Зигзаги времени. Книга первая

Следующие выстрелы уничтожили двух высокопоставленных вельмож, которые бросились на помощь упавшему хану. В лагере поднялась тревога, запели боевые трубы, ну а мы потихоньку отстреливали сотников с бончуками (хвостами на копьях) и других командиров, которые пытались руководить приходящим в панику войском. Те, кто пытался бежать, тоже нами отстреливались, и вообще, Иван Михайлович так вошел в азарт, что расстрелял даже мою последнюю обойму. Только когда закончились патроны, мы пошли обратно к лошадям. Сегодня нападения ждать не приходится.

Вечером довольный воевода уснул в обнимку со своей винтовкой, выцыганив перед этим десять обойм. Правда, пообещав мне в Рязани дать большой участок для строительства завода, ехидно заметив опосля, что царь-батюшка и так бы разрешил строительство, но сказал это, вредитель, только когда получил патроны. Ну не будешь же сердиться на этого великовозрастного «ребенка» и отбирать у него игрушку. А тем более рассказы, когда он один убил более тридцати татар (чем убил, я запретил говорить – именем государя, а так я подтверждаю, что это правда и не совру).

Ночью я переместился в то же время, когда мы заезжали только что в Рязань. Никто не заметил моего перемещения, и я стал сходу организовывать свои телеги. В двух я установил пулеметы «максим», зарядил и накрыл пологом, добавив про запас побольше патронов и гранат, а в третьей повозке положил два 50-мм миномета с запасом мин и дельтаплан. Вскоре, погоняемые ездовыми, мои телеги влились в царский обоз, а я благополучно вернулся под свою телегу, на овчину рядом со спящим воеводой. Как я и думал, нападения не было, утром, отправив вновь разведку, татар на месте не оказалось. Следы вели на юг, татары, получив по зубам, возвращались. Я предложил воеводе слетать и подопнуть их, но он категорично запретил, сказав, что у нас более важное задание, да и приказа не было… Одним словом, устал мужик, тем более вчера отвел душу, снял напряжение, правда вскоре оно вернулось, когда мы проезжали сожженные и разоренные деревни, зарубленные тела детей и матерей, даже скот, что не успели они увести, и тот изрубили.

– Иван Михайлович! Давай, я тебя отвезу в Москву, и ты все расскажешь царю, чтобы он направил к царскому обозу помощь. Ведь еще одно-два нападения и у нас не будет воинов и патронов, а тут надо не менее двух-трех тысяч хорошо вооруженных конных воинов. Татары рядом ходят, вдруг кто опять наведет?

– Дак чего тянуть! – он вызвал сотника и передал ему бразды правления.

Я же собрал аппарат, проверил боезапас и подвеску бомб, после чего подсадил воеводу и дал ему немецкий МГ-34, снаряженный лентой с патронами на 250шт. В ноги ему поставил ящик снаряженных гранат, и вот мы взлетели. Сделав круги по спирали и набирая высоту, я заметил в километрах 15 от нас большой отряд, по-видимому, татар, так как других войск в округе не было. Указав на них воеводе, я направил дельтаплан в атаку. Две бомбы, сброшенные почти одновременно, уничтожили почти треть отряда мурзы Акмала! «А затем вслед промелькнувшей «птицы-смерти» загрохотали взрывы от ее «яиц», которые она метала в воинов, и падали воины ниц, объятые пламенем, и с ужасом молили Аллаха о милосердии, но не внял просьбам Аллах, и «птица-смерть» метала свои перья, которые пронзали даже самую крепкую броню насквозь, и бились в смертельном танце кони и люди, и горела земля, и спряталось солнце за тучи, чтобы не видеть смерть мусульман от нечисти!» – так описал в дальнейшем поход мурзы Акмала летописец, принимая дельтаплан за красную птицу-смерти. После этого мы вернулись к обозу, чтобы пополнить боезапасы и горючее. Но больше на нас ни кто не нападал, и мы дошли без посторонней помощи до Москвы, так как прореженные войска, обезглавленные нами, нападать не захотели.

Москва встретила нас летним дождем. Уставшие ездовые даже не матерились на прохожих, что шастали перед мордами лошадей. Только дружинники взялись за кнуты, дабы царский обоз дошел до кремля без происшествий. Народ матерился, но перед силой кнута и власти расступался, пропуская обоз. Вдруг впереди раздались крики и шум драки. Махнув сотнику, я отправил его вперед, сам же, ссадив дружинника, отправился следом. Оказывается, на улице столкнулся наш обоз с каретой князя Сальского, даже не его самого, а сына. Но гербы на карете, слуги в ливреях, ах! Приказав воинам за уздцы отвести карету в сторону, я удостоился удара кнута от возницы, что стоило бедняге простреленного бедра, а хозяина воины хотели вздернуть, но я приказал его связать и поместить в нашу телегу, пусть царь разбирается.

Подъехали к Кремлю, стоящие в карауле узнали своих воинов, да и Иван Михайлович здесь был всем знаком, поэтому нас беспрепятственно пропустили. На шум вышел на крыльцо Алексей Федорович Адышев:

– Ба! Кого я вижу! Андрей Иванович с Иваном Михайловичем собственной персоной! – он распростер объятия и пошел, обнимая нас обоих.

Обнимая меня, он прошептал на ухо: «Спасибо тебе за жизнь мою, век буду молиться за тебя!». Воевода доложил ему, что добыча с Казани и Астрахани прибыла к царю, и теперь Русь приросла двумя градами со всеми их территориями. Население присягнуло государю Ивану Васильевичу. Гарнизоны под руководством князей оставлены и охраняют границы.

Адышев вызвал дьяка для принятия казны и прочей добычи, а сам повел нас на прием к царю. Но тот, минуя все процедуры, все же молодость кипит, вышел нас встречать сам. Увидев меня, обнял и поцеловал, что было придворными признано, как любимчик. А значит, у меня будет много просителей.

– Ну, рассказывайте скорее, мои победители! Что, как? А то мы здесь только слухами и пробавляемся! То, что Казань взяли, мы узнали с голубиной почтой, а потом от купцов, что на невиданных скоростных ладьях вы разгромили весь флот хана и Астрахань сразу сдалась! Не верил никто!

Тут я доверился Ивану Михайловичу, который любил рассказывать, особенно о военных успехах, но с дороги в общем подвело желудки:

– Иван Васильевич! Не обижайся, но сухая ложка рот дерет! Ты хоть угости нас с дороги, а мы все тебе и расскажем! – ответил я, осаждая царя.

Тот вначале опешил, никто еще с ним так не разговаривал по-простому. Все что-то просили или жаловались друг на друга, а тут по-простому: накормишь – расскажем, да и казны привезли, да и врагов разбили! Ухмыльнувшись, он произнес:

– Будь по-вашему! Сейчас вас покормят, потом ты, Андрей Иванович, зайди ко мне, а вечером все на пир в честь завоевания Казани и Астрахани! Там вас будут величать и награждать!

Мы поклонились и поблагодарили царя. Адышев, улыбаясь, провел нас в столовую, где нас накормили и напоили с дороги. Убедившись, что и воинов тоже устроили и накормили, хотели отправиться до вечера в город, но приказ Адышева никого не выпускать, озадачил. Я пошел к нему, дьяк провел нас до дверей Адышева. Он, как всегда, сидел за столом, заваленный свитками с донесениями, разбирая их, читая и сортируя.

– Не проще ли поставить двух-трех грамотных подьячих, чтобы они рассортировывали донесения, где уголовные, где жалобы, а где политические!

– Не это меня волнует, Андрей Иванович! Волнуешь меня ты, то что ты за Русь, я не переживаю, знаю, что ты и жизнь свою отдашь, не пожалеешь! Но то, что ты чужой, я чую, знаешь ты знания, что нам не ведомы, имеешь ты оружие, которого ни у кого нет! Хорошо, что это оружие на нашей стороне, а вдруг ты обидишься и переметнешься? Ведь беда будет! Тебя не остановить! Вот меня и мучает вопрос, только ты не обижайся: может просто тебя убить, и все вопросы исчезнут? Нет человека – нет проблем! Как раз про тебя.

– Да! Ты накрутил конечно! Убить меня трудно, пытались многие, теперь только кости их белеют в степях Поволжья, да и под Рязанью полно. А вот дружить более выгодно, так как я очень много знаю полезного, даже о тебе!

– И что же? – заинтересовался Алексей Федорович.

– Сейчас ты на вершине власти, но через несколько лет, если я не буду препятствовать, ты попадешь к царю в опалу, и вместе с архиереем. Через два года ты уйдешь в монастырь, где и умрешь. Власть захватят Глинские. – закончил я.

– Ты врешь, все врешь!!! – воскликнул Адышев.

– Проверяй, время есть! Пока же то, что я говорил царю, все исполнялось! И твою судьбу я могу исправить. Ведь от смерти тебя я уже спас! – подытожил я.

– С этим я не спорю! Но я тебя не понимаю, и поэтому боюсь!

– Пойдем и выпьем с тобой тет-а-тет, как говорят французы, то есть с глазу на глаз, так как ты мне нужен, а я тебе, опять же, нужен. – потянул его я к столовой.

– Нет, пошли ко мне в кабинет! – решительно сказал он.

Разлив из кувшина хорошее вино, мы смаковали его под шум дождя за окном.

– Смотри, князь, – обратился я к нему официально. – я прикрываю Москву из Рязани от крымчан и турок. Для этого мне надо побольше пороха и пять тысяч стрельцов. Дальше Рязани они не пройдут, застрянут, ну а тут и вы подоспеете. Если не даете ничего, все равно буду биться, но после нас, убитых, но не побежденных, они пойдут на Москву беспрепятственно, некому будет их кусать за бока и холку, некому по ночам вскрывать им глотку и пить их кровь.

– Успокойся, Андрей Иванович! Я не хотел так Вас огорчать! Знаю, что Вы – патриот земли Русской, но боюсь Ваших знаний, которые могут взорвать всю Русь, если Вы только захотите!

– Да не захочу я этого! Я хочу наоборот, научить народ грамоте, чтобы он мог сам выбрать свой путь, а не идти за «лжепророками», обещающими рай. Учить надо молодежь, особенно которая стремится к знаниям. Вот у меня, набрано тридцать детей, которые уже умеют, и читать, и писать. Знают арифметику, изучают основы профессий, что им преподают мастера…– не успел я закончить, как меня перебил Адышев: – «У тебя обучаются дети? Откуда?»

– Да из простых сословий. Одно их только объединяет, это желание учиться. Лентяев, мы сразу выгоняем, на их место всегда большая очередь, так как обучение бесплатное, да еще и кормим детей. Поэтому, дети, видя эту заботу, учатся со старанием, зная, что в дальнейшем для них будет обеспечено рабочее место с достойной зарплатой. Одно только сдерживает, мало преподавателей, да и места не хватает, чтобы расширить школу. Хочется вырастить своих лекарей, металлургов, рудознатцев, да много чего еще надо для государства. Чтобы маленький человек вырос и полюбил свою страну, своего царя, что дал ему образование, чтобы он жил для процветания Руси и вставал на ее защиту не из под палки, а по велению своего сердца. На смертный бой он встанет за свою Родину, за жен, матерей и детей, а не за нас с Вами. А чтобы они у него были, надо создать условия, а это дом, земля, скотина, лошадь и орудия труда. Все это я даю своим холопам. И я знаю, позови я их сейчас защищать от врага свою землю, они подымутся все. Они будут защищать не меня, а свое Отечество, своих родных, землю, которую, они полили потом и которую намерилось забрать вражеское войско. Даже если они полягут на поле битвы, они полягут за веру, царя и Отечество, но никак за нас с тобой.

– Слушаю тебя, князь, и благодарю Бога, что ты за нас, а не против. – осушив кубок, произнес Адышев. – Так как против такой силы убеждения не устоял бы никто. У меня до сих пор, мурашки по телу от твоих слов о родине и враге, хоть сейчас в бой. Да и государь о тебе великого мнения, и Хворостинин говорит, что ты – великий полководец, а ему с его опытом грех ошибаться. Главное, не считай меня своим врагом, лучше я буду твоим помощником в делах русских. Если, что не сможешь решить сам, обращайся ко мне днем и ночью! Ну, а ты помоги мне, не попасть в опалу к царю.

Сколько еще кувшином мы с ним выпили, я уже не помнил, но то, что остались хорошими друзьями – это да.

Царский пир

К вечеру на ухо мне Иван Михайлович прошептал, что пир может протянуться до утра, и что тех, кто «выпадет в осадок», царь будет «наказывать». Плюнув на все эти условности, мы почистили костюмы, но их нам во дворце заменили, на праздничные, так как мы были «виновники торжества».

Зал был заставлен столами, которые накрывали белые льняные расшитые скатерти, на которых расставлены специи: хрен, перец, горчица и т.п. Во главе стола стояли жареные павлины, хвосты которых качались в виде опахала над студнями, утками с огурцами, пряными журавлями, вперемешку с черной и красной икрой, с заливными щуками и другой белорыбицей. С появлением Иоанна все встали и низко поклонились. Царь медленно прошел до нашего стола и взмахом посоха пригласил нас за свой стол. Когда мы подошли к своим местам, он прочитал вслух молитву, перекрестился, благословил трапезу и, сказав, что славим Русь и богатырей наших, опустился в кресло.

Слуги в красивых кафтанах бирюзового цвета с золотым орнаментом обслуживали нас и царя, занося блюда то с лебедями, то с глухарями, меняя платья после каждого блюда, создавая иллюзию присутствия тысяч слуг. Вилок, правда, не было, лежали ножи в виде кинжала, и ложки. Салфеток не было, как и полотенец, многие обходились своими бородами, не которые вытирали руки о шерсть бегающих возле столов собак Возле царя стоял повар и слуги, которые по моему совету пробовали все блюда, последним пробовал их стольник (боярин, подававший блюда царю). За царя я теперь был спокоен. Царица, не привлекая внимания, что-то шептала ему на ухо, по-видимому, что не стоит увлекаться жирной пищей, которую ему запретили из-за колита и болей в желудке. Увидев, что я смотрю на царя, она узнала меня и ласково помахала ручкой. Царь тоже улыбнулся мне и что-то начал шептать на ухо жене.

В это время подали зайцев в лапше и перепелов с чесночной подливкой. От жареных молочных поросят на вертеле я был в восторге. Кубки с медами: вишневым, черемуховым, можжевеловым, рейнское вино – в общем все было перемешано, мы с Иваном Михайловичем зацелованы были, как освободители земли Русской от проклятых татар. Иван Михайлович все время пытался рассказать, как он лично, вот этой рукой за один бой положил более тридцати татар, если кто не верит – князь Федоров был свидетель, или он вызовет неверующего на дуэль. Все верили, я тоже, так как сам видел, как стреляет воевода, хорошо стреляет!

Ко мне подошел царь и спросил, могу ли я с ним пройти и побеседовать наедине. Отказать я, как вы видите, не мог, и вот мы в его кабинете.

– Я долго ждал нашей встречи, князь Андрей Иванович! – начал царь.

– Я тоже, государь, ждал этой встречи и готовился к ней!

– И что же Вы приготовили? – удивленно спросил царь.

– А то, что Вам надо делать большие изменения в стране: в правительстве, армии, в церкви… – начал перечислять я.

– Смело, очень смело! – проговорил царь. – Я тоже думал над этим, но пока не решился приступить!

– Сейчас Вам нужно дополнить судебник Вашего отца, который полно разовьет законодательство в отношении дворян и крестьян. Запретить тарханные грамоты (тарханная грамота освобождала владельца от всех налогов Прим. автора), а то получается, что царю налоги уже не нужны? А продажные судьи! Сколько жалоб идет на них! А неравенство штрафов – за оскорбление купца или дворянина 5 рублей, а за крестьянина всего 1 рубль, почему? Почему нельзя обращать в холопы бояр и их детей? Вот, уже сколько накопилось вопросов, чтобы ты, царь – батюшка, это разъяснил народу! – закончил я свою речь.

– Это интересно! Да с тобой вообще интересно, князь! Главное, не слышу от тебя никаких корыстных просьб. Вижу, что не льстишь мне, ради выгоды своей, а за Русь страдаешь, потому и люб мне! Пойдешь ко мне в окольничьи? Всех выгоню, а тебя приближу!

– Спасибо, царь-батюшка! Уважил! Но хочется мне послужить еще Руси, хочется создать профессиональную армию, хорошо вооруженную, обученную. Пускай на первых порах будет ее не так много, но она будет под началом умных полководцев, а не бояр, которые кичатся своей родословной, во вред военной компании. Вот возьмем Ивана Михайловича, опытный, умный командир. Дать ему десять тысяч хорошо обученных воинов, побольше пушек, и он закроет западную границу от ливонцев. Против Сибирского хана я вообще бы направил казаков, вооружив их пищалями и пушками. А их поддержат казанские и астраханские татары, которые присягнули тебе на верность. Пусть устанавливают власть Ивана Васильевича на Каменном поясе (Урале) и в Сибири. А я же, если дозволишь, останусь вместо Ивана Михайловича воеводой в Рязани и буду держать южный фронт против крымского хана и турок, мимо они не пройдут. Да и хочется мне развить промышленность, металлургию на Руси. Как запущу завод, приглашу Вас, Иван Васильевич, на открытие.

– Ну, что ж, мысли у тебя на самом деле государственные, да и Алексей Федорович о тебе хлопотал, понравился ты ему очень, а он мало кого жалует! В общем, быть тебе воеводой в Рязани, земли кои государевы, можешь использовать для дела и защиты города. Получишь грамоты на воеводство, награду 1000 золотых и еще 1000 десятин земли, вдобавок к тем, которыми я тебя до этого одарил, рядом с твоим поместьем. Строй, Андрей Иванович, завод, что надо будет – помогу, если это для Руси польза будет.

– Не сомневайся, Иван Васильевич! Я сам очень заинтересован в развитии государства русского и его народа. Да хотел бы попросить тебя Иван Васильевич, в помощи открытия школы в Рязани для детей на 300 мест, не хватает преподавателей, нужно здание и деньги – закончил я просьбу.