Книга любви. Собрание сочинений. Том 10

Ни я, ни она не уточняли, но оба понимали, что именно мой дом подразумевается местом субботней встречи.

Договорились, что в половине седьмого она позвонит мне, чтобы убедиться, что вернулся из командировки. Уже не раз пострадавший от несостоявшихся телефонных звонков, вновь опрометчиво доверил себя случаю, и был наказан.

Утром в пятницу поехал в город, это и была моя командировка, в лучшем магазине закупил фрукты, торт, коробку конфет, бутылку дорогого вина. Не думалось о деньгах (правда, они у меня оказались), хотелось сделать вечер необычным и приятным для нее. Дома разложил все на столе, натюрморт получился заманчивый, она будет удивлена.

Вечером не дождался оговоренного накануне звонка, поехал к магазину ровно в семь, свет в окнах уже не горел. Проехал до ее дома, опять вернулся, – Вари нигде не было. Дома напрасно ждал от нее звонка.

* * *

Лена говорила мне, что все рассказывает Варе, даже подробности наших вечерних игр. Скрытная Варя ни разу не намекнула о своей осведомленности. Сестре она никаких суждений обо мне не высказывала, в связи со мной не упрекала. Лена время от времени возмущалась, что я подолгу задерживаюсь с Варей по дороге домой, ей приходится ждать на морозе. Странно, что я не придавал значения мирному сосуществованию сестер, встречающихся со мной почти посменно, правда, уровень встреч разный, но все равно…

Я отчетливо понимал, что Лена не заменит мне Вареньку никогда, что только тяну время, наслаждаясь почти забытыми ласками молодой и здоровой девушки. Это не благородно, но мужское существо не могло отказаться от радости таких встреч.

Сегодня надо уладить наши с Варюшей отношения после случившегося недоразумения. Двух моих вечерних неявок ей достаточно, чтобы вспомнить о моем существовании. Так мне казалось. Или хотелось…

С первого взгляда понял, что Варя не чувствует никакой вины в случившемся и не жалеет о несостоявшейся встрече. Удивительная похожесть сестер: после событий чрезвычайных, на мой взгляд, делать вид, что ничего не случилось. Она была даже веселее, чем обычно по вечерам после трудного дня за прилавком.

– Варя, ты помнишь, в городской поездке я сказал о своем ощущении, что это наша последняя встреча?

– Я слышала.

– Но не придала значения? Напрасно, это была не мистика. Есть такое наблюдение: раз, два произошло нечто – могут быть случайности, но когда три и четыре – система. У нас с тобой, как только улучшаются отношения, и дело идет к совместной поездке или даже встрече наедине, что-нибудь вмешивается. Помнишь, один раз телефон как будто не работал, ты не могла до меня дозвониться. Потом у тебя дома возникли проблемы, Лена пригрозила, что, если поедешь со мной, она скандал устроит. В этот раз хозяйка магазина позаботилась некстати, решила тебя до дома довезти, потому что мороз, и ты не нашла возможности отказаться от ее несвоевременных услуг.

– Все так и было! Она не отпустила меня к телефону!

– Но ты из дома могла позвонить мне, сказать, что все нормально, завтрашняя встреча не отменяется?

– Могла. Но я не додумалась…

– Потому что не думала. Тебе в голову не пришло, что я могу потерять тебя, искать. Я звонил в больницу, домой тебе, но после первого сигнала нажимал на рычаг. Что я мог спросить, если не ты снимешь трубку? Я не спал всю ночь, утром подключил машину к обогреву, мороз за тридцать, в половине седьмого был у твоего дома. В семь ты вышла, живая, здоровая. Развернул машину и поехал домой.

– Я видела машину, но не подумала, что это вы.

– У тебя на примете есть еще один такой сумасшедший?

Она засмеялась, и смех этот звучал признанием, обещанием и радостью. Или мне хотелось его таким слышать? Я почему-то подумал, что самое время поговорить о наших отношениях, она опять была открытой, доступной и какой-то домашней. Чего еще ждать?

– Варюша, в прошлый раз, когда я пролетел с поцелуем, у меня появилось опасение, что я тебе не только не симпатичен, но даже неприятен. Мы уже говорили об этом, и ты отвергла мои предположения, сказала, что все иначе, по-другому. Правда, не уточнила, как по-другому, а я постеснялся спросить. Если это так, тогда есть предложение: Варенька, посмотри на нас со стороны, любопытную увидишь картину. Мы полгода в одной машине, и ничего не происходит! Что нас объединяет? Со мной все ясно, я люблю тебя. А ты почему садишься в мою машину? Неужели только потому, что другая не ездит в твою деревню? Если все по-другому, как ты утверждаешь, то почему я до сих пор не могу даже поцеловать тебя, хотя боготворю, обожаю, люблю до сумасшествия?

Она слушала напряженно и молча. Я ожидал подобной реакции, потому спросил:

– Такой трудный вопрос?

– Да, я не знаю ответа.

– Это неправда. Тогда задам наводящий, как в школе на уроке. Что у нас будет дальше? Вот так и будем сидеть в салоне на разных креслах, слегка соприкоснувшись рукавами?»

– А как вы хотите?

– Варя, ты ведь взрослая девушка, а ведешь себя, как ребенок. Я хочу, чтобы рядом была любимая женщина, а не пассажирка случайная. Обнимать, целовать тебя хочу.

Она сказала сухо:

– Поцелуев не будет.

– Это твое последнее слово?

– Да.

На душе моей стало вдруг удивительно спокойно.

– Варюша, мне трудно продолжать общение с тобой таким платоническим образом, не дорос я до высокого совершенства личности. Видеть рядом красивую девушку и не иметь права обнять ее? Это кара, наказание, я не могу так. Мы больше не будем встречаться. Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– Скажи, ты заметишь мое отсутствие?

– Не знаю.

– Значит, завтра я не подъезжаю?

– Как хотите.

– Я так и знал! Нет ничего проще переложить на другого принятие решения, потом можно оправдаться, что ты не сказала «да» или «нет».

Она сидела молча и безучастно, происходящее не очень ее интересовало. Я тронул машину, время от времени поглядывая на высвеченный уличными фонарями ее четкий профиль. Едва ли она заметила, что прощаюсь с ней. Остановившись рядом с домом, включил фонарь в салоне. Она не спешила уходить. Обида, досада и полнейшая безнадera овладели мною. Не хотел ничего говорить, но против воли своей выдохнул:

– Господи, как же я люблю тебя!

Варя вышла из машины и оставила дверь открытой. Поехал тихо, чтобы не наломать дров, дверца, покачиваясь, захлопнулась, оставив по ту сторону мои мечты и надежды.

* * *

Удар случился со мной ночью. Я дополз до телефона и позвонил в «скорую помощь». Знакомая фельдшерица крикнула в трубку, что сейчас приедет. Больше ничего не помню. Говорят, вызывали по рации милицию и застрелили моего бедного пса. Он никого не пускал во двор. Двери я никогда не закрываю на запоры. А то бы еще сколько времени потеряли. Лечили меня больше месяца. Приезжали доктора из области. Сказали, что буду жить. Но я знаю, что не буду. Соображаю тяжело. Девочки у меня не были. Вся эта история мне приснилась в бреду. Не могу писать.

Послесловие издателя

Я застал его довольно слабым и безразличным. Передвигался он с трудом, говорил медленно и несвязно, от былой удали ничего не осталось. Попросил меня прочитать ему с компьютера весь текст записок, связанных с его увлечением девушками. В нескольких местах тихонько сжимал мою руку, и я замолкал. Слезы текли по его лицу. Понимая, что слова мои бесполезны, я молчал. Он кивал, и я продолжал чтение.

Последний абзац он набрал сам, попросил сбросить текст на дискету и забрать с собой. Предисловие, напечатанное в начале, оказывается, им написано еще до болезни. Судя по стилю последнего текста, мозг ему отказал в услугах.

После его смерти нашел в столе и на полках несколько машинописных текстов и рукописей, о которых слышал от него, но не читал. Мы хотя и считались товарищами, но крепко спорили. Покойный не любил партию и советскую власть, они ему платили той же монетой, но больнее: его не издавали. В пьяном застолье он говорил: «Я пишу только то, что чувствую, а вы то, что видите. Издают вас, а читать будут меня».

Работаю с этими записками и понимаю, что где-то он был прав…

    2004

Черемухи цвет