На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин

– Да как же это так, милостивец? – проговорила она. – На что же я сегодня жевать-то буду? Ведь у меня денег-то от дороги всего только шесть копеек осталось.

– А уж это твое дело. У меня даже правило, чтобы за прописку паспорта три гривенника с души взыскивать. Ну да уж бог с тобой – иди на все четыре стороны, пускай мы будем при убытке.

Разговаривать больше уж не приходилось. Акулина печально покачала головой и отправилась в избу надевать котомку, чтобы тронуться в путь. Арина последовала за ней.

– Что ж за хлеб-то за соль хозяина не бладарите? Неотесы! – крикнул им вслед Ардальон Сергеев.

Акулина и Арина обернулись и ответили на слова хозяина низким поклоном.

– Благодарим покорно за хлеб, за соль, господин хозяин, – сказала Арина.

Акулина сказала то же самое и прибавила:

– Не поминай лихом, Ардальон Сергеич. Прощайте, землячки, прощайте, товарки! Прощайте, мужички! – крикнула она рабочим на огороде.

– Прощайте! Счастливо! С Богом! – приветствовали те от парников Акулину и Арину.

Надев душегреи, привязав на спины котомки, Акулина и Арина вышли из ворот огорода на улицу и остановились в нерешимости, куда им идти, направо или налево. Улица или, лучше сказать, переулок, на который выходил огород, был хоть и замощенный, но пустынный, ибо находился на окраине города. Кой-где только виднелись ветхие деревянные строения.

– Куда идти? – задала Акулина вопрос Арине. – Вот мы и не спросили у новоладожской-то бабы: на Никольский рынок направо иль налево?

– Да ведь мы порешили, Акулинушка, прежде по огородам походить.

– И по огородам, милая, тоже надо знать, направо или налево. Ведь вот третьего дня мы тут где-то поблизости были на огороде.

– Да пойдем направо на счастье. Вон там у ворот дома мужик стоит, у него и спросим.

– Постой… Прежде надо помолиться, – сказала Акулина, увидав вдали блестящий крест какой-то церкви.

И Акулина, и Арина начали набожно креститься на церковь. Покрестившись, они отправились направо. У покосившихся ворот ветхого дома действительно стоял мужик в полосатой шерстяной фуфайке и курил самодельную папироску, свернутую из газетной бумаги. Акулина поклонилась ему и спросила:

– Голубчик! Где тут огороды есть поблизости, окромя Ардальона Сергеева огорода?

Мужик, затянувшись папироской, сплюнул длинной слюной и отвечал:

– Да тут повсюду огороды, а только еще не везде работают, потому рано еще. Вам наниматься, что ли?

– Вот, вот… Работки ищем. День проработали вон на том огороде у Ардальона Сергеева, да не поладили малость, так ушли.

– Знаю Ардальона Сергеева. Пятый год он этот огород снимает. Мужик основательный. Мы с ним в один и тот же трактир чай пить ходим.

– Да что ж поделаешь, коли не поладили!

– Ноне с хозяевами вообще ладить надо. Заработка-то поискать да поискать. Вы ступайте все прямо и поверните направо в другой переулок. Там тоже есть огород, и навоз уж возят. Так вот и толкнитесь туда.

– Спасибо, голубчик, спасибо тебе.

Арина и Акулина поплелись по указанному направлению. Вот и ворота на огород, распахнутые настежь с приставшим к столбам их соломистым навозом. В воротах виднелись вдали три воза и три мужика, сбрасывающие с возов навоз. Арина и Акулина потоптались около ворот и вошли в них, направляяся к мужикам. Мужики, завидя их, еще издали крикнули:

– Чего вам, тетки?!

– А работки ищем, голубчики, по огородам. Понанятися бы нам!.. – в свою очередь крикнула им в ответ Акулина.

– У нас наймы только после Пасхи, а тепери пока еще не работают. После Пасхи приходите. Теперь наймы по огородам только у тех, кто парниковое дело водит.

– Да ведь вон и у вас парнички есть.

– Велики ли эти парники! Тут только под капустную рассаду. Нас трое работников есть для возки навоза – вот мы за парниками и присматриваем. А огурцового и салатного дела у нас нет в парниках. У нас толико грядное дело.

– А где ж тут парниковое дело?

– А вот тут за углом налево, у Ардальона Сергеева.

– Да у Ардальона Сергеева мы были и не поладили.

– Ну так долго придется искать. У Кокоркина были?

– Нет. А это где?

– А вот как из наших ворот выйдешь, так возьми налево, пройдешь переулок, и будет большая улица, так сверни в эту улицу налево, и тут желтый забор будет. Вы каковские будете? Из каких мест? – спросил другой мужик, опираясь на вилы.

– Боровичские, – отвечала Акулина.

– Не думаю, чтобы Кокорин взял боровичских. Он гдовских обожает. Я у него работал летось. Говорит, что гдовская баба крепче и работящее.

– Господи Иисусе! Да уж баба – все баба. Конечно, с лошадь не вынесет, а уж мы постарались бы ему.

– Поди вот, поговори с ним. Мужик нравный. Обожает гдовскую бабу, и шабаш. Впрочем, толкнитесь к нему. Летось у него и три лугские бабенки работали. Кокоркин, Иван Семенов Кокоркин. Желтый забор.

– Спасибо тебе, голубчик, спасибо. Пойдем и толкнемся. Надо искать работы. Без работы да без денег в Питере жить нельзя, а мы в дороге страсть как проелись.

Акулина и Арина поклонились мужикам и стали уходить с огорода.

Акулина шла и твердила:

– Кокоркин, Кокоркин, Иван Семенов. Как бы не забыть.

XIV

Акулина и Арина шли по указанному пути. Было уже около одиннадцати часов утра. Рабочему человеку, встающему в пять часов утра, в эту пору всегда хочется есть, так было и с Акулиной и Ариной. Маленькая горбушка черствого черного хлеба, которую они съели, встав от сна, не могла считаться настоящим завтраком, и потому, естественное дело, что им очень захотелось есть. Вопрос о еде всегда соединяется с вопросом о деньгах, и Акулина решила сообразить, сколько у них есть денег.

– Ведь вот надо будет пообедать, а капиталов-то у нас не завалило, – сказала она Арине. – У меня всего шесть копеек; как хочешь, так и расправляйся. У тебя, Ариша, сколько денег-то с тем пятиалтынным, что тебе хозяин дал?

– Тридцать семь копеек, – отвечала Арина.

– Ну, вот видишь. Надо порассчитать да и порассчитать. Здесь в Питере хлеб-то – две с половиной копейки. Не найдем работы сегодня, так нужно, чтобы и на ужин и на ночлег хватило. Ох, Мать Пресвятая Богородица, как трудно в Питере! Ежели, к примеру, на обед мы возьмем себе по два фунта хлеба – то вот уж два пятака вон… – начала рассчитывать Акулина. – А у нас у обеих сорок три копейки… Ежели теперича гривенник вычесть на обед, да потом на ужин…

Арина молчала.