуть. Говорит, голова до сих пор как чугунная. Диск из камеры видеонаблюдения с парковки изъят, видимо, злоумышленниками. Поквартирный обход ничего не дал – грабителей никто не видел, да и время было рабочее. Экспертов напрягли, пальчики потерпевшей по всему дому, есть посторонние, но по нашим базам ни одни не проходят, следов грязной обуви в доме не обнаружено – грабители, чтоб им, умные стали, работают в перчатках и бахилы надевают. Орудие преступления, которым был нанесен удар потерпевшей, не обнаружено. Могли и кулаком шарахнуть – много ли бабе надо? Все!

– Ваши дальнейшие действия? – невинно поинтересовался Лев.

Тут мужики дружно взвыли и, забыв о субординации, выступили единым фронтом уже на два голоса, причем «следак» подпевал из чистой солидарности – он-то в управлении отсиживался, а вот опера понесло – мало того, что его и остальных Гуров заставил, высунув язык, по дому потерпевшей бегать, сменившихся охранников разыскивать, с экспертами матерно лаяться, чтобы они поторопились, так теперь еще и издевается.

– Какие, на хрен, могут быть действия?

– Мы невидимок ловить не обучены, уж не обессудьте!

– А может, вы с нами опытом поделитесь, как это делать?

Гуров терпеливо слушал эту истерику, а когда она ему надоела, перебил «выступающих»:

– Господа! Не вижу причин для подобной паники. Вы сами сказали, что у вас таких дел целая полка, вот и ищите дальше. Где-то эти грабители должны были проколоться, потому что они не бестелесные сущности, а существа реальные. Желаю удачи!

Он вышел и уже из машины позвонил Орлову:

– Петр! Ты на месте?

– Тебя дожидаюсь, чтобы макулатуру сдать – до двадцати килограммов чуть-чуть не хватило, по старым временам, на какой-нибудь детектив можно было бы поменять.

– Тебе их в жизни мало? – хмыкнул Лев и пообещал: – Скоро буду. И макулатуру приму, и детектив в обмен выдам.

В кабинете Орлова на столе для заседаний лежала внушительная стопа листков – информация по аналогичным преступлениям в Москве. На двадцать килограммов она, конечно, не тянула, но выглядела впечатляюще. Перехватив взгляд Гурова, Орлов сказал:

– И ведь это только те, по которым пострадавшим заявления пропихнуть удалось, а сколько не приняли? Ты тут на год с головой увязнешь!

– Не увязну, – заверил его Лев. – Я все понял! Антонина Николаевна дама неглупая, но и из таких при должном подходе можно кое-что ценное вытянуть. – И начал рассказывать: – Я тебе говорил про адвоката Владимира Николаевича Овчинникова, который Софье Абрамовне помог? Так вот, я его сегодня встретил не где-нибудь, а у постели потерпевшей Чистяковой, и отношения у них самые дружеские. Она и сама в свое время его услугами воспользовалась, и другим неустанно рекомендовала, и все остались в восторге от его работы. А круг общения у нее, сам понимаешь, какой!

– Что-то я среди ведущих адвокатов города такую фамилию не слышал, – заметил Петр.

– И я о том же! А у него, между прочим, адвокатское агентство, и, судя по результатам его работы, на него еще и частные детективы пашут, потому что без них шиш бы он таких результатов добился. Сама Чистякова, например, при разводе дочиста обобрала своего мужа, хотя по закону имела право только на половину совместно нажитого. А виноват-то тот был всего лишь в измене. Ладно, был бы он каким-нибудь известным политиком, тогда это еще как-то можно было бы понять, хотя и те сейчас живут, как хотят. Но Стефанов-то писатель-детективщик! В литературных кругах адюльтер – вообще не грех! Значит, либо Овчинников нашел в его шкафу какой-то уж очень дурно пахнущий скелет, либо…

– Его запугали так, что он счел за благо все оставить и смыться, пока цел, – закончил его мысль Петр.

– Про девушку сына ее друзей нарыл всю подноготную, а та вообще из провинции. На любовницу мужа Софьи Абрамовны нашел что-то такое, что она из города с концами уехала, – продолжал Гуров. – Вот и возникла у меня мысль, а не…

– «Черный» ли он адвокат? – понятливо покивал Орлов. – Тогда он должен быть крепко с криминалом повязан, и это все объясняет.

– Я тебе больше скажу! Он от возможной мести тех, кого пригнул, хорошо подстраховался! Видимо, на каждого у него компромат собран, да такой, что человек сто раз подумает, прежде чем что-то против него предпринять, – это мне Антонина Николаевна практически открытым текстом сказала.

– Держать у себя в доме этот компромат он не будет, а вот оставить его кому-то из обязанных ему людей, с просьбой отправить по какому-нибудь адресу в случае его смерти, – запросто, – предположил Петр.

– А поскольку его агентство оказывает еще и бесплатную юридическую помощь малоимущим, то таких людей, для которых он благодетель и спаситель, – полным-полно. Но у кого-то земля под ногами горит или платить надоело, вот он и нанял наших «ниндзюков», чтобы они потихоньку обыскивали дома клиентов Овчинникова.

– Или приказал, – добавил Орлов.

– Возможный вариант, – подумав, согласился Лев.

– Только здесь дело не обязательно в деньгах, от человека могли постоянно просить, понимай – требовать, какие-либо услуги, а это пошло вразрез с его интересами.

– Требовать – вряд ли, – с сомнением заметил Гуров. – Я с Овчинниковым недолго общался, но сразу понял, что он человек очень умный. Просто так дергать за ниточки, чтобы власть свою показать, не будет, а вот мило попросить о дружеской услуге – это да! Он мне дал свою визитку, вот я и думаю, не наведаться ли к нему, прощупать, чем он дышит, посмотреть, что это за агентство такое.

– Запрещаю в категорической форме! – жестко проговорил Орлов. – Мы не знаем, какая там игра идет и какие в ней правила. Кто у него на крючке и по какой причине. Если «ниндзюки» ведут себя так скрытно, значит, Овчинников не должен почувствовать ни малейшего интереса к себе или своим клиентам, потому что последствия могут быть катастрофическими. Помнишь, как тот парень сказал Дарье Федоровне: «Ты нам все дело завалишь»? Вот и ты в эту кашу не лезь со своей ложкой – пусть сами разбираются. Ты и так уже «засветился» в больнице. Судя по подготовке парней, они, если ты им мешать станешь, уберут тебя и даже не дрогнут – видимо, в игре такие крупные карты, что мы и представить себе не можем.

– Ну, убрать меня – дело непростое, – самонадеянно заявил Лев. – Еще никому не удавалось.

– Все когда-то бывает впервые, – охладил его пыл Петр. – И потом, кто сказал, что тебя нужно будет непременно убить? Они это делают только в случае крайней необходимости. Машина, например, тебя собьет, и попадешь ты в госпиталь с переломом, хорошо, если только ноги, вот тебя на время с игровой доски и уберут. На кого грешить будешь? На этих призраков, которые следов не оставляют? А если это кто-то другой? Или у тебя за все годы службы число врагов только уменьшалось? – Гуров, отвернувшись, промолчал – да и что он мог на это ответить? А Петр продолжил: – Чтобы тебе было чем заняться и дурные мысли в голову не лезли, будешь с завтрашнего дня разбираться вот с этим. – Он показал на лежавшую на столе стопу бумаги. – Ты своим визитом в больницу к Чистяковой людям и так уже навредил, а это хоть какая-то отмазка будет.

– Ты микроскопом гвозди забивать не пробовал? – взвился Лев. – Я, полковник-важняк, буду этой мелочовкой заниматься? Ну, знаешь!

– Знаю! Как облупленного тебя знаю! Уверен, что ты о моем приказе забудешь, как только за дверь выйдешь, и обязательно начнешь в этом деле самостоятельно ковыряться – тебя же хлебом не корми, дай влезть в какую-нибудь авантюру! Первый раз, что ли? – спокойно отреагировал на этот всплеск эмоций Орлов. – Ты для начала фамилии потерпевших прочитаешь, а потом будешь заниматься как миленький! Но – под моим присмотром! – И в ответ на настороженный взгляд Гурова покивал головой: – Да-да! Очень непростые люди там имеются, которые могут быть к нашему делу причастны. Могут – это не значит, что обязательно причастны. Но! – грозно предупредил он. – Будешь действовать только в рамках расследования серии ограблений. И упаси тебя бог фамилию Овчинникова хоть раз упомянуть самому! Если кто-то скажет тебе, что тот оставлял им что-то на хранение, а после ограбления это пропало, – одно дело, но и тогда внимание на этом не акцентируй, а сам – ни-ни! И не заикайся! Ты об этом человеке даже не слышал!

– Вот уж город повеселится! – покачал головой Лев. – МУР от хохота три дня валяться будет, а потом еще неделю хихикать!

– А ты смотри на это философски, – посоветовал Петр. – И потом, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Крячко посвящать будем? – спросил Лев.

– А куда же вы друг без друга? – усмехнулся Орлов. – Но в разумных пределах! О Софье Абрамовне – ни слова!

Ох, как же Гуров оказался прав! Его коллеги, как настоящие, так и бывшие, ржали, кто втихомолку, кто хихикал за спиной, правда, в лицо не осмелился никто – не тот у Льва характер, чтобы нашелся сумасшедший, который себе это позволил бы. Но вот от невинных вопросов, заданных самым участливым тоном, с самым искренним сочувствием в глазах, было не отвертеться. Гуров предпочитал отмалчиваться, и весь удар принимал на себя Стас. Когда отшучивался, а когда и грозил, что, если вдруг «обнесут» такого любопытного, он с Гуровым его пожитки искать не будет.

Просидев весь следующий день до позднего вечера у себя в кабинете, они отработали все списки, отсеивая те случаи, которые явно не имели никакого отношения к их делу, и в результате осталось только с десяток приблизительно подходящих, одно из которых было точно их! Тем более что фамилию потерпевшего Гуров от Дарьи Федоровны уже слышал – это был довольно молодой человек, но уже заслуженный артист России Пивоваров, сын народного артиста СССР, что и объясняло его присутствие в кругу избранных, собиравшихся периодически в доме Софьи Абрамовны. Вместе с супругой и детьми он отправился отдохнуть, а вернувшись, обнаружил при полностью закрытых дверях и работающей сигнализации пропажу единственной вещи – кузнецовского фарфорового блюда. Это была вещь не бог весть какой красоты и ценности, но она досталась ему от пережившей блокаду Ленинграда бабушки, которая даже тогда ее не продала, и являлась своеобразной семейной реликвией. Когда-то оно разбилось, его аккуратно склеили и больше никогда не пользовались, оно просто занимало почетное место в шкафу, и все.

– Я так думаю, они его просто при обыске нечаянно еще раз разбили или оно само у них в руках развалилось – черт его знает, чем его когда-то склеивали, может, от времени клей уже не держал, – предположил Стас. – Склеивать заново было некогда, вот они осколки с собой и забрали. Видимо, надеялись, что его сразу никто не хватится, а потом уже сам хозяин спишет его пропажу на то, что дети случайно разбили, но сознаться боятся.

– Или собирались найти в антикварных такое же блюдо и поставить его на место разбитого, потому что для них отключить сигнализацию и войти в квартиру еще раз – как нечего делать. Но, видимо, не нашли. И пока это единственный наш случай, потому что с остальными еще разбираться и разбираться, – вздохнул Лев.

– Я еще удивляюсь, как эти заявления вообще приняли, – хмыкнул Крячко. – Представляю себе глаза дежурного, когда к нему приходит человек и говорит, что у него украли вазочку или статуэточку, а больше ничего.

– Ты на фамилии заявителей посмотри, тогда перестанешь удивляться, – буркнул Гуров. – Попробовали бы не принять! Но и заниматься этими делами никто не стал бы… – Он замер на полуслове, а потом заорал: – Черт! Как же я сразу не понял!

– Лева! Ори аккуратнее! Ты меня так заикой сделаешь! – вздрогнув, попросил Крячко. – Что ты понял?

– Вот, смотри! Предположим, я оставил тебе что-то на хранение. Конверт, сверток! Неважно! Но что внутри, ты не знаешь! Я тебе просто объяснил, что в том случае, если меня, допустим, убьют, ты должен отправить этот конверт по указанному адресу. И вот в один прекрасный день ты приходишь домой и решаешь проверить, а на месте ли то, что я тебе доверил. Глядь, а этого нет! Все на месте: деньги, ценности, а этого нет! Что ты будешь делать?

– Позвоню тебе и скажу, что этот конверт, предположим, пропал.

– То есть распишешься в том, что не смог сохранить то, от чего зависит моя жизнь?

– В общем-то, так и получается, – согласился Стас.

– А другие варианты тебе в голову не приходят?

– Я понял, что ты хочешь сказать! Не буду тебе звонить, а постараюсь сам найти то, что у меня украли.